Система органов центрального управления в Имамате Шамиля

СИСТЕМА ОРГАНОВ ЦЕНТРАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ В ИМАМАТЕ ШАМИЛЯ
Арсанукаева М.С.
Российская правовая академия Министерства Юстиции
Российской Федерации, г. Москва
Законность и правопорядок в современном обществе: сборник материалов II Международной научно-практической конференции: в 2-х частях. Часть 2 Издательство: Изд-во НГТУ Год издания: 2010 г. Место издания: Новосибирск.
Страницы: 100-109.
В статье анализируются основные этапы становления имамата, его территориальные границы, состав населения, основные цели и задачи, центральные органы управления. Дается характеристика этой своеобразной формы государства, глава которого по примеру восточных стран выполнял функции светского и духовного правителя. Отмечается роль духовного фактора в становлении имамата.
Первой попыткой создания государства горцев Северного Кавказа в период нового времени признается движение шейха Мансура 1785-1791 гг., охватившее соседние районы Северного Кавказа. С именем шейха Мансура связано также возникновение мюридизма и утверждение в Чечне суфийского тариката накшбандийа, который распространился здесь с самого начала проникновения исламского вероучения [20, с. 15-20; 3, с. 104; 1, с. 151-173; 17, с. 121-134]. Впоследствии эта же цель ставилась поручиком царской армии шалинским старшиной Бейбулатом Теймиевым [9, с. 142, 147, 295-388].
В 20-50-х гг. XIX в. на Северо-Восточном Кавказе возникло государственное образование – имамат [24, 1], получившее свое название по духовному и светскому титулам его создателей – имамов Чечни и Дагестана.
Имамат представлял собой государство, состоящее из различных народов Дагестана и Чечни. Заслуга в политическом объединении горцев и создания новых, ранее неизвестных для них институтов управления и суда, принадлежала не только Шамилю и его ближайшим сподвижникам. Начало становлению горского государства положено первыми имамами – Кази-муллой (Гази-Магомедом) и Гамзат-беком. Деятельность самого имама и главным образом Шамиля как главы уже сформировавшегося государства мюридов [22, с. 296], получила неоднозначную оценку историков, востоковедов, религиоведов.
Становление имамата происходило в несколько этапов, и было связано, прежде всего, с личностями всех трех имамов. По мнению М.Б. Магомедова, первый этап – 1828-1832 гг. – период имамата Гази-Магомеда и Гамзат-бека, положивший начало созданию государства, время, когда еще не было строгой организации; второй этап – 1834-1839 гг., – время заложения Шамилем государственного каркаса; третий этап – 1840-1854 гг., когда государство окончательно сформировалось и получило развитие. Далее автор определяет последний этап – 1855-1859 гг. когда «под давлением намного превосходящих сил противника и оскудения ресурсов Шамиль пытался сохранить созданное им государство» [16, с. 13].
Историк Я. Ахмадов выделяет следующие периоды истории имамата: первый (1828-1839 гг.) – распространение и оформление движения мюридизма (1840-1850 гг.) – центр движения перемещается в Чечню и происходит оформление военно-демократической монархии; третий период (1850-1859 гг.) – кризис и падение единого государства горцев Чечни и Дагестана [2, с. 177-184].
Население имамата по имеющимся данным было многонациональным. В нем проживало до 50 народов и этнических групп Дагестана, Чечни, других горцев Северного Кавказа, России, Европы и Азии. В частности в имамат входила почти вся Чечня за исключением ряда притеречных и сунженских селений, часть карабулаков и некоторые ингушские общества [2, с. 177]. Некоторые исследователи считают, что отношение к отдельным народам, входящим в состав имамата было неодинаковым и определялось их ролью в общем горском движении. Шамиль отдавал предпочтение одним из них, вызывая, таким образом, взаимную неприязнь других, и национальные отношения в имамате были далеки от идеала [16, с. 14]. Несомненно, что Шамиль, хорошо понимая общность судеб кавказских горцев, весьма умело использовал традиции совместной борьбы горских народов с внешними врагами в целях создания единой государственной общности. Представляется, что предпочтение, скорее отдавалось не столько тем или иным горским народам, сколько отдельным личностям, которым он особенно доверял и ценил. Как хороший стратег, имам, конечно же, знал и особенности менталитета подвластных ему народов и учитывал в своей политической деятельности.
