Хидоя Том 4 Часть 2

Глава IV
О ВЛАСТИ НАД ЗАЛОЖЕННЫМИ ВЕЩАМИ И О ПРАВОНАРУШЕНИЯХ ОТНОСИТЕЛЬНО ЭТИХ ВЕЩЕЙ
Заложенная вещь не может быть продана без согласия закладопринимателя. Если закладодатель продаст заложенную вещь без согласия закладопринимателя, то всту¬пление продажи в силу зависит от воли последнего, потому что заложенная вещь связана с его правом несмотря на то, что такая продажа составляет действие закла¬додателя относительно своей собственности так же, как если кто-либо исчерпает все свое имущество отказами, в каковом случае действительность отказов в части, пре¬вышающей одну треть имущества, зависит от согласия наследников, потому что их право связано с этими отказами. Если закладоприниматель согласится на продажу, то она действительна, ибо действие ее было приостановлено лишь ради его права, от которого он согласен отказаться; и она одинаково действительна, когда закладо¬датель погашает свой долг, ибо продажа есть действие собственника относительно своего имущества, приостановленное лишь в виду препятствия, каковое здесь уст¬раняется. В первом случае, по даче закладопринимателем своего согласия и по вос¬приятии договором продажи силы, право закладопринимателя переносится с зало¬женной вещи на вещь, данную в обмен за нее, именно — на цену, которая служит заменою первоначального заклада. Это — общепринятое мнение, ибо право закла¬допринимателя связано с ценностью заклада, а полученная за него цена фактически тождественна с вознаграждением за него. Это представляет аналогию с случаем, ко¬гда впавший в долги раб продается с согласия своих кредиторов: их право перено¬сится с раба на полученную стоимость его, ибо предполагается, что кредиторы, дав согласие на продажу, согласились на перенос своего права с раба на его стоимость, но не на полное прекращение своего права. Если закладоприниматель откажет дать согласие и уничтожит договор продажи, то таковой ничтожен с самого начала (по одному преданию), ввиду чего, если закладодатель выкупит заклад, покупщик все- таки не вправе получить его. Так как право закладопринимателя равносильно праву собственности, то он имеет такое же значение, как собственник заложенной вещи (ввиду чего может присоединиться к договору продажи или уничтожить его). Однако, по более достоверному преданию, закладоприниматель не имеет власти уничто¬жить договор. Право его не может быть нарушено, так как продажа во всяком слу¬чае не может быть осуществлена без его согласия. Посему ввиду отсрочки исполне¬ния договора покупщик может ожидать, пока закладодатель не выкупит заложенной вещи и не передаст ему согласно договору, или может обратиться к казию, ибо не во власти продавца передать проданное имущество, а власть расторгнуть договор при¬надлежит одному казию. Случай этот подобен тому, когда раб, будучи продан своим хозяином, бежит до вступления покупщика во владение им: покупщик может или ожидать возвращения раба, или предъявить казию требование (ввиду невозможно¬сти для продавца передачи имущества) об уничтожении договора.
Который, если закладодатель продаст ее более одного раза, может утвердить ту или другую продажу. Если закладодатель продаст1 заложенную вещь без согласия закла¬допринимателя и снова, до дачи закладопринимателем своего согласия, продаст ее другому лицу, то та сделка, которую утвердит закладоприниматель, действительна, ибо первая продажа зависит от согласия закладопринимателя, а потому она не может препятствовать зависимости и второй от такого же согласия. Посему, если закладо¬приниматель пожелает, то может утвердить вторую продажу. Если, напротив, закла¬додатель после продажи заложенной вещи отдаст ее внаймы, подарит или заложит другому лицу и закладоприниматель согласится на такой наем, дарение или заклад, то продажа, предшествовавшая каждой из этих сделок, действительна. Разница ме¬жду этими двумя случаями та, что в первом (когда одна продажа заключается после другой) закладоприниматель может получить выгоду, утверждая одну из них (так как право его связано с ценою), и посему та продажа, которую он утвердит, действитель¬на. Напротив, в случае найма или дарения закладоприниматель не может получить никакой выгоды, так как право его связано со стоимостью вещи, а не с пользованием ею. Посему, если закладоприниматель одобрит одну из этих сделок, тем самым со¬глашается на уничтожение своего права; следовательно, предыдущая продажа (дей¬ствие которой было приостановлено лишь во внимание к праву закладопринимате¬ля) становится действительною.
Заложенный раб может быть отпущен на волю закладодателем. Закладодателю раз¬решается отпускать на волю раба, отданного в заклад. Так как он в здравом уме и со¬вершеннолетний, то может освобождать свою собственность, каковым, несомненно, является заложенный раб. Договор заклада не разрушает права собственности закла¬додателя на заложенную вещь, потому его действие относительно этой вещи не ста¬новится недействительным вследствие отсутствия согласия закладопринимателя не¬смотря на то, что этим разрушается право последнего (на удержание ценности); так же, как если покупщик раба освобождает его, не вступив во владение им, в каковом случае раб свободен несмотря на то, что этим уничтожается право продавца на удер¬жание вещи в обеспечение цены ее.
Возражение. Если кто-либо откажет раба на смертном одре другому лицу и не оставит другого имущества и наследники завещателя засим отпустят этого раба на волю, то такое отпущение недействительно ввиду права легатария; и отсюда следу¬ет, что заложенный раб не может быть отпущен на волю ввиду права закладоприни¬мателя.
Ответ. Отпущение на волю раба наследниками завещателя не ничтожно (по мнению Абу Ханифы), но действие его отсрочивается до совершения рабом работы за освобождение.
Кроме того, продажа или дарение заложенной вещи ничтожны потому, что за¬кладодатель не в состоянии передать ее покупщику или одаренному, — возражение, не имеющее места в случае отпущения на волю, ибо в этом случае передачи не требу¬ется. Посему отпущение на волю действительно и немедленно вступает в силу, ввиду чего договор заклада ничтожен, так как предмет его более не существует.
Который, если он богат, должен заменить заложенного раба стоимостью его. Если закладодатель богат и срок платежа наступил, то закладоприниматель может немед¬ленно потребовать платежа или, если срок еще не наступил, он может взять у закла¬додателя стоимость раба и удержать ее вместо заклада до наступления срока, после чего обратить ее на пополнение долга, возвратив остаток, если таковой окажется, за¬кладодателю.
Но если он беден, раб должен совершить работу за освобождение в размере стоимо¬сти своей для погашения претензии закладопринимателя. Это если закладодатель богат; если он беден, то раб обязан исполнить работу за освобождение в размере, равном своей стоимости; и этою работою претензия закладопринимателя должна быть удов¬летворена. Так как удовлетворение долга со стороны закладодателя здесь невозмож¬но, то удовлетворение это производится тем, кто пользуется выгодою отпущения на волю, именно — рабом. Однако раб, если впоследствии его освободитель станет со¬стоятельным, вправе получить от него заработанную им сумму, ибо он фактически заплатил его долг; не добровольно или безвозмездно, но согласно с предписанием закона по этому предмету.
Хотя бы он оспаривал, что находился в закладе до отпущения на волю. Если кто- либо объявит о закладе своего раба, говоря ему: «Я дал тебя в заклад такому-то лицу», а раб оспаривает это, хозяин же впоследствии отпустит его на волю, будучи сам бе¬ден, то раб обязан исполнить работу за освобождение, по мнению всех наших уче¬ных. Имам Зуфар — противоположного мнения: он считает этот случай аналогич¬ным с тем, когда хозяин сперва освободит раба, а потом объявит, что он заложил его, в каковом случае, если хозяин беден, а раб отрицает заклад, он не обязан совершить работу за освобождение. Так и в рассматриваемом случае. С другой стороны, наши ученые рассуждают, что хозяин объявляет о закладе в такое время, когда он несо¬мненно имеет право на совершение его, так как он, не освободив еще раба, имеет над ним право собственности; следовательно, его заявление действительно. Другое дело, когда заявление о закладе сделано после освобождения: тогда право хозяина на заклад раба прекратилось. Ввиду чего между обоими случаями нет аналогии.
Закладодатель может сделать своего заложенного раба мудаббаром или умми-валяд.
Если закладодатель сделает заложенного раба мудаббаром, то это действительно, по мнению всех авторитетов; по мнению наших ученых — потому, что как полное ос¬вобождение было бы действительно, тем более действительно условное освобожде¬ние; а по имаму Шафии — потому, что предоставление рабу тадбира не препятствует продаже раба. Подобным же образом закладодатель вправе сделать свою заложен¬ную рабу умми-валяд, ибо отец имеет это право в отношении рабы своего сына вви¬ду принадлежащего ему над имуществом сына права несмотря на то, что право это уступает праву самого сына; и отсюда следует, что такое право тем более принадле¬жит закладодателю, так как право последнего выше права всякого другого лица, ибо закладодатель есть собственник.
Если он богат, то должен представить в заклад стоимость раба; если беден, то раб должен совершить работу за освобождение в размере суммы долга. Когда заложенный раб сделан мудаббаром или умми-валяд, то он исключается из договора заклада, так как цель такового разрушена, ибо долг не может быть погашен, если заклад состоит из раба-мудаббара или умми-валяд1, ввиду чего, если закладодатель богат, то ответ¬ствен за стоимость, как выше — в случае отпущения на волю заложенного раба; но если он беден, то закладоприниматель может требовать от мудаббара или умми-ва¬ляд работы за освобождение в размере долга, так как плод их труда составляет собст¬венность их хозяина. Другое дело — в случае заклада раба, освобожденного бедным хозяином. Так как плод его труда составляет его же (раба) собственность, то он обя¬зан совершить работу за освобождение только в размере своей стоимости или в раз¬мере долга закладодателя, если сумма такового менее стоимости раба.
Закладодатель, став состоятельным, ответствен за освободительную работу в пер¬вом случае, но не в последнем. Мудаббару или умми-валяд не дозволяется требовать от хозяина, ставшего состоятельным, уплаченного ими за его счет, когда он был бе¬ден, потому что фактически они произвели платеж из его имущества2, но когда бед¬ный закладодатель отпускает на волю заложенного раба, то последний вправе по¬лучить все, что уплатил за счет освободителя, ибо он уплатил это из своего имуще¬ства3, и это по необходимости, согласно с предписаниями закона, ввиду чего такой платеж не может считаться безвозмездным4. Некоторые говорят, что если срок пла¬тежа долга не наступил, то мудаббар или умми-валяд могут быть принуждены за¬работать свою стоимость, каковая, будучи заменою заклада, должна быть удержана вместо первоначального заклада; если же, напротив, срок платежа наступил, то не¬обходимо погасить долг из имущества закладодателя; а так как заработок мудаббара или умми-валяд считается собственностью хозяина, то они должны работать для по¬лучения суммы, равной стоимости долга.
Отпущенный на волю мудаббар не обязан исполнить для закладопринимателя ра¬боту сверх своей стоимости. Если закладодатель отпустит на волю раба, которого он сделал мудаббаром, то вольноотпущенник не обязан заработать большую сумму, чем его стоимость, хотя бы казий и предписал это, ибо после отпущения на волю плод его труда составляет его собственность. Однако он не может получить обратно от своего хозяина уплаченное им за его счет до отпущения на волю, так как это состав¬ляло собственность хозяина.