Шамиль, проявил большую сметливость, выражая благосклонность к перебежчикам из горцев и представителей других национальностей (русских, украинцев, поляков), так и других конфессий. В своем письме к наибам, датируемом примерно 1840 г., Шамиль советовал: «Знайте, что люди, которые перебежали к вам от русских, являются верными нам, и вы поверьте им. Эти люди являются нашими чистосердечными друзьями. Создайте им все условия и возможности к жизни» [16, с. 15].
Беглых солдат (польской, украинской и русской национальностей) на территории имамата было довольно много. Только в Ведено их было около 1000 (тысячи) человек. Все они специальным распоряжением имама были ограждены от притеснений и имели равные права с остальными жителями [8, с. 342-345]. Кроме русских солдат, в государстве Шамиля находились беглые казаки, раскольники и другие лица не горского происхождения. Все они, как убедительно показывают документы, могли свободно исповедовать свою религию, а в «русской слободке», вблизи чеченского селения Ведено была построена церковь.
Все те, кто пожелал принять ислам, получали возможность жениться и обзавестись хозяйством.
По мнению многих авторов, созданное Шамилем и его предшественниками государство имамат носило ярко выраженный теократический характер [15, с. 137]. Не случайно, имамат называют государством мюридов или государством Аллаха. Сам имам представлял собой предводителя мусульман, диктатора, военного религиозного вождя [2, с. 178].
Источники подтверждают, что вся система центрального и местного управления строилась на власти представителей, прежде всего, из духовной среды, разделявшей его взгляды на шариат и тарикат. В этой связи известный историк Н.И. Покровский писал, что представители власти на местах были муллами, а «более крупные должности заняты «учеными», но и это «опять-таки ученые муллы, только имеющие большее духовное образование. Одним словом, руководство имамата сверху донизу – духовное руководство». В итоге, автор делает вывод о том, что благодаря религиозной оболочке самого движения горцев, центральная власть оказалась теократической [19, с. 347].
В то же время, как это находит кавказовед М. Блиев, масштабы реализации каждой из форм власти Шамиля (духовной и светской) не могли быть ни одинаковыми, ни равноценными в горном Дагестане и в Чечне. «Масштабы и рычаги военной власти в военно-демократических обществах Дагестана и Чечни несравненно превосходили и по совершенству и по силе две другие – гражданскую и духовную». Гражданская власть была интегрирована с военной и принимала черты военной организации. В этой связи в названии государства Шамиля – имамат, по мнению автора, «не стоит видеть строго исламский принцип организации власти» [3, с. 458].
В российской и зарубежной литературе дается высокая оценка политической, государственной, военной деятельности имама. В целом ряде из них отмечается, что Шамиль был блестящим реформатором, сумевшим учредить такие государственные «институты, которых горцы никогда не знали, и которые представляли собой компоненты цельного государственного устройства военно-теократического и «тоталитарного» характера – имамата» [12, с. 95].
Имеющиеся данные показывают, что у Шамиля и его сподвижников изначально не было четкого представления о том, каким должно быть организовано управление в имамате. Необходимые сведения о зарубежном (восточном и европейском) опыте организации государственной власти Шамиль получал, прежде всего, из различных письменных источников, свидетельств его личных эмиссаров, путешественников, военнопленных и т.д.
Период наиболее интенсивного поиска приемлемых форм и институтов управления, по мнению многих авторов, относится к 40-м гг. XIX в. В то же время М. Блиев считает, что подобный подход «лишает возможности увидеть имамат в классических формах его генезиса, присущих динамике раннефеодальных государственных образований» [3, с. 441]. Титул имама, как главы государства, используемый Шамилем при подписании писем и бумаг, звучит как «командующий правоверными», за которым признается решающее слово в толковании норм шариата и мусульманского права.
Как показывают источники, власть Шамиля не была ни безграничной, ни абсолютной [18, с. 45]. И это понятно, ведь опорой имамата стали народы, особенно чеченцы, которые не знали государственных институтов. Одним из органов ограничивающих власть Шамиля следует считать «Совет ученых», имевший широкую известность и упоминаемый в официальных источниках и у отдельных авторов, в том числе бывших сподвижников самого Шамиля. Данному совету приписываются широкие полномочия по принятию важных государственных решений. «Совет ученых» не был постоянно действующим органом, а собирался от случая к случаю, по инициативе самого совета, народов или имама. В состав входили все наиболее авторитетные представители мусульманского духовенства, прежде всего, Дагестана, известные богословы. Особым авторитетом среди них пользовались Джемал-Эдин, Заголов и другие. Ограниченность имеющихся по данному вопросу сведений не позволяют с уверенностью определить входили ли в «совет ученых» также выборные представители чеченских или дагестанских аулов (обществ). Однако, как отмечал Н.И. Покровский «некоторые данные в пользу такого предположения встречаются» [19, с. 347]. В частности, Гаджи-али, бывший секретарь Шамиля, сообщает, что избрание Шамиля имамом в Дагестане произошло на собрании в Ашильты, его родовом селении, на собрании народа и ученых [7, с. 11].
Совет решал наиболее серьезные вопросы государственного управления. Как правило, он созывался в периоды переизбрания имамов, в частности Гамзат-бека и самого Шамиля. Первые совещания мулл, богословов и проповедников из числа, как правило, представителей дагестанских народов и реже из среды чеченцев проводил еще Кази-мулла [5, с. 123]. Как утверждает М. Блиев, именно в противовес своему бывшему учителю, противнику шариатизма Джамал-Эдину, Кази-мулла создал шариатские собрания как низшую форму совещательного органа и Народное собрание как «высший» орган [3, с. 459]. Покровский Н.Н. в этой связи делает предположение о вероятном слиянии первых собраний и совещаний мюридов и образовании на их основе «совета ученых» улемов [19, с. 348].
В более поздний период, по мере усиления власти Шамиля как правителя имамата значение «совета ученых» утрачивается, его заседания проходят все реже и постепенно заменяются съездами наибов и наиболее активных сподвижников мюридского движения. Блиев М. видит социальную обусловленность трансформации высших органов власти имамата: от Народного собрания и Совета ученых до Съездов наибов. Этот процесс, по мнению автора, отражает «внутренние общественные перемены, происшедшие в горских обществах и на Кавказе» [3, с. 459].
Съезды наибов и ученых съезды проходили в Дарго в 1841 г., Алмаке (1845) Анды (1847), Ругуджи (1851), Шали (1858), Хунзахе (1859). Такие съезды, по мнению Н.Н. Покровского, выполняли роль высшего государственного органа, особенно в первые десятилетия существования имамата [19, с. 348]. На съездах наибов также обсуждались наиболее важные вопросы, стоящие перед участниками движения (военные, политические, социальные). На одном из таких съездов, состоявшемся в 1847 г. Шамиль предлагает в качестве своего преемника старшего сына – Кази-Магомеда [23, с. 145].
Гази-Магомед провозглашался наследником еще ранее, в возрасте 8 лет (регентом назначался Галбац Дибир), когда было принято решение передать ему власть после достижения совершеннолетия и назначения наибом. Однако Шамиль отрицал свою инициативу по данному вопросу:
«Когда я был очень болен (в 1840 или 41 г.) и думал, что больше уже не встану, тогда большие люди Дагестана вынудили у меня согласие на объявление Гази-Магомета наследником имамской власти. Это случилось помимо всякого моего желания, после долгих и усиленных убеждений» [23, с. 145].
Этот факт вызвал недовольство со стороны чеченских наибов, признававших только принцип выборности главы имамата. Тем более что имама все реже и реже стал приглашать на съезды и прислушиваться к их мнению. В результате, съезды наибов также утрачивают свое первоначальное значение, превращаются в совещательный орган, решения которого носят рекомендательный характер. В конце концов, съезды стали ограничиваться рассмотрением и решением узкого круга военных вопросов и превращаются в военные советы при главнокомандующем.
Съезды наибов и ученых благодаря усилиям имама и его сподвижников способствовали консолидации горских народов, их деятельность стала возможной, благодаря исключительно усилиям имама и его ближайших сподвижников. Первый съезд, состоявшийся в с. Дарго, резиденции Шамиля, в 1841 г., был призван выработать систему мер борьбы с российским правительством. Впоследствии каждый из периодов истории имамата выдвигал свои задачи, наиболее важные из которых обсуждались и решались и обсуждались на съездах.