Уничтожение заклада закладодателем. Если закладодатель уничтожит заложен¬ную вещь, то применяются те же правила, как в случае отпущения на волю заложен¬ного раба.
Посторонним лицом. Если постороннее лицо (то есть лицо, не участвовавшее в договоре) испортит заложенную вещь, то закладоприниматель (а не закладодатель) может взять от него вознаграждение за стоимость, которую он должен удержать в за¬кладе вместо первоначального заклада, потому что закладоприниматель, имея наи¬более прав на существо заложенной вещи, имеет также наибольшее право на замену ее, именно — на стоимость. Следует заметить, что третье лицо должно вознаградить за заложенную вещь по стоимости ее в то время, когда она подверглась порче. По¬сему, если стоимость ее в период порчи равняется 500 дарагимов, а в момент заклю¬чения договора равнялась 1000 дарагимов, третье лицо должно рассчитаться за 500 дарагимов с закладопринимателем, который должен удержать таковые в закладе; а 500 дарагимов исключаются из долга, ибо недостающее в этой сумме составляет ут¬рату, происшедшую во время владения закладопринимателя и причиненную как бы по воле неба. И так как имущество таким образом погибло в его руках, то соответст¬вующая часть стоимости его исключается из долга.
Или закладопринимателем. Если закладоприниматель испортит заложенную вещь до истечения условленного срока платежа, то он ответствен за стоимость, потому что уничтожил чужую собственность; и эту стоимость он должен удержать до наступле¬ния срока платежа, ибо она составляет замену заложенной вещи и потому подчиня¬ется тем же правилам. Коль скоро наступит срок платежа, закладоприниматель мо¬жет удовлетворить себя из стоимости заклада; и если будет остаток, то он должен быть возвращен закладодателю как эквивалент за его имущество, к которому закла¬доприниматель не имеет никакого отношения.
Уменьшение стоимости заложенной вещи имеет последствием пропорциональное погашение претензии закладопринимателя. Если кто-либо закладывает вещь, оценен¬ную в 1000 дарагимов, в обеспечение долга в той же сумме, впоследствии вследствие падения цены она будет иметь стоимость в 500 дарагимов и затем будет уничтоже¬на в руках закладопринимателя, то последний ответствен за 500 дарагимов, которые и вычитаются из его претензии, ибо уменьшение стоимости веши на 500 дарагимов вследствие падения цены составляет как бы разрушение части заклада, находящего¬ся во владении закладопринимателя, и потому соответствующая сумма вычитается из его претензии. Равным образом он обязан возместить остальные 500 дарагимов ввиду гибели вещи, каковые остаются у него в закладе.
Закладоприниматель, дающий заложенную вещь в ссуду закладодателю, свободен от ответственности в течение ссудного времени. Если лицо, получившее раба в заклад, отдаст его в ссуду закладодателю для пользования его услугами или для другой цели и закладодатель вступит во владение рабом, то последний уже не находится на ответ¬ственности закладопринимателя (другими словами, если раб будет убит или поте¬рян в руках закладодателя, то претензия закладопринимателя не считается погашен¬ною), потому что он вышел из владения закладопринимателя; и владение закладода¬теля, основанное на ссуде, не равносильно владению закладопринимателя, так как держание в виде ссуды противоположно держанию в виде заклада, ибо последнее связано с ответственностью, а первое не связано.
Но он может взять раба обратно, когда пожелает, и тогда ответственность возвра¬щается. Однако закладоприниматель волен во всякое время взять заложенную вещь обратно от закладодателя, который держит ее как ссуду, что не имеет обязательной силы, кроме того договор заклада продолжает существовать. И если бы закладода¬тель умер, не возвратив заклада, закладоприниматель имел бы преимущественное перед другими кредиторами право удовлетворения из этой вещи (то есть имел бы право первым получить удовлетворение своей претензии из заложенной вещи, по¬сле чего, если бы оказался остаток, он был бы распределен между другими кредито¬рами).
Возражение. Если закладоприниматель не считается ответственным за заложен¬ного раба после отдачи его в ссуду, то каким образом договор заклада предполагает¬ся существующим?
Ответ. Ответственность не во всех случаях составляет условие договора заклада, ввиду чего действие договора распространяется на ребенка заложенной рабы, хотя такой ребенок не составляет предмета ответственности в случае утраты или гибели. Посему, так как договор заклада продолжает существовать, то, если закладоприни¬матель возьмет заложенную вещь обратно от закладодателя, он вновь становится от¬ветственным за него, ибо вновь получил ее во владение в силу договора заклада.
Заложенная вещь, отданная в ссуду одною из сторон третьему лицу, не составля¬ет уже предмета ответственности. Если одна из сторон в договоре заклада с согласия другой отдаст заложенную вещь в ссуду третьему лицу, то закладоприниматель не от¬ветствен за нее, как и в предыдущем случае, но договор заклада остается в силе и ка¬ждая из сторон вправе взять вещь обратно от ссудопринимателя и отдать ее в заклад, как раньше, ибо каждая из них заинтересована в том.
Заложенная вещь, которою одна из сторон распорядится с согласия другой, исклю¬чается из договора. Если одна из сторон с согласия другой отдаст внаймы, продаст или подарит заложенную вещь третьему лицу, то она исключается из договора и не иначе может снова стать предметом его, как по новому соглашению. Следует заме¬тить, что если в одном из этих случаев закладодатель умрет до возвращения заложен¬ной вещи закладопринимателю, последний находится в одинаковом положении с другими кредиторами, ибо вследствие упомянутых сделок с заложенною вещью свя¬зывается право других, и потому действие договора прекращается; между тем как никакое обязательное право не соединяется с заложенною вещью вследствие ссуды ее, ввиду чего существует разница между рассматриваемыми случаями и случаем ссуды.
Если закладоприниматель возьмет заложенную вещь в ссуду от закладодателя для какой-либо определенной цели и вещь эта погибнет прежде, чем он воспользу¬ется ею для этой цели, то он ответствен за нее, то есть сумма, пропорциональная ее стоимости, исключается из долговой суммы, ибо пока он не употребил вещь на то дело, для которого взял ее в ссуду, владение, полученное им в силу договора заклада, продолжает существовать. Тот же закон применяется, когда заложенная вещь погиб¬нет после осуществления закладопринимателем цели, ради которой он взял вещь в ссуду: тогда владение, основанное на ссуде, уже не существует. Напротив, если вещь погибнет в период пользования ею, то он не ответствен, так как в то время владел ею в качестве ссуды, а не заклада. (То же правило применяется, когда закладодатель со¬гласится, чтобы закладоприниматель пользовался заложенною вещью.
Лицо, берущее вещь в ссуду с намерением заложить ее, должно соблюдать условия, под которыми вещь ссужена ему, если они были поставлены. Если кто-либо берет в ссуду у другого лица платье, заявляя намерение вообще «заложить его», то он может заложить его в обеспечение долга в какой бы то ни было сумме. Если ссудодатель точно определяет сумму, в обеспечение которой ссудоприниматель может заложить платье, то он не вправе заложить таковое за сумму, большую или меньшую указан¬ной: за большую — потому, что ссудодатель имеет в виду, чтобы платье было заложе¬но за долг, который легко погасить, что, очевидно, не может быть достигнуто, когда платье закладывается за большую сумму; за меньшую же — потому, что ссудодатель имеет здесь в виду получить от закладодателя, в случае утраты платья, ту сумму, ко¬торую он получил бы от закладопринимателя в вознаграждение за излишнюю стои¬мость заложенной вещи. То же правило применяется, когда ссудодатель указывает или определенный вид долга, или личность закладопринимателя, или город, в кото¬ром договор должен быть заключен, ибо эти ограничения сопровождаются извест¬ною выгодою для ссудодателя, так как одного рода долг уплачивается легче, чем долг другого рода, в одном городе платеж удобнее производить, чем в другом, и, равным образом, выгодно указывать лицо закладопринимателя, потому что одни лица отли¬чаются честностью и заботливостью, чего нельзя сказать о других.
И если оно допустит отступление, то ответственно в случае потери. Если в одном из этих случаев ссудоприниматель поступит против указаний ссудодателя, то он ответ¬ствен за вещь в случае утраты ее; и если это случится, ссудодатель может или полу¬чить вознаграждение от ссудопринимателя (в каковом случае договор заклада про¬должает существовать между ссудопринимателем и закладопринимателем, так как последний, уплатив вознаграждение за заложенную вещь, становится исключитель¬ным собственником ее) или от закладопринимателя, который, в свою очередь, получит вознаграждение от закладодателя. Если, напротив, ссудоприниматель посту¬пит согласно с указаниями ссудодателя, заложив платье именно за указанную сум¬му, и стоимость платья будет равна или больше суммы долга, то закладоприниматель в случае утраты платья считается получившим удовлетворение долга, и собственник платья получает от закладодателя сумму, равную долгу, так как эту сумму ссудопри¬ниматель погасил его имуществом (по этой причине ссудоприниматель должен уп¬латить сумму, равную долгу, а не по той, что он вступил во владение вещью, так как владение основано было на добровольной ссуде со стороны собственника). Если ссу¬доприниматель сообразовался с указаниями ссудодателя и платье упадет в цене, то закладоприниматель лишается соответствующей части своей претензии, а ссудопри¬ниматель должен ссудодателю равную сумму, так как столько именно было исклю¬чено из его долга. Если стоимость платья меньше суммы долга и оно будет утрачено, то из претензии закладопринимателя исключается сумма, равная стоимости платья, а остаток составляет долг закладодателя, потому что долг погашен лишь в разме¬ре стоимости платья; сверх того, закладодатель состоит в долгу перед ссудодателем за стоимость платья, так как этою стоимостью он уплатил часть своего долга. Если стоимость платья равна сумме долга и собственник пожелает выкупить свою собст¬венность уплатою долга, то закладоприниматель не вправе возражать против возвра¬щения платья. Так как платье составляет собственность ссудодателя, то он, выкупая его, не вмешивается в дело, которое его не касается (ввиду чего он вправе получить от закладодателя (ссудопринимателя) сумму, которую он уплачивает для выкупа за¬клада); посему казий должен принудить закладопринимателя к выдаче платья. Дру¬гое дело, когда постороннее лицо уплачивает долг закладодателя: пытаясь выкупить чужую вещь, он вторгается в отношения, в которых не участвует, и потому закладо¬приниматель не может быть принужден к выдаче ему заклада.
Но оно не ответственно, если ссуженная вещь будет утрачена до заклада или после выкупа. Если взятый в ссуду предмет утратится в руках ссудопринимателя до заклада ее или после выкупа ее, то он не ответствен, ибо не погасил своего долга стоимостью вещи, что (как было показано в вышеприведенном случае) является единственным основанием ответственности.