Как свидетельствуют источники, на съезде 1847 г. в Анды Шамиль решил испытать наибов и народ, проверить «насколько они готовы продолжать повиноваться и быть способными к обороне». Собравшимся Шамиль объявил, что за десяти лет, как он признан имамом, он приложил все усилия служению своему народу, и защите его от врагов [6, с. 34]. Далее Шамиль просил сложить с него звание имама и избрать вместо него способного и достойного преемника, в качестве которого был предложен его старший сын. Собравшиеся обещали «исполнять беспрекословно его волю, и проявляли готовность поддержать все «мероприятия» Шамиля.
«После такого ответа Шамиль заявил, что подчиняется воле народа, и дал письменный наказ, в котором определил общие и постоянные обязанности всех, а также ответственность за нарушение их» [6, с. 34].
Решения съезда свидетельствуют о попытке Шамиля концентрировать власть в собственных руках и расширить свои полномочия.
Съезд наибов и алимов в Анды имел большое значение в истории имамата Шамиля, так как на этом съезде обсуждалось около двадцати важнейших вопросов, которые непосредственно касались внутреннего и внешнего положения государства. Съезд сыграл большую роль в укреплении созданного имамом государства. Последующие съезды были в основном посвящены военным вопросам, и не могли иметь такого решающего влияния как съезд 1847 г.
Покровский Н.И. выявляет тенденцию постепенного ограничения полномочий «совета» и приобретения власти имамом, начиная со второй половины 40-х гг. XIX в. Однако и тогда власть Шамиля не была столь широкой как у абсолютного монарха [19, с. 351].
В качестве совещательного органа при имаме для решения политических, административных, религиозных и судебных дел был учрежден специализированный орган Диван-ханэ (Тайный совет) [2, с. 178], состоявший из двух наиболее доверенных лиц Шамиля. Первые упоминания о нем появились еще в 1837 г. [13, с. 1417]. Поданным исследователей М. Гаммера, М.Б. Магомедова, он был создан в 1842 г. [8, с. 306; 16, с. 22], а по другим – в 1841 г. [23, с. 136].
Как свидетельствуют источники, Совет играл важную роль в организации управления имаматом, собирался ежедневно, кроме пятницы, а в экстренных случаях и несколько раз в день.
Действие установлений Диван-ханэ на территории Чечни, как отмечалось в рапорте командиру Отдельного Кавказского корпуса князя Орбелиани, началось лишь с 1842 г.
«Для решения же дел, касающихся всего управления, и для верховного судопроизводства учреждено в прошлом году в Даргах, по предположению Джамал Эдена, особое правление Диван-Хан, в котором присутствуют люди, известные ученостью и привязанностью Мюридизму и Шамилю [20, с. 78].
Совет служил совещательным органом при вынесении важнейших решений (управление, военная организация, хозяйственные и судебные дела [2, с. 178]), с одной стороны, и облегчал имаму бремя повседневных обязанностей – с другой. Председательствовал на заседаниях совета сам имам.
В записках Абдурахмана, участника тех событий, дано описание работы Совета. Как показывает автор, власть имама как высшего духовного лица, не была столь абсолютной. Имам не имел каких-либо преимуществ перед другими членами Совета. Как правило, решения принимались большинством голосов. Исключение составляли лишь отдельные вопросы государственного управления. Абдурахман сообщает:
«Во время совещаний решения имама не встречали возражений только в тех делах, которые касались собственно жалоб на притеснения и вообще на неправильные действия наибов. Здесь его голос был вполне самостоятелен. Все прочие дела решались в совете по шариату и решения эти, определяемые одним из присутствующих, исправлявшим должность кади. Утверждались прочими членами совета и имамом» [4, с. 417].
Вопросы управления страной решались присутствующими с общего согласия, и голос имама не имел особого значения. Имам лишь излагал сущность дела, и высказывал свое мнение по нему, а члены Совета могли одобрить или опровергнуть его. Более весомым слово имама было в «отношении только военных действий». По ним, «нередко случалось», как и «в других делах, он видел необходимость поступать вопреки не всегда дальновидным решениям своих советников» [4, с. 417].
Определенный интерес вызывает описание графика работы Совета. По тем же данным, имам занимался делами управления краем ежедневно в общем собрании своего Совета, кроме пятницы. В экстренных случаях заседания могли проходить по несколько раз вдень. Устанавливался специальный график для заслушивания докладов из наибств: для близко расположенных к резиденции имама были определены понедельник и вторник, а для отдаленных областей – среда и четверг [4, с. 417].