При спорах относительно утраты заложенной вещи дается вера заявлению ссудо¬принимателя относительно лица, в чьем владении вещь утрачена, и заявлению ссудода¬теля — относительно условий ссуды. Если между ссудодателем и ссудопринимателем возникнет спор после утраты заложенной вещи, причем ссудодатель утверждает, что вещь утрачена в руках закладопринимателя, а ссудоприниматель — что она утраче¬на в его владении до заклада или после выкупа ее, то следует дать веру заявлению ссудопринимателя, подкрепленному присягою, ибо он является ответчиком, так как отрицает платеж долга имуществом ссудодателя. Если, напротив, они не согласны относительно суммы долга, которою ссудодатель ограничил заклад платья, то дает¬ся вера заявлению ссудодателя. Так как заявлению его была бы дана вера, если бы он отрицал самую ссуду, то тем более ему должно верить, когда он отрицает одно из условий ссуды.
Лицо, получающее в заклад взятый в ссуду предмет на основании обещания дать взаймы, должно уплатить обещанную сумму закладывателю, который, в свою очередь, уплачивает ее ссудодателю. Если ссудоприниматель закладывает платье на основании обещания, то есть если кто-либо обещает ему дать взаймы известную сумму и при¬мет заклад, и заклад этот (стоимость которого, положим, равна сумме долга) будет утрачен до исполнения закладопринимателем своего обязательства, то закладопри¬ниматель ответствен за обещанную сумму, так как обещание равносильно действи¬тельному долгу, а ссудодатель вправе получить от закладодателя уплаченную послед¬нему закладопринимателем сумму.
Лицо, давшее в ссуду раба для заклада, может отпустить его на волю, поместив стои¬мость его в руки закладопринимателя взамен раба. Если кто-либо ссудит своего раба для заклада его и ссудоприниматель действительно заложит его, а затем ссудодатель отпустит на волю, то он свободен, ибо право собственности ссудодателя на раба не уничтожается отдачею его в заклад. И в этом случае закладоприниматель может по¬лучить платеж долга от закладодателя (который остается в долгу у него) или взять от ссудодателя стоимость раба в виде вознаграждения, ибо право его на заключавшуюся в рабе ценность было разрушено вследствие отпущения раба ссудодателем на волю. Получив, таким образом, стоимость, он может удержать таковую в виде заклада до получения платежа долга, после чего должен возвратить означенную стоимость соб¬ственнику.
Ссудоприниматель, допустивший правонарушение относительно вещи (до заклада или после выкупа ее), а затем прекративший такое нарушение, не ответствен в случае утраты. Если кто-либо возьмет в ссуду раба или верблюда для заклада и, употребив сперва раба для работы, а верблюда — для езды, засим заложит его в обеспечение долга, равного его стоимости, и после уплаты им этого долга заложенная вещь по¬гибнет в руках закладопринимателя до возвращения ее, то закладодатель не ответ¬ствен. Совершив заклад, он освободился от ответственности, несмотря на то, что раньше пользовался «ссуженною вещью, так как, хотя он сперва совершил правона¬рушение, но затем прекратил таковое и действовал согласно с намерением ссудода¬теля. Равным образом, если закладодатель, выкупив заложенную вещь, употребит ее в работу, не причинив ей никакого вреда, а затем она погибнет по непредвиденно¬му случаю, то он не ответствен, ибо по истечении срока ссуды после выкупа закла¬да он перестает быть ссудопринимателем и становится с этого времени хранителем; и хотя, воспользовавшись вещью, он совершил правонарушение, но, так как затем он прекратил таковое и сообразовался с намерением ссудодателя, то с этого момен¬та он свободен от всякой ответственности. Другое дело, когда кто-либо взял в ссуду вещь не для заклада: в этом случае владение основано только на ссуде и потому оно не тождественно с владением собственника, которому он и обязан возвратить вешь, взятую им в ссуду. Напротив, в случае ссуды для заклада, когда вещь заложена, цель ссудодателя достигнута, ибо он имел в виду обращение к закладодателю; то есть ко¬гда заложенная вещь погибнет в руках закладодержателя, последствием чего будет погашение долга, ссудодатель может получить от ссудопринимателя сумму, равную той, которая считается погашенною вследствие гибели заклада, ввиду чего, если за¬клад погибнет в руках ссудопринимателя без правонарушения с его стороны, то он не ответствен.
Закладодатель, уничтоживший заложенную вещь, ответствен перед закладоприни¬мателем за стоимость ее. Если закладодатель убьет заложенного им раба, то он от¬ветствен за стоимость его. Убивая раба, он уничтожает право закладопринимателя, которое священно и ненарушимо; а такого рода право, связанное с чьей-либо собс¬твенностью, уравнивает собственника с посторонним лицом в отношении ответ¬ственности подобно связи между правом наследников и имуществом умирающего лица, каковая связь препятствует действительности дарственных его актов относи¬тельно части его имущества, превышающей одну треть; или подобно связи между правом легатария и отказанною ему вещью, в силу каковой связи, если наследники завещателя разрушат эту вещь (предоставленную в виде отказа), они становятся от¬ветственными за стоимость ее.
Равно как и за всякую порчу вещи пропорционально нанесенному ущербу. Если за¬кладоприниматель испортит заложенную вещь, то из его претензии вычитается сум¬ма, равная штрафу за такую порчу, потому что существо заложенной вещи принад¬лежит собственнику (закладодателю); и так как закладоприниматель совершил пра¬вонарушение, то он ответствен за это перед собственником.
Всякое подлежащее штрафу правонарушение, совершенное заложенным рабом над личностью или имуществом закладодателя, не принимается в расчет. Если заложенный раб совершит правонарушение против личности или имущества закладодателя, то такое правонарушение не принимается в расчет, то есть не сопровождается ника¬кими последствиями. В этом согласны все наши ученые. Так как правонарушение здесь совершено собственностью над собственником, то преследование его беспо¬лезно. (Под упоминаемыми здесь правонарушениями следует разуметь лишь те, ко¬торые влекут за собою штраф, а не возмездие).
Равно как и подобное же правонарушение, совершенное им над личностью закла¬допринимателя. Если заложенный раб совершит правонарушение над личностью за¬кладопринимателя, то и это (по мнению Абу Ханифы) не принимается в расчет. Оба ученика решают иначе. Они приводят тот довод, что так как правонарушение не ка¬сается собственника, то преследование этого нарушения может принести пользу, ибо раб может быть выдан закладопринимателю в возмещение ущерба. Посему пра¬вонарушение принимается в расчет; а если так, то отсюда следует, что если закладо¬датель и закладоприниматель согласятся расторгнуть договор заклада и закладода¬тель выдаст раба или уплатит закладопринимателю известную сумму в виде штрафа за правонарушение, то долговое обязательство ничтожно1, но если закладопринима¬тель заявит, что «он не желает вознаграждения за правонарушение», то раб остается в закладе, как и до того. Абу Ханифа доказывает, что никакой выгоды не может про¬изойти от преследования данного правонарушения. Если бы оно преследовалось от имени закладопринимателя, то он обязан освободить раба от вменения ему вины, ввиду чего должен сперва уплатить штрафную сумму, а затем получить ее обратно, в чем, очевидно, нет выгоды.
Или над его собственностью, если только стоимость раба не превышает долга, обес¬печиваемого им. Если заложенный раб совершит правонарушение над имуществом за¬кладопринимателя, то такое правонарушение, по мнению всех наших ученых, не при¬нимается в расчет, если только стоимость раба равна сумме долга. Здесь от пресле¬дования нарушения не может быть выгоды. Возмещение состоит в присвоении раба закладопринимателю — вознаграждение, которое здесь не может быть достигнуто, ибо раб не передается в виде штрафа за правонарушение, а продается, и вознаграждение уплачивается из вырученной цены; а так как сумма, предназначенная для вознаграж¬дения, вычитается из суммы долга, то в результате нет никакой выгоды от преследова¬ния правонарушения. Если, напротив, стоимость раба превышает сумму долга, то по этому предмету приводят два мнения Абу Ханифы. По одному, правонарушение мо¬жет быть покрыто в части, пропорциональной излишку стоимости раба над суммою долга, так как раб в отношении этого излишка составляет поклажу, и правонарушение равносильно правонарушению, совершенному рабом, находящимся на хранении, над имуществом хранителя. По другому мнению, правонарушение вовсе не может быть покрыто. Так как действие договора заклада (именно — удержание раба за счет долга) распространяется на излишек, как и на всякую другую часть раба, то можно сказать, что он составляет предмет ответственности в полном объеме.
Но правонарушение, совершенное им против сына закладопринимателя, подлежит преследованию. Если правонарушение совершено заложенным рабом над сыном закладодателя или закладопринимателя, то оно подлежит преследованию. Право собственности отца в действительности отдельно и независимо от права собствен¬ности сына, и правонарушение здесь такое же, как совершенное против посторон¬него лица.
Если заложенная вещь будет уничтожена после падения ее цены, то закладоприни¬матель должен удовольствоваться вознаграждением, которое он получит от виновника уничтожения. Если кто-либо заложит раба, оцененного в 1000 дарагимов, в обеспече¬ние долга в такой же сумме, а затем стоимость раба дойдет до 100 дарагимов вслед¬ствие падения цены и кто-либо убьет его и уплатит вознаграждение в 100 дарагимов (составляющие стоимость раба в то время) и наступит срок платежа, то закладопри¬ниматель должен принять 100 дарагимов взамен своей претензии и не имеет более никаких требований к закладодателю. Это основано на том установившемся прави¬ле, что на уменьшение стоимости заложенной вещи вследствие падения цен не обра¬щается внимания, а в расчет принимается лишь цена, которую эта вещь имела в мо¬мент заключения договора заклада. Ввиду чего уменьшение стоимости заложенной вещи вследствие падения цены не влечет за собою уменьшение долга, по мнению наших ученых, в противоположность мнению имама Зуфара, который утверждает, что когда заложенная вещь терпит уменьшение в своей ценности, то можно сказать, что она терпит ущерб и в самом существе. Наши ученые доказывают, что падение в цене происходит исключительно от уменьшения спроса на вещь — обстоятельство, на которое не обращается внимания ни в случае продажи (вследствие чего покуп¬щику не принадлежит право отказа вследствие случайного падения рыночной цены, но он должен заплатить всю условленную цену), ни в случае незаконного владения (ввиду чего незаконный владелец после возвращения захваченной вещи не ответст¬вен за уменьшение стоимости ее вследствие падения цены, имевшей место во время незаконного владения). Так как никакая часть долга не погашается вследствие паде¬ния цены, то раб остается в закладе, обеспечивая весь долг; и когда кто-либо убьет его, он уплачивает стоимость, которую раб имел в то время, именно — 100 дараги- мов (ибо при требовании вознаграждения следует обращать внимание на стоимость вещи в момент уничтожения ее); и закладоприниматель получает 100 дарагимов в качестве вознаграждения за ценность заклада в отношении собственника его. Но по¬сле того закладоприниматель не имеет уже дальнейшей претензии к закладодателю, потому что получение закладопринимателем 100 дарагимов предоставляется полу¬чением платежа со времени вступления во владение закладом вследствие утраты са¬мого заклада в его руках. Сверх того, стоимость раба вначале равнялась 1000 дараги¬мов и после утраты его в руках закладопринимателя последний считается получив¬шим платеж всего долга в силу первоначального овладения. Но так как вследствие получения 100 дарагимов невозможно признать получение им также 1000 дарагимов (первоначальную стоимость раба) без допущения лихвы, то дело разрешается так, что 100 дарагимов считаются полученными в счет долга в 1000 дарагимов и что оста¬ются еще 900 дарагимов, связанных с существом заложенной вещи, и что после раз¬рушения этой вещи в его владении закладоприниматель считается получившим пла¬теж 900 дарагимов. Другое дело, когда раб умрет естественною смертью, находясь во владении закладопринимателя: в этом случае не может быть обвинения в лихве, и за¬кладоприниматель считается получившим платеж всего долга.
Но если (после такого падения цены) он продаст ее по желанию закладодателя для платежа долга, то он все-таки имеет право на получение недостающей суммы. Если кто-либо заложит раба, оцененного в 1000 дарагимов, в обеспечение долга в той же сум¬ме, затем стоимость раба понизится до 100 дарагимов вследствие падения цены, за¬кладодатель поручит закладопринимателю продать раба и он будет продан за 100 да¬рагимов, которые возьмет закладоприниматель для погашения долга, то он все-таки вправе получить от закладодателя остальные 900 дарагимов. Так как он продал за¬клад по желанию закладодателя, то обстоятельства представляются теми же, как если бы закладодатель взял раба обратно и сам продал его, в каковом случае соглашение было бы расторгнуто, а долговое обязательство сохраняло силу, за исключением той суммы, которую закладоприниматель получил. Так и в рассматриваемом случае.
Закладодатель должен выкупить раба меньшей стоимости (полученного закладопри¬нимателем в вознаграждение за убийство заложенного раба) уплатою всего своего долга. Если кто-либо заложит раба, оцененного в 1000 дарагимов, за долг в той же сумме, а затем раб, оцененный в 100 дарагимов, убьет заложенного раба и, будучи выдан в вознаграждение за кровь, будет удержан взамен бывшего в закладе раба, то закла¬додатель обязан выкупить его уплатою всего долга, то есть 1000 дарагимов. Таково мнение Абу Ханифы и Абу Юсуфа. Имам Мухаммад утверждает, что закладодатель может или выкупить заклад платежом всего долга, или передать право собственно¬сти на него закладопринимателю в виде зачета. С другой стороны, имам Зуфар ут¬верждает, что раб, совершивший убийство, должен оставаться в закладе в обеспече¬ние 100 дарагимов, и что остальная сумма в 900 дарагимов считается погашенною, ибо владение закладопринимателя в силу договора есть владение платежною сум¬мою, причем платеж осуществляется уничтожением заклада; но так как заклад этот оставил после себя вознаграждение, равное одной десятой части долга, то эта часть остается в долгу и раб удерживается в закладе в обеспечение ее. Довод наших уче¬ных заключается в том, что никакая часть долга не погашается, потому что второй раб является заменою первого только в отношении плоти и крови (то есть в отноше¬нии видимой внешности); и как в случае существования первого раба, если бы стои¬мость его понизилась, это не влекло бы за собою погашение какой-либо части долга; долг не погашается и тогда, когда другой раб заменяет первоначально заложенного. Имам Мухаммад говорит, что закладоприниматель, тем не менее, может отказаться от выкупа заклада, ибо когда произошла перемена и уменьшение стоимости зало¬женной вещи, находившейся в руках закладопринимателя (что составляет основание к ответственности), то закладодатель получил право возражать против выкупа ее так же, как если раб убьет купленного раба до передачи его, в каковом случае покупщик вправе или принять раба, совершившего убийство, взамен убитого, или расторгнуть договор продажи. Оба старших на это возражают, что так как второй раб по внешно¬сти стал заменою первого, то можно сказать, что никакой перемены не произошло в тождестве раба; и так как существо заложенной вещи составляет поклажу в руках за¬кладопринимателя, то отсюда следует, что закладодатель не может перенести право собственности на закладопринимателя без его согласия. Кроме того, передача зало¬женной вещи в зачет обеспечиваемого ею долга была обычным явлением во времена невежества, но с тех пор была запрещена законом. Другое дело — в отношении слу¬чая продажи, приводимого имамом Мухаммадом в параллель с рассматриваемым: здесь покупщик имеет право на расторжение договора продажи; а уничтожение про¬дажи разрешается законом.
Штрафы, налагаемые по вине заложенного раба, уплачиваются закладопринимате¬лем. Если заложенный раб случайно убьет кого-либо, то пеня за кровь возлагается на закладопринимателя, который должен уплатить ее; и он не вправе зачесть раба вме¬сто этой пени, так как не имеет власти передать кому-либо право собственности на него. Если закладоприниматель уплатит весь штраф, то раб становится чистым, и по изглажении, таким образом, пятна преступления его (закладопринимателя) претен¬зия продолжает существовать по-прежнему; но он не вправе требовать от закладо¬дателя возмещения уплаченного штрафа, ибо преступление было совершено рабом, находившимся в его владении (что составляет предмет ответственности)1, а потому штраф за это преступление ложится на него.
Но если он откажется, они уплачиваются закладодателем, который ставит их в счет закладопринимателю при расчете по долгу. Если, однако, закладоприниматель воз¬ражает против платежа штрафа, то следует предписать закладодателю или уплатить штраф, или выдать взамен уплаты раба, ибо закладодатель есть собственник раба; а на закладопринимателя возлагалась обязанность платежа штрафа только по той при¬чине, что его право связано с рабом (в силу заклада), а не потому, что он в каком- либо отношении является собственником раба. Посему после его отказа с требова¬нием уплаты штрафа обращаются к закладодателю как к собственнику раба; и в этом случае штраф заключается либо в уплате пени за кровь, либо в выдаче раба взамен ее. Если закладодатель изберет последний способ, то долг его закладопринимателю считается вполне погашенным, ибо выдача раба последовала вследствие совершен¬ного им правонарушения во время нахождения во владении закладопринимателя, и потому он как бы утрачивается в его руках. Равным образом, если он изберет вто¬рой способ (уплату пени), то долг его погашается, потому что раб как бы утрачива¬ется вследствие правонарушения, следовательно, обратное получение его лежало на обязанности закладопринимателя путем уплаты штрафа. Посему после уплаты этого штрафа закладодателем он как бы возмещает раба и, следовательно, имеет право на платеж со стороны закладопринимателя, ввиду чего долг считается уничтоженным. Другое дело, когда кто-либо заложит девушку-рабу, которая родит, находясь во вла¬дении закладопринимателя, ибо если дитя рабы убьет человека или повредит чье- либо имущество, то закладодатель в первом случае обязан выдать дитя для искупле¬ния убийства или вознаграждения причиненного им убытка, так как дитя не состав¬ляет для закладопринимателя предмета ответственности. И если дитя будет выдано взамен крови или имущества, то оно исключается из договора заклада, но не вычи¬тается из долга закладопринимателя; или если, с другой стороны, закладодатель уп¬латит штраф, то дитя остается в закладе со своею матерью, как и раньше.
Правило относительно долгов, возникших вследствие уничтожения заложен¬ным рабом чужой собственности. Если заложенный раб уничтожит чье-либо иму¬щество, равное или превышающее его стоимость, и закладоприниматель упла¬тит долг, возникший по вине раба, то претензия его к закладодателю продолжа¬ет существовать, как и раньше, так же, как если он уплачивает денежный штраф за совершенное рабом правонарушение. Однако в случае возражения с его сто¬роны против платежа закладодатель приглашается или продать раба для погаше¬ния долга, или самому уплатить его. Если он изберет последний способ, претен¬зия закладопринимателя погашается. Если, избрав последний способ, он продаст раба для погашения долга, то из цены раба сперва удовлетворяется лицо, потер¬певшее убыток (так как его претензия имеет преимущество перед претензиею за¬кладопринимателя), а затем, если окажется остаток, следует установить, было ли требование собственника имущества больше, равно или меньше требования за¬кладопринимателя. Если оно равно или более требования закладопринимателя, то остаток цены составляет собственность закладодателя и долг его закладопри¬нимателю считается погашенным, ибо после продажи раба для погашения долга, возникшего по вине его во время нахождения во владении закладопринимателя, случай здесь представляется таким же, как если бы он погиб во владении закла¬допринимателя. Если, напротив, требование собственника менее требования за¬кладопринимателя, то требование последнего погашается только пропорциональ¬но уплаченной собственнику суммы, а остальное удерживается в заклад вместо раба, ввиду чего, если срок платежа долга закладопринимателю наступил, он мо¬жет взять упомянутую сумму в удовлетворение за долг; но если срок платежа еще не наступил, то он должен удержать таковую до наступления срока. Если, с другой стороны, случится, что цены раба будет недостаточно для удовлетворения дол¬га собственнику, то последний может взять всю вырученную цену, не требуя ни с кого уплаты остального долга до тех пор, пока раб не станет свободным, ибо его право касается раба. И так как раб был продан для удовлетворения этого права, то удовлетворение оставшейся неуплаченною части его претензии отсрочивается до получения рабом свободы, после чего претензия может быть обращена к нему; и если раб по получении свободы уплатит остаток, то он не имеет ни к кому права обратного требования, так как то, что им уплачено, он был должен на основании собственного действия.
Если стоимость раба вдвое больше суммы долга, то наложенные по его вине штра¬фы уплачиваются равномерно обеими сторонами. Если кто-либо закладывает раба, оцененного в 2000 дарагимов, в обеспечение долга в 1000 дарагимов, и раб совер¬шит правонарушение, то закладодатель и закладоприниматель должны уплатить штраф, ибо лишь половина раба составляет для закладопринимателя предмет от¬ветственности, другая же половина есть поклажа, вверенная ему; согласно сему штраф за одну половину возлагается на него, а за другую — на закладодателя. По¬сему, если закладодатель намерен выдать раба в вознаграждение за ущерб и закла¬доприниматель согласится на это, то претензия его погашается. Если, напротив, стороны не согласны между собою (причем одна из них желает выдать раба в виде вознаграждения, а другая — уплатить штраф), то предпочтение отдастся заявле¬нию стороны, желающей уплатить штраф, будь это закладодатель или закладо¬приниматель, ибо, если закладоприниматель уплатит штраф, право закладодателя все-таки не уничтожается, между тем как закладодатель, выдав раба в вознаграж¬дение за ущерб, уничтожил бы право закладопринимателя. Если закладоприни¬матель уплачивает штраф, то часть платежа, пропорциональная части раба, на¬ходящейся у него в виде поклажи, считается произведенною в виде дара (по той причине, что если бы он не уплатил штрафа, то уплата его осталась бы на обязан¬ности закладодателя), а при таком положении дела он не имеет права требовать вознаграждения от закладодателя. Если, напротив, закладоприниматель откажет¬ся уплатить штраф и таковой будет уплачен закладодателем, то половина упла¬ченного ставится на счет закладопринимателя (то есть исключается из его пре¬тензии), ибо во всех случаях совершения заложенными рабами преступления пре¬тензия закладопринимателя считается погашенною после выдачи закладодателем раба или уплаты штрафа; и отсюда следует, что закладодатель, уплачивая .штраф, не действует безвозмездно. Посему, так как половина штрафа должна быть упла¬чена закладопринимателем, то, если половина эта равна или больше его претен¬зии, вся его претензия погашается; если она меньше, то погашается пропорцио¬нальная часть, в то время как раб удерживается в закладе в обеспечение остальной части претензии.