В Совет имама как высший орган управления и правосудия мог обратиться любой желающий. Суть своей просьбы посетители объясняли дежурному мюриду. Караульный приказывал часовому, стоявшему с внутренней части дверей, вызвать начальника караула, который сведения о посетителе и его вопросе сообщал Совету. Имам и члены Совета по данному вопросу могли сразу же принять решение и сообщить его просителю. В случае необходимости Совет приглашал и самого просителя, а решение выносил в его присутствии. Блиев М. объясняет демократичность в деятельности Совета имама тем, что в данный период «имамат переживал стадию становления» [3, с. 461].
Однако Шамиль отличался, по свидетельству современников, излишней подозрительностью и жестокостью в отношении подвластных ему горцев, особенно оказавших ему неповиновение. Имам, в частности, рассказывал, как он наказывал чеченцев.
Ученые по-разному оценивают статус дивана как органа власти. Так, историк А.Д. Даниялов отмечает:
«Хотя и имелся диван-хан, многие вопросы решал сам имам, несмотря на то, что для рассмотрения особо важных из них созывались съезды наибов, алимов и других ученых деятелей» [10, с. 2].
Фактически такого же мнения придерживался П.И. Покровский, который писал: «Заметим только, – указывал он, – что если можно имамат назвать монархией, то эта монархия чрезвычайно своеобразна: основные политические решения принимаются здесь судом, а законодательство и управление принадлежит в значительной мере диван-хану» [18, с. 48]. Блиев М. же признает, что «по своему назначению Совет имама был высшим рабочим органом, на котором рассматривались важнейшие текущие вопросы» [3, с. 460].
В имамский совет входили известные и заслуженные люди в горах, пользующиеся доверием Шамиля [23, с. 136]. Совет состоял из 32-х человек. Постоянными членами совета были следующие лица:
1. Магомед-Эфенди Казикумухский;
2. Раджабил-Магомед Чиркеевский;
3. Яхья-Хаджио, артиллерист;
4. Джемал-Эдин, тесть имама;
5. Хаджио-Дибир, начальник мюридов Шамиля [4, с. 416].
Среди перечисленных лиц нет представителей из Чечни. Однако по имеющимся сведениям, они также участвовали в принятии решений по делам, касающимся чеченцев в том числе. Попытки пренебречь мнениями чеченских наибов имели для Шамиля катастрофические последствия, так как стали одной из причин отхода чеченских наибов и достижения соглашения с российскими военными властями о сложении оружия (конец 50-х гг.).
По мнению М. Блиева, при отборе членов Совета не применялись критерии учености и духовного сана [3, с. 460]. Это были сподвижники Шамиля, известные своей преданностью и, что важно, не имевшие шансов стать политическими противниками самого имама, которые использовались им благодаря отдельным, привлекательным для него качествам.
Заседания совета проходили по заранее установленному порядку и посвящались обсуждению докладов и донесений наибов и других текущих вопросов. Члены Совета выносили решения и предусматривали меры к немедленному выполнению указанных решений. Советом учреждались ревизоры и отделы: налоговый, военный, общественного порядка, надзора за соблюдением шариата, науки и ученых, по делам христиан и веротерпимости [14, с. 101]. Эти и другие материалы позволяют нам утверждать, что власть Шамиля в совете была ограничена его членами.
Как и многие восточные правители, имам Шамиль также исполнял функции верховного судьи. Для разбирательства различных тяжб и споров им были выделены два дня в неделю (суббота и воскресенье). Приговор (решение), вынесенное имамом обжалованию и пересмотру не подлежал и, как правило, приводился в исполнение немедленно. По усмотрению Шамиль в определенных случаях должностные лица или община получали указание о том, как поступить в данном конкретном деле. В случае, когда в качестве ответчика в процессе выступал уполномоченный имама, а имам решал дело в пользу истца, то виновному лицу высказывалось только порицание и оно обязывалось возместить нанесенный ущерб [11, с. 449, 502, 510, 532, 545, 558-559, 585, 588-591, 601, 604, 621 и др.].
Таким образом, имамат как государственное образование, хотя и находилось на стадии оформления, было чем-то совершенно новым в мировой практике государственного строительства. Он скорее представлял собой симбиоз некоторых известных Шамилю и его окружению государственных институтов, созданных и функционировавших чаще всего по образцу восточных государств с господствующей мусульманской религией и шариатом как правовой системой. Вся деятельность органов власти была направлена на организацию сопротивления горцев, подчинение их новым порядкам, упрочение власти имама Шамиля и его мюридов.