Душеприказчик умершего закладодателя может продать заложенную вещь и по¬гасить долг с согласия закладопринимателя. Если закладодатель умрет, то его душе¬приказчик уполномочен продать заложенную вещь и погасить долг, если только он получит согласие закладопринимателя, ибо душеприказчик представляет закладо¬дателя и имеет власть, которая принадлежала последнему при жизни. Но если закла¬додатель умрет, не оставив душеприказчика, то казий обязан назначить кого-либо для исполнения обязанности душеприказчика, так как на нем лежит забота об ох¬ранении прав тех лиц, которые сами не в состоянии охранять их, каковая цель дос¬тигается назначением душеприказчика, который может погашать долги умершего и получать платежи по его претензиям на других лиц.
Душеприказчик не может закладывать вещей умершего кому-либо из кредиторов его. Если душеприказчик закладывает часть вещей умершего одному из его кредито¬ров, то это незаконно и другие кредиторы могут принудить его взять заклад обрат¬но, ибо душеприказчик, не имея права .удовлетворять одних кредиторов и устранять других, не имеет, следовательно, и права давать заклад одним из них, так как в ре¬зультате заклад представляется действительным платежом. Посему, если душепри¬казчик в то же время удовлетворит претензии других кредиторов, то учиненный им ранее заклад действителен, так как, удовлетворяя других кредиторов, он устраняет препятствие к его законности.
За исключением случая, когда существует только один кредитор. Но если умерший оставил только один долг, то душеприказчик вправе заложить часть вещей в обеспе¬чение его, ибо он вправе отдать часть вещей в уплату долгов умершего, следователь¬но, может отдать часть их в заклад; и если затем он продаст заложенные вещи для уп¬латы долга, то это законно, потому что ввиду законности продажи незаложенных ве¬щей умершего для уплаты его долгов следует признать законною и продажу для той же цели заложенных вещей его.
Он может получать заклады в обеспечение претензий умершего. Если душеприказ¬чик получает заклад в обеспечение претензии умершего, то это законно, ибо взятие заклада равносильно получению платежа; а душеприказчик обязан получать плате¬жи по претензиям умершего.

Раздел
Виноградный сок, превратившийся в вино, а затем в уксус, все-таки остается в за¬кладе. Если кто-либо заложит в обеспечение долга в десять дарагимов известное ко¬личество виноградного сока той же стоимости и сок этот превратится в вино, а за¬тем в уксус, причем стоимость этого уксуса будет также равняться десяти дарагимам, то он остается в закладе в обеспечение долга в десять дарагимов, ибо то, что может быть продано, может быть и заложено, так как в обоих случаях требуется обладание предметом известной ценности; а вино, хотя сперва и не имеет надлежащего каче¬ства для продажи, затем приобретает его. Ввиду чего, если кто-либо покупает вино¬градный сок, который превратится в вино до передачи его покупщику, то договор продажи все-таки не расторгается; но покупщик может или остаться при сделке, или отказаться от нее, ибо купленный им предмет, изменившись, является как бы повре¬жденным.
Заложенная вещь, испорченная в части, остается в закладе в отношении остальной части. Если коза, оцененная в десять дарагимов и заложенная в долг в такой же сум¬ме, околеет, а кожа ее будет сохранена, причем стоимость последней будет опреде¬лена в один диргам, то она остается в закладе как обеспечение соответствующей час¬ти долга. Так как договор заклада завершается вследствие уничтожения заложенной вещи (ввиду достижения цели договора — платежа долга), то отсюда следует, что ко¬гда часть заклада продолжает существовать, то договор остается в силе пропорцио¬нально этой части. Другое дело, когда коза, будучи продана, околеет до вступления покупщика во владение ею, а кожа ее будет сохранена: в этом случае договор недей¬ствителен (то есть не существует даже в отношении кожи), потому что продажа ста¬новится ничтожною и совершенно устраняется вследствие уничтожения предмета ее до передачи покупщику; а при таком положении дела она не может быть восстанов¬лена в отношении кожи.
Всякое приращение к заложенной вещи удерживается в закладе вместе с нею. Всякого рода приращение к заложенной вещи после совершения договора (каковы молоко, плоды, шерсть или приплод) принадлежит закладодателю как произведение его собственности; но, тем не менее, оно удерживается в закладе совокупно с зало¬женною вещью, ибо ветви составляют принадлежность ствола, а договор заклада, будучи по природе своей обязательною сделкою, распространяется на все его ветви. Если, однако, это приращение будет уничтожено в руках закладопринимателя, то он не ответствен за это, потому что никакая часть долга не обеспечена этим прираще¬нием, которое первоначально не было включено в договор, так как предложение и принятие, посредством которых заключается договор, не относились к приращению и не заключали в себе таковое. Если, напротив, первоначальный заклад будет унич¬тожен, а приращение к нему останется, то закладодатель обязан выкупить его упла¬тою пропорциональной стоимости; то есть долг должен быть разделен пропорцио¬нально стоимости первоначального заклада в момент заключения сделки и стоимо¬сти приращения в момент выкупа его; и часть, соответствующая первоначальному закладу, после утраты его считается уничтоженною; а часть, соответствующая при¬ращению, остается в долгу и должна быть уплачена закладодателем для выкупа при¬ращения. (Этим правилом разрешается масса разных случаев, из которых некото¬рые приведены в «Кафайатал-Мунтаки»; полное же перечисление их находится в «Джами-ус-Сагире» и «Зиадате»).
Закладодержатель, пользующийся произведениями заложенной вещи с разрешения закладодателя, не обязан возмещать стоимость потребленного им. Если лицо, заложив¬шее козу, пожелает, чтобы закладоприниматель доил ее, разрешая ему в то же время пользоваться молоком в каком угодно количестве, то закладоприниматель не обязан возмещать стоимость потребленного им молока, и претензия его, вследствие тако¬го пользования, не уменьшается, так как он пользовался молоком по просьбе закла¬додателя. Если коза околеет до выкупа, находясь во владении закладопринимателя, то претензия его должна быть разделена на две части — пропорционально стоимо¬сти козы и молока; и часть, соответствующая стоимости козы, считается погашен¬ною, в то время как другая часть, соответствующая стоимости молока, остается в долгу за закладодателем, ибо, хотя молоко составляло собственность закладодателя, но так как закладоприниматель воспользовался им по его желанию, то случай здесь представляется таким же, как если бы закладодатель сам взял и уничтожил таковое. Посему закладоприниматель не ответствен за молоко и (если коза околеет) претен¬зия его остается в силе в части, соответствующей стоимости молока. То же правило применяется в отношении приплода козы, который закладоприниматель употребит в пищу по желанию закладодателя, и вообще в отношении всякого приращения к за¬ложенной вещи после заключения договора.
Заклад может быть увеличен, но не долг. Увеличение заклада законно, по мнению всех наших ученых; например, если кто-либо, заложив раба за долг в 1000 дараги¬мов, даст рабу платье для удержания такового в закладе в обеспечение того же дол¬га, то присоединение, сделанное таким образом к первоначальному закладу, закон¬но, и платье включается в договор. Случай здесь представляется в таком виде, как если бы раб и платье заложены были вместе с самого начала. С другой стороны, уве¬личение долга, в обеспечение которого взят заклад, незаконно (по имамам Абу Ха- нифе и Мухаммаду), то есть заложенная вещь, обеспечивающая известный долг, не обеспечивает приращения к нему. Абу Юсуф полагает, что оба долга погашаются. Упомянутое здесь приращение к закладу называется зиадаталь-кузы, или намеренное приращение, и долг должен быть разделен пропорционально стоимости перво¬начального заклада в момент заключения договора и стоимости приращения в день передачи его. Посему, если в этот день стоимость приращения равнялась 500 дарагимам, стоимость первоначального заклада в момент заключения договора — 1000 да¬рагимов, и самый долг — такой же сумме, то долг делится на три части, из которых две обеспечиваются первоначальным закладом и одна — приращением к нему. В той же пропорции долг погашается в случае гибели заклада или приращения в руках за¬кладопринимателя.
Случай приращения к заложенной рабе. Если кто-либо в обеспечение долга в 1000 дарагимов заложит рабу такой же стоимости, которая затем родит ребенка, оценен¬ного также в 1000 дарагимов, после чего закладодатель увеличит заклад, прибавив к нему раба стоимостью в 1000 дарагимов (сказав закладопринимателю: «Я присоеди¬нил этого раба к ребенку заложенной рабы»), то раб заложен только совокупно с ре¬бенком. Посему, если ребенок впоследствии умрет, раб не считается более в закладе, так что закладодатель может отобрать его от закладопринимателя без вознагражде¬ния его. Равным образом, если раб умрет или будет утрачен, закладоприниматель за это не ответствует. Если, с другом стороны, умрет мать, долг подлежит разделу про¬порционально стоимости ее в момент заключения договора и стоимости ребенка в день выкупа; и так как раб был присоединен исключительно к ребенку, то падающая на последнего доля должна быть разделена между ним и рабом пропорционально стоимости их, чтобы на случай смерти одного из них это могло быть поставлено на счет долга. Если, напротив, закладодатель присоединит раба к матери (сказав закла¬допринимателю: «Я поместил его совокупно с нею для увеличения заклада»), то долг обеспечивается пропорционально стоимости матери и раба в момент передачи каж¬дого из них закладопринимателю, и из суммы, обеспечиваемой стоимостью матери, пропорциональная часть отделяется на долю ребенка, ибо закладодатель, поместив раба совокупно с матерью, как бы соединил его с основным соглашением, ввиду чего ребенок лишь включается в долю матери.
Случай передачи в заклад одного раба взамен другого. Если кто-либо закладывает раба, стоящего 1000 дарагимов, в обеспечение долга в такой же сумме, а затем даст закладопринимателю другого раба той же стоимости для удержания вместо первого, то первый раб считается в закладе до тех пор, пока закладоприниматель не возвра¬тит его закладодателю с намерением уничтожить последовавшее относительно его соглашение, ибо второй раб составляет в его руках лишь поклажу, пока он надлежа¬щим образом не заменит первого, так как этот последний составляет предмет ответ¬ственности для закладопринимателя только потому, что им обеспечивалась его пре¬тензия. А так как и владение рабом, и долг продолжают существовать, то раб остает¬ся предметом ответственности, пока владение им формально не прекратится; и при таком положении вещей закладоприниматель не ответствен за второго раба, потому что стороны имели в виду возложить на закладопринимателя ответственность лишь за одного из них; но после возвращения им закладопринимателю первого раба он становится ответственным за второго.
Закладоприниматель по освобождении закладодателя от долга не ответствен за за¬ложенную вещь. Если закладоприниматель освобождает закладодателя от долга или предоставляет ему таковой в виде дара, а затем заложенная вещь погибнет в его (за¬кладопринимателя) руках, то он не ответствен за это, по мнению всех наших ученых, основанному на благоприятном толковании закона, в противоположность мнению имама Зуфара. Основания к благоприятному толкованию закона — двоякого рода. Во-первых, заложенная вещь составляет предмет ответственности при двух услови¬ях: одно — чтобы оно действительно находилось во владении закладопринимателя и другое — чтобы ею обеспечивался долг существующий или сумма, обещанная кому- либо другому. Но вознаграждение за заложенную вещь при действительном суще¬ствовании долга делается таким образом, что если заклад будет утрачен в руках за¬кладопринимателя, его претензия считается погашенною, если только стоимость за¬клада равна сумме долга; между тем как в случае обещанной суммы вознаграждение производится, при утрате заклада в руках закладопринимателя, путем принуждения его выдать закладодателю обещанную сумму; а когда закладоприниматель освобо¬ждает закладодателя от долга или предоставляет ему таковой в дар, не достает вто¬рого условия, потому что не существует долга. Во-вторых, закладодатель, передавая заклад кредитору, имеет, между прочим, в виду, чтобы в случае утраты заклада он был освобожден от дальнейшей к нему претензии; но когда закладоприниматель ос¬вобождает его от долга, а затем заклад погибнет в его (закладопринимателя) руках, то намерение закладодателя представляется осуществленным и посему закладопри¬ниматель не ответствен за вещь (если только, освободив закладодателя от долга, он не отказывается возвратить заклад и не препятствует закладодателю взять его обрат¬но, ибо, если заложенная вещь будет утрачена, он ответствен за стоимость ее, так как, препятствуя обратному получению закладодателем вещи, он становится неза¬конным владельцем ввиду того, что ему уже не принадлежит власть противиться по¬лучению закладодателем своей вещи). Равным образом, если женщина получит за¬клад от своего мужа в обеспечение выговоренного приданого, а затем освободит его от платежа такового или станет вероотступницей до совершения брачного акта и за¬ложенная вещь погибнет в ее руках, то она не ответственна за нее, так как отказалась от права на приданое (как и в случае долга).
Если заложенная вещь погибнет в его руках после получения им платежа долга, то он должен возвратить полученное им, и долг считается погашенным. Если закладоприни¬матель получит платеж долга от закладодателя или от постороннего лица в виде дара и затем заложенная вещь погибнет в его владении, то долг погашается, и он обязан возвратить то, что им получено, лицу, уплатившему долг, закладодателю или посто¬роннему лицу, ибо владение закладопринимателя равносильно получению платежа в случае утраты заложенной вещи; и в настоящем случае по уничтожении заложен¬ной вещи закладоприниматель считается получившим платеж с момента принятия им заклада. И так как после того он не имеет права на вторичный платеж, а пла¬теж, полученный им раньше, фактически является вторым, то он подлежит возвра¬ту. Словом, платеж по претензии закладопринимателя, пока он владеет заложенною вещью, не имеет места и приостанавливается до возвращения вещи закладодателю. При таком положении вещей закладодатель в течение этого времени не освобожда¬ется от долга; и после гибели заложенной вещи в руках закладопринимателя владе¬ние ею, при таких обстоятельствах, фактически является платежом, а другой платеж, полученный во время владения закладом, считается недействительным и устраняет¬ся, ибо иначе имел бы место двойной платеж, ввиду чего он должен возвратить день¬ги, полученные в платеж. И если бы он не возвратил их, то цель закладодателя была бы уничтожена.
Равно как и в случае мирового соглашения относительно долга. Если закладопри¬ниматель покупает известный предмет у закладодателя за его долг или получит за этот долг, по мировому соглашению, какой-либо предмет, а затем заклад погибнет в его руках, то он ответствен и потому может быть принужден возвратить предмет, ко¬торый получил по купле или по мировому соглашению, ибо овладение этим предме¬том в обоих случаях равносильно принятию платежа; следовательно, если он не воз¬вратит его, окажется двойной платеж, как и в предыдущем случае.
Или если закладодатель (с его согласия) совершит перевод долга на другое лицо. Если закладодатель переводит свой долг закладопринимателю на другое лицо (на¬пример, на Заида), которое соглашается уплатить его, и закладоприниматель, согла¬сившись на перевод, освободит закладодателя от долга, а затем заложенная вещь по¬гибнет в его руках, то перевод становится недействительным и претензия закладо¬принимателя уничтожается. Хотя в силу перевода закладодатель освобождается от дальнейшего участия в деле, но это освобождение равносильно действительному платежу, так как сумма, платеж которой он перевел на третье лицо, в результате уп¬лачивается им, ибо перевод сделан в силу существования претензии переводчика в равном сумме на этом третьем лице, ввиду чего платеж производится собственно им; или, если третье лицо ничего не было должно ему, то закладодатель все-таки должен впоследствии уплауить ему, что им израсходовано по переводу, ибо он действовал в качестве представителя закладодателя.
Если заложенная вещь будет утрачена после того, как стороны согласятся в том, что никакого долга не существовало, то факт этот считается равносильным погашению предполагавшегося долга. Если кто-либо закладывает другому лицу вещь, а затем обе стороны станут утверждать, что никакого долга между ними не существовало, и за¬ложенная вещь погибнет в руках закладопринимателя, то за это отвечает долг; дру¬гими словами, долг, в обеспечение которого вещь была заложена, погашается, ибо здесь существует еще возможность установления долга путем последующего согла¬шения сторон о том, что долг существовал, ввиду чего станет возможным и требова¬ние платежа — обстоятельство, немыслимое в случае освобождения от долга.

КНИГА XLIX
О ДЖИНАЯТЕ, ИЛИ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ПРОТИВ ЛИЧНОСТИ
Определение джинаята. Джинаят на языке закона означает запрещенный акт, со¬вершенный над личностью или имуществом; в судебной практике этим словом обо¬значается тот запрещенный акт, совершенный над личностью, который называется убийством, или над частью тела, называемый нанесением ран или увечья.

Глава I. Введение.
Глава II. О том, что даст повод к возмездию.
Глава III. О возмездии, не доходящем до лишения жизни.
Глава IV. О доказательствах в случаях убийства.
Глава V. Об обстоятельствах, при которых имеет место убийство.
(Эта книга, относящаяся к уголовному кодексу, здесь пропущена.)

КНИГА L
О ДИЙЯТЕ, ИЛИ ПЕНЯХ
Определение дийята. Дийят есть множественное число от дийт, что означает пеню, налагаемую за какое-либо правонарушение.

Глава I. Введение.
Глава II. О заграждении общественной дороги.
Глава III.О правонарушениях, совершенных животными или над ними.
Глава IV. О правонарушениях, совершенных рабами или над ними.
Глава V. О правонарушениях, совершенных находящимися в незаконном владении рабами или малолетними во время незаконного владе¬ния.
Глава VI. О киссамате, или приводе к присяге.

Глава I
ВВЕДЕНИЕ
Эта глава пропущена как относящаяся к уголовному кодексу.
Глава II
О ЗАГРАЖДЕНИИ ОБЩЕСТВЕННОЙ ДОРОГИ
Строения, возведенные на общественной дороге, или строительный материал, сло¬женный на ней, могут быть удалены всяким желающим. Если кто-либо построит баню, или выроет канал, или возведет стену, или сложит строительный материал, или по¬ставит лавку на общественной дороге, то всякое другое лицо, каково бы ни было его общественное положение, вправе снести таковые и удалить их, ибо каждый имеет право на свободный проход по такой дороге для себя и для своего скота. Здесь то же самое, как если бы постороннее лицо возвело строение на земле, составляющей об¬щую собственность, в каковом случае каждый из совладельцев вправе снести строе¬ние. В рассматриваемом случае устранение разрешается каждому, так как все оди¬наково являются соучастниками в праве пользования дорогою; но, однако, можно пользоваться банею, каналом и т.д., когда это не сопряжено с вредом для общества; отсюда следует, что если только нет вреда для общества, препятствовать кому-либо относительно вышепоименованного значило бы делать напрасные стеснения.
Они не могут быть возведены в закрытом переулке без согласия обитателей его.
Обитатель переулка не вправе выстроить в нем баню, провести ров и т.п. без согла¬сия других обитателей, независимо от того, сопряжена ли постройка с вредом для них или нет, ибо переулок фактически составляет их собственность (ввиду чего пра¬во шифат на дом в переулке принадлежит им всем), и потому согласие их необхо¬димо. Относительно общественной дороги частное пользование разрешается всем безразлично, за исключением случаев, когда это окажется вредным; и так как невоз¬можно получить согласие каждого члена общества, то каждый считается собствен¬ником для того, чтобы право пользования его не было совершенно разрушено. Не то в отношении закрытого переулка: здесь возможно получить согласие всех обитате¬лей его и потому права соучастия соблюдаются в полном объеме относительно каж¬дого соучастника.
Лицо, возводящее постройку и т.п. на общественной дороге, подлежит штрафу. Если кто-либо возведет постройку на общественной дороге, как упомянуто выше, и она упадет и уничтожит что-либо, то акилы этого лица обязаны уплатить пеню, ибо оно является виновником гибели и совершило правонарушение, возведя постройку на таком месте; а лицо, являющееся причиною гибели, ответственно, если совершило какое-либо правонарушение, как в случае вырытия канала на большой дороге. То же правило применяется, когда строение рухнет и убьет человека или животное.
Если кто-либо споткнется о развалины такого строения и упадет на другого че¬ловека и оба убьются, то лицо, возведшее строение, ответственно за обоих, а тот, кто упал на другого, ничего не должен, ибо строитель является первоначальною причи¬ною происшествия.
Случай смерти, причиненной падением трубы. Если водосточная труба, проведен¬ная от дома над общественною дорогою, упадет на кого-либо и убьет его, то следует установить, какою частью трубы лицо это убито; и если окажется, что оно убито ча¬стью, ближайшею к дому, то лицо, проведшее трубу, не платит никакого штрафа, ибо в отношении этой части оно не является правонарушителем, так как она находится в его владениях; но если окажется, что лицо это было убито противоположным кон¬цом, то лицо, проведшее трубу, ответственно, ибо в отношении этой части оно явля¬ется правонарушителем, выдвинув ее над дорогою, когда можно было бы с таким же удобством пристроить ее так, чтобы она вовсе не выделялась над дорогою. (Следует заметить, что лицо, проведшее трубу, не подлежит наказанию и не лишается наслед¬ства, ибо оно является не непосредственным совершителем, а виновно лишь в убий¬стве посредственно). Если окажется, что умерший был убит обоими концами трубы, то строитель ее ответствен за половину штрафа, а другая половина падает; так же, как если кто-либо ранен другим лицом и одновременно львом или тигром и умрет: в этом случае лицо, нанесшее рану, обязано уплатить лишь половину штрафа. Если не может быть обнаружено, какою частью трубы убит умерший, то уплачивается также половина штрафа, ибо происшествие могло случиться одним из двух способов, в од¬ном из которых подлежит платежу весь штраф, а в другом — ничего не подлежит, и посему сообразно обоим обстоятельствам налагается половина штрафа.
Лицо, сделавшее пристройку на своем доме, ответственно за всякий происшедший от того вред даже после продажи им дома. Если кто-либо построит балкон, выдаю¬щийся над его домом, затем продаст этот дом и балкон упадет и убьет кого-либо; или если кто-либо поставит строительный материал на большой дороге, затем продаст его и передаст покупщику, последний освободит его от всякой ответственности за случайности, могущие произойти от этого материала и оставит таковое на дороге до тех пор, пока он не рухнет и не убьет кого-либо, то в обоих этих случаях ответствен продавец, а не покупщик, ибо акт продавца (постройка балкона или склад материа¬ла) не устраняется передачею права собственности другому лицу. А так как подоб¬ный акт влечет за собою ответственность, то, следовательно, ответствен он, а не по¬купщик, не совершивший действия, влекущего ответственность.