Список литературы:
1. Ахмадов Ш. Народно-освободительное движение в Чечне и на Северном Кавказе под предводительством имама Мансура в 1785-1791 гг. // Чеченцы: история и современность. – М: «Мир дому твоему», 1991. – С. 151-173. .
2. Ахмадов Я. Имамат Шамиля – государство горцев Чечни и Дагестана // Чеченцы: история и современность. – М.: «Мир дому твоему», 1991. – С. 177-184.
3. Блиев М.М. Россия и горцы Большого Кавказа на пути к цивилизации. – М.: «Мысль», 2004. – 877 с.
4. Выдержки из записок Абдурахмана сына Джемал-Эддинова о пребывании Шамиля в Ведене и о прочем // Кавказ. – 1862. – № 72. – С. 411-412; № 73. – С. 416-419; № 74. – С. 423-425; № 75. – С. 429-430; № 76. – С. 455-456.
5. Волконский Н.А. Война на Восточном Кавказе с 1824 по 1834 г. в связи с мюридизмом // Кавказский сборник. Т. 11.- Тифлис, 1887. – С. 1-185.
6. Гаджи-Али. Сказание очевидца о Шамиле / Сост., вступ. ст., коммент. и общ. ред. В.Г. Гаджиева. – Махачкала: Ин-т ИАЭ, ИЯЛИ, 1995. – 194 с.
7. Гаджи-Али. Сказание очевидца о Шамиле // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. 7. – Тифлис, 1873. – С. 1-76.
8. Гаммер М. Шамиль. Мусульманское сопротивление царизму. Завоевание Чечни и Дагестана. – М.: Крон-Пресс, 1998. – 510 с.
9. Гапуров Ш.А. Чечня и Ермолов (1816-1827 гг.). – Грозный: ГУП «Книжное издательство», 2006. – 516 с.
10. Даниялов А.Д. О движении горцев Дагестана и Чечни под руководством Шамиля // Вопросы истории. – 1966. – № 10. – С. 17-28.
11. Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20-50-е гг. XIX в.: сб. док / Сост.: В.Г Гаджиев, Х.Х. Рамазанов. – Махачкала: Дагестан, кн. изд-во, 1959.-785 с.
12. Дегоев В. Имам Шамиль: пророк, властитель, воин. – М.: Русская панорама, 2001. – 374 с.
13. Дневник Руновского с 1859 по 1862 годы // Акты кавказской археографической комиссии. Т. 12. – Тифлис, 1904. – С. 1395-1526.
14. История Дагестана: в 4-х т. Т. 2 / В.Г. Гаджиев и др. – М., 1968. – 368 с.
15. Крымин А.В. Тарикат // Кавказский сборник. Т. 1 (33) / Под ред. Н.Ю. Силаева. – М.: Русская панорама, 2004. – С. 137-148.
16. Магомедов М.Б. Имамат: государственно-правовое строительство и его правовые аспекты. – М.: МАКС-Пресс, 2001. – 50 с.
17. Мусаев А. Шейх Мансур. – М., 2007.
18. Покровский Н.И. Мюридизм у власти («Теократическая держава» Шамиля) // Историк-марксист. – 1934. – С. 30-75.
19. Покровский Н.И. Кавказские войны и имамат Шамиля [предисл. Н.Н. Покровского; введ. и примеч. В.Г. Гаджиева]. – М.: РОСПЭН, 2000. – 511 с.
20. Российский государственный военно-исторический архив. Ф. 846. Оп. 16. Д. 6478.
21. Терещенко А. Лжепророк Мансур // Россия и Кавказ – сквозь два столетия. Исторические чтения. – СПб.: Журнал «Звезда», 2001. – С. 15-32.
22. Халифаева А.К., Джалилов Ш.Н. Образование и развитие государства имамат // Борьба горцев Северо-Восточного Кавказа в 20-50-х гг. XIX в.: спорные вопросы и новые дискуссии. Мат-лы научн. конф. Дербент, 18 июня 2009 г. / Ред.: Р.Р. Гашимов и др. – Дербент, 2009. – С. 296-303.
23. Шамиль и Чечня // Военный сборник. – 1859. – № 9. – С. 121-164.
24. www.ru.wikipedia.org/wiki/Имамат_(государство) (24.11.2011).