Лицо, разводящее огонь на большой дороге, ответственно за все сгоревшее от того. Если кто-либо разводит огонь на большой дороге и от того огня что-либо будет со¬жжено, то он, как совершивший правонарушение, ответствен за убыток. Если, од¬нако, после разведения огня на большой дороге ветер занесет его на другое место и что-либо будет сожжено, то он не ответствен. Некоторые, правда, говорят, что если огонь был разведен при сильном ветре, то он ответствен, потому что развел огонь не¬смотря на то, что знал о возможных последствиях сего; а посему действие ветра, за¬несшего огонь в другое место, фактически представляется таким же, как если бы он сам развел огонь в сожженном месте.
Рабочие, делающие постройку, ответственны за всякий вред, происшедший от того до окончания работы. Если кто-либо нанимает рабочих для постройки балкона или навеса и последние упадут и убьют кого-либо до окончания работы, то ответствен¬ность всецело падает на рабочих, ибо убийство было последствием их действий; и пока они продолжают работу, балкон или навес не считаются переданными наем¬щику. Действие их’рассматривается как лишение жизни человека, и они должны со¬вершить искупление за это. И так как наниматель их нанял не для убийства кого- либо, а для постройки, то происшествие не имеет отношения к договору найма, но относится к одним рабочим, ввиду чего и ущерб падает на них одних как последст¬вие их действия. Если, напротив, балкон или навес упадут после окончания работы, то ответствен домохозяин, по благоприятному толкованию закона, ибо договор най¬ма исполнен вполне, так что рабочие получают право на вознаграждение. Посему их действие переносится на наемщика, который, следовательно, находится в таком же положении, как если бы сам совершил работу; и посему он ответствен.
Лицо, льющее воду на большую дорогу, ответственно за могущие произойти от того случайности. Если кто-либо льет воду на большую дорогу, намеренно или при совер¬шении омовения, последствием чего будет гибель человека или животного, то акилы этого лица должны уплатить пеню за человека или он сам должен уплатить вознагра¬ждение за животное, потому что он виновен в правонарушении, последствия кото¬рого вредно отразились на проходящих по дороге. Другое дело, когда вода пролита в закрытом переулке одним из обитателей, последствием чего будет гибель челове¬ка или животного, или если обитатель такого переулка поставит в середину его ка- кой-либо предмет, через который упадут человек или животное, последствием чего будет смерть их. Ни в одном из этих случаев лицо, пролившее воду или поставившее предмет, не ответственно, так как каждый обитатель закрытого переулка вправе, в силу своего жительства в нем, совершать такие действия, как и в доме, составляю¬щем общую собственность. Законоведы замечают, что сказанное здесь относится к тому случаю, когда вода на дорогу пролита в большом количестве, так что путешест¬вие пешком становится опасным; но если вода пролита в незначительном количест¬ве, не грозящем опасностью, то нет никакой ответственности.
Если лицо, потерпевшее вред, не прошло намеренно по воде. Если кто-либо соз¬нательно и намеренно отправится по дороге, на которую пролита вода, как сказано выше, и погибнет вследствие падения в нее, то лицо, пролившее воду, не обязано ничем, потому что здесь умерший погиб по собственной вине или упрямству. Неко¬торые, однако, замечают, что это правило применяется, когда вода пролита на часть дороги, потому что другая часть остается не покрытою ею; между тем, если она зани¬мает всю дорогу, прохожие не имеют выбора.
Лицо, направляющее воду, предназначенную для поливки, на дорогу, ответствен¬но за случайности. Если хозяин лавки прикажет кому-либо полить водою место пе¬ред нею и другое лицо упадет в воду и погибнет, то ответственность остается на том, кто отдал приказ (хозяин лавки), по благоприятному толкованию (равно как и в том случае, когда хозяин лавки нанимает рабочего для постройки конюшни или другого строения перед лавкою и по окончании постройки кто-либо упадет на нее и убьет¬ся), потому что приказ, отданный хозяином лавки, вполне законный, так как право его на черту земли перед лавкою выше права всякого другого лица; и посему дейст¬вие лица, которому он отдал приказ, должно быть приписано ему самому. Другое дело, когда одно лицо приказывает другому лить воду или возвести постройку на об¬щественной дороге: в этом случае ответственность остается на том, кто повинуется приказу, который является незаконным, так как лицо, давшее приказ, не имело пра¬ва на общественную дорогу.
Случай прорытия рва или наложения камня на общественной дороге. Если кто-либо выроет ров или положит камень среди общественной дороги, последствием чего бу¬дет гибель человека, то акилы лица, преградившего таким образом дорогу, должны уплатить пеню. Если, напротив, погибнет животное, то вознаграждение за него уп¬лачивается из имущества упомянутого лица, ибо оно виновно в правонарушении и потому ответственно за всякий проистекающий из того вред; а так как акилы причастны только к правонарушениям против личности, то отсюда следует, что в случа¬ях правонарушения против имущества ответственность ложится исключительно на правонарушителя.
Свалка навоза или рытье ямы на общественной дороге равносильно положению на ней камня. Свалка мусора или земли на общественной дороге или вывоз с нее земли так, что образуется яма, равносильны помещению на ней камня или бревна, по при¬чинам, изложенным выше. Другое дело, когда кто-либо только подметает дорогу: в этом случае оно не ответственно, так как действие это не создает преград, а скорее уничтожает их. Если, однако, лицо это оставит сметенное в кучу на дороге, отчего произойдет несчастье, то оно ответственно, так как, действуя таким образом, оно виновно в правонарушении.
Лицо, перенесшее преграду на другое место, ответственно за всякий могущий про¬изойти от него впоследствии вред. Если кто-либо положит камень на общественную дорогу, а второе лицо перенесет камень на другое место дороги, последствием чего будет гибель человека, то ответственность падает на лицо, перенесшее камень, по¬тому что действие первого лица устранено в последствиях своих по снятии камня с первоначального места и помещении его на другом действием второго лица, которое и ответственно за последствия.
Нет ответственности за случай от выгребной ямы, устроенной на большой дороге общественною властью. В «Джами-ус-Сагире» сказано, что если кто-либо устраива¬ет общую выгребную яму на большой дороге по приказанию или понуждению сул¬тана, то он не ответствен за последствия. Устраивая выгребную яму, он не совершил правонарушения, а действовал по приказанию султана, имеющего высшую власть во всех вопросах публичного права. Другое дело, когда кто-либо поступит так без при¬казания: в этом случае он ответствен как правонарушитель, вторгаясь в публичное право без достаточного полномочия. Следует, заметить, что это различие имеет ме¬сто во всех случаях действий относительно большой дороги, равно как и во всех дру¬гих случаях.
Лицо, роющее канаву на своей земле, не ответственно за причиненную от того кому- либо смерть. Если кто-либо роет канаву на своей земле и другое лицо будет убито вследствие падения в нее, то хозяин канавы не ответствен, так как он не совершил правонарушения. То же правило применяется, когда кто-либо роет канаву в преде¬лах своего дома, так как каждый имеет на то право для своего домашнего удобства. Некоторые говорят, что это правило в отношении к канаве, вырытой в черте дома, применимо только к случаям, когда домовладелец имеет или право собственности на землю в этой черте, или сервитутное право рыть в этой земле; но если земля эта со¬ставляет общественную собственность или общую (как, например, двор или закры¬тый переулок), то лицо, вырывшее канаву, ответственно, так как, вырыв канаву при таких условиях, оно виновно в правонарушении. Это общепринято.
Если кто-либо упадет в ров и там умрет с голода, то это не служит основанием к от¬ветственности. Если кто-либо рост канаву или ров на большой дороге и другое лицо упадет в этот ров и погибнет там с голода, то лицо, вырывшее ров, не ответственно, по Абу Ханифе, потому что упавший в ров умер здесь с голода, а не вследствие вы¬рытая ямы, и смерть его не может быть приписана последнему обстоятельству, если упавший не убит вследствие падения, чего в данном случае нет.
Рабочие, поставленные вырыть канаву на чужой земле, не ответственны за случай¬ности, если они не знали о правонарушении. Если кто-либо наймет рабочих вырыть канаву в черте жительства своего соседа, что они и исполнят, и падением в эту ка¬наву будет убит человек, то ответственность падает на нанимателя, а не на рабочих, если только они рыли канаву в том предположении, что место это находится в черте владений их нанимателя, ибо договор найма, заключенный по неведению, законен и действителен по форме, и их действия приписываются нанимателю, так как сами они действовали под влиянием обмана. Случай здесь фактически тот же, как если бы кто-либо приказал другому лицу зарезать «такую-то козу», что и было бы исполне¬но, а затем оказалось бы, что коза составляла чужую собственность, в каковом случае вознаграждение уплачивается лицом, давшим приказание. Другое дело, когда рабо¬чие рыли канаву, зная, что место работы не находится в черте владений нанимате¬ля: в этом-случае они ответственны, так как договор здесь недействителен по форме ввиду того, что они не были введены в заблуждение.
Строитель частного моста и т.п. не ответствен за случай, имевший последствием ли¬шение жизни проходивших по мосту. Если кто-либо построит мост или положит доску на большом дороге (над потоком) без разрешения власти и другое лицо, добровольно переходящее по такому мосту или доске, упадет и погибнет, то лицо, построившее мост или положившее доску, все-таки не ответственно. Хотя оно и создало причину, но так как погибший был добровольным деятелем и своим собственным действием совершил правонарушение, то гибель его приписывается ему самому. Когда при¬входит действие другого лица, имеющего возможность воздержаться от такового, то это снимает ответственность с первого деятеля; как, например, когда кто-либо роет канаву на большой дороге и другое лицо даст кому-либо толчок, вследствие чего по¬следний упадет в канаву и убьется, то ответственность падает на того, кто толкнул, потому что его действие, как акт добровольного деятеля, препятствует отнесению ответственности налицо, вырывшее канаву.
Носильщик ответствен за случайности, происшедшие от его ноши. Если кто-либо несет тяжесть на большой дороге и тяжесть эта упадет на кого-либо и убьет его или упадет на дорогу, а проходящий спотыкнется о нее и убьется, то ответственность па¬дает на носильщика; но если кто-либо носит на большой дороге плащ и таковой упа¬дет на кого-либо или на дорогу и причинит смерть, то носитель его не ответствен. Разница состоит в том, что обязанность носильщика состоит в заботе о своей ноше, а потому ограничение свободы ношения условием безопасности не составляет для него тягости; между тем как дело носителя плаща состоит не только в заботе о своем платье, но и в ношении его; и так как ограничение его права пользования платьем условием безопасности составляло бы для него тягость, то пользование платьем для него не ограничено какими-либо условиями, а разрешено вообще.
Постороннее лицо, вешающее лампу в мечети или посыпающее в ней песок, ответ¬ственно за все случайности, могущие произойти от того. Если кто-либо вешает лампу, стелет ковер или посыпает песок в мечети, принадлежащей известному племени или народу, и оттого кто-либо погибнет, то ответственности нет, если только лицо, ве¬шавшее лампу и т.д., принадлежит к тому народу; если постороннее лицо произво¬дит одно из этих действий, то оно ответственно. Если лицо, принадлежащее к тому народу, сидит в мечети и вследствие того кто-либо погибнет, то лицо это не ответ¬ственно, если только оно в то время совершало молитву; но если оно занято чтени¬ем Корана, или обучением, или находится в ожидании молитвы, или спит (при мо¬литве или в другое время), или разговаривает, то оно ответственно. Основание зако¬на в первом случае заключается в том, что, так как все управление мечетью, каковы назначение имама или смотрителя, открытие и закрытие дверей и т.д., принадлежит исключительно этому народу, а не другим, то действия лиц, принадлежащих к этому народу, представляются безразличными и не ограничены условием безопасности; но действия всех других лиц в этом отношении представляются или правонарушительными, или допустимы под условием безопасности; а благочестивое намерение не устраняет ответственности, когда лицо находится в заблуждении относительно ис¬тинного благочестия. Основание закона во втором случае то, что мечеть предназна¬чается преимущественно для молитвы, относительно которой чтение Корана, обу¬чение и т.п. являются как бы только дополнением; а так как необходимо различать главное от принадлежности, то акт молитвы (составляющий главное) разрешается вообще, без ограничения условием безопасности, между тем как все другие акты или занятия поставлены в зависимость от этого условия.
Но оно не ответственно за случайности, происшедшие от его собственной личности. Если человек, посторонний тому народу, которому принадлежит мечеть, совершает в ней молитву и кто-либо упадет через него и убьется, то постороннее лицо не от¬ветственно. Мечеть построена для молитвы; и хотя право совершать публичную мо¬литву принадлежит только тому народу, но каждый вправе совершать там молитву один.

Раздел. О постройках, грозящих падением
Владелец ветхой стены ответствен за всякую случайность, происшедшую от нее, по¬сле получения им надлежащего предупреждения и требования о срытии ее. Если при¬надлежащая кому-либо стена наклонится на сторону большой дороги и кто-нибудь потребует от собственника срыть ее и призовет свидетелей своего требования, а соб¬ственник не сроет ее, пока она не упадет и не причинит вреда человеку или имуще¬ству, то собственник ответствен за убытки, по благоприятному толкованию. По ана¬логии следовало бы признать его неответственным (и таково учение имама Шафии), ибо он сам не совершил разрушения и не учинил правонарушения, последствием ко¬торого явилось разрушение, так как построил стену в пределах своего права, а рас- шатание ее ветром не составляет его действия. Случай здесь представляется таким же, как если бы стена упала до обращения к собственнику ее требования при сви¬детелях, как упомянуто выше. Однако основания к более благоприятному толко¬ванию закона в данном случае двоякого рода. Во-первых, после наклонения стены на сторону большой дороги сообщение прерывается и дорога занимается имущест¬вом собственника стены. Посему, когда кто-либо обращается к нему с требованием очистить пространство, то он обязан сделать это и виновен в правонарушении, если не сделает этого, и потому ответствен за могущий произойти вред; так же, как если кто-либо увидит свое платье на другом и потребует его: если последний откажется возвратить платье, то он виновен в правонарушении и, следовательно, ответствен за платье, если оно будет утрачено в его владении. Во-вторых, если бы собственник стены не ответствовал за вред от падения ее, то он не заботился бы об удалении пре¬грады, что составляло бы несправедливость относительно прохожих, которые боя¬лись бы проходить мимо этого места ввиду возможности падения стены. Кроме того, устранение предмета, вредного для общества, составляет обязанность собственника этого предмета; а так как собственник стены непосредственно заинтересован в этом случае, то он обязан снести стену, хотя бы это было для него убыточно, ибо частный интерес должен уступить общественной пользе. Однако требуется, чтобы дан был такой срок, в течение которого собственник мог бы снести стену, так как иначе не может быть установлено правонарушение со стороны собственника, заключающее¬ся в неудалении стены или промедлении. Если (после требования снести стену) кто- либо будет убит падением ее, то акилы собственника должны уплатить пеню, а не он сам, ибо правонарушение здесь еще меньше, чем при лишении жизни по несчастной случайности, и тем более допускается смягчение, чтобы собственник не пострадал слишком сильно; но если будет уничтожено имущество (например, животное или домашние вещи), то вознаграждение за него должно быть уплачено собственником стены, так как ответственность за имущество не касается акила. Следует заметить, что обращение (то есть требование о снесении стены) составляет условие ответст¬венности, но не призыв свидетелей, ибо последний требуется только для установле¬ния первого, на случаи, если собственник стены станет отрицать факт обращения к нему, и потому делается лишь из предосторожности. Обращение делается в следую¬щих словах, обращенных к собственнику стены: «Твоя стена стала опасна, поэтому ты должен срыть ее, чтобы она не причинила вреда»; а призыв свидетеля делается в следующих словах, обращенных к присутствующим: «Будьте свидетелями того, что я требовал от этого лица срыть его стену». Нелишне, однако, заметить, что призыв свидетелей до того времени, как стена станет ветха и искривлена, недействителен, так как до того времени не может быть установлено правонарушение.
Лицо, возводящее кривую стену, ответственно за вред, причиненный ее падением. Лицо, строящее стену на большой дороге, наклоненную над нею, как замечают за¬коноведы, ответственно за все разрушенное ее падением, независимо от предшест¬вующего требования об удалении ее, так как оно совершило правонарушение при постройке ее, подобно лицу, строюшему балкон или галерею, выдающиеся над боль¬шой дорогой.
Факт требования устанавливается свидетельством одного мужчины или двух жен¬щин. Свидетельства одного мужчины или двух женщин достаточно для установления упомянутого факта требования, ибо здесь не требуется, как в случае убийства, чтобы оба свидетеля были мужчины, так как смерть, причиненная падением стены, не под¬ходит под понятие убийства.
Требование это может быть заявлено зиммием и мусульманином. Мусульманин и зиммий поставлены одинаково относительно требования о снесении стены, так как все люди одинаково участвуют в праве прохода. Посему требование действительно, исходит ли оно от мужчины или женщины, свободного человека или мукатаба, раба (если только он получит от хозяина разрешение) или малолетнего (с разрешения опекуна). Оно действительно также, если сделано султаном или кем-либо другим, ибо требование это касается права, в котором все одинаково заинтересованы, и по¬тому все одинаково могут заявить таковое.
Или обитателями соседнего дома. Если стена наклонится на сторону соседнего дома, то собственник последнего или держатели дома, будь то арендаторы или ссудодержатели, вправе требовать снесения ее, ибо этим лицам в особенности принад¬лежит право в данном случае.
И если эти последние предоставят срок, то это действительно. Если собствен¬ник или держатели дома предоставят собственнику стены срок или освободят его от всякой ответственности за могущие произойти убытки, то это законно, и собст¬венник стены не ответствен за разрушенное падением ее, потому что здесь заинте¬ресовано лишь право собственности дома или держателей его. Другое дело, когда стена наклонится над дорогою и должностное лицо или лицо, заявившее требова¬ние о снесении стены, предоставят собственнику ее отсрочку или освободят его от ответственности; это недействительно и собственник стены все-таки ответствен за убытки, причиненные ее падением, потому что в этом заинтересовано право каж¬дого, и должностное лицо или лицо, заявившее требование, не имеет власти унич¬тожить публичное право.
Лицо, продавшее ветхий дом после заявления вышеупомянутого требования, не от¬ветственно за случайности, могущие произойти от него. Если, после обращения к нему, кто-либо продаст дом, стены которого наклонены, и покупщик вступит во владение им, а затем падением его что-либо будет разрушено, то ответственность не падает ни на одну из сторон. Продавец не ответствен, так как в отношение его правонаруше¬ние могло бы быть установлено только, если бы он не срыл стены, имея к тому воз¬можность; а здесь возможность эта прекратилась с продажею; равно не ответствен и покупщик, так как к нему не было обращено никакого требования. Но если покуп¬щику заявлено было требование после продажи, то он становится ответственным, ибо он имеет возможность исполнить требование.
Требование, для действительности своей, должно быть обращено к лицу, способно¬му исполнить таковое. Обращение и требование срытия ветхой стены действительны, когда они обращены к лицу, имеющему возможность срыть ее, но не тогда, когда с ними обращаются к лицу, не имеющему этой возможности, каковы закладоприни¬матель, хранитель, ссудодержатель или арендатор. Посему обращение и требование действительны, когда они обращены к залогодателю дома, так как в его власти срыть стену, выкупив дом. Они действительны также в отношении стены, принадлежащей малолетнему, когда обращены к родственникам или опекунам его; и если после тре¬бования они не сроют стены и падением ее что-либо будет разрушено, то вознагра¬ждение падает на имущество малолетнего, так как их действие фактически является действием сего последнего. Равным образом они действительны в отношении мука- таба, так как он может быть уполномочен срыть стену, и в отношении торгующего раба, задолженного или свободного от долгов, по той же причине; и если, в послед¬нем случае, раб не сроет стены и падением ее будет разрушено чье-либо имущество, то вознаграждение за него падает на личность раба или, если будет убит человек, пеню должны уплатить акилы хозяина.
Требование, обращенное к одному из нескольких соучастников, относится до него одного. Если ветхая стена принадлежит нескольким наследникам и кто-либо обра¬тится к одному из них с требованием срыть стену, то обращение это касается толь¬ко упомянутого сонаследника, и посему, если засим падением стены что-либо будет разрушено, то наследник, к которому относилось обращение, ответствен пропор¬ционально своей доле наследства, ибо от него зависело устранить опасность обра¬щением к казию с изложением обстоятельств дела и с требованием приказать ос¬тальным сонаследникам (наличным) снести стену или (если они отсутствуют) разре¬шить ему самому сделать это.
После падения стены собственник ее обязан убрать обломки: не сделав этого, он от¬ветствен за последовавший от того вред. Если ветхая стена после обращения упадет на человека и убьет его, а затем другое лицо, упав через тело первого, убьется, то собст¬венник стены не ответствен за это второе лицо, потому что убрать тело первого лежа¬ло на обязанности его наследников, а не собственника стены. Если, напротив, после падения стены кто-либо спотыкнется об обломки и убьется, то собственник стены ответствен, так как в его обязанности очистить стену от всех этих обломков, состав¬ляющих его собственность, а обращение в отношении самой стены как бы является обращением и в отношении обломков.
Собственник ветхой стены не ответствен за случайности, причиненные падением с нее какого-либо предмета, если предмет этот не принадлежит ему. Если кто-либо обра¬тится с заявлением относительно стены, которая наклонилась на сторону дороги, и она затем упадет, причем будет сброшен стоявший на ней сосуд, последствием чего будет смерть человека, то собственник стены ответствен, если только сосуд состав¬лял его собственность, так как очистка дороги лежала на его ответственности. Если, напротив, сосуд принадлежал другому лицу, то собственник стены не ответствен, так как очистка дороги от посуды лежит на обязанности собственника последней.
Глава III
О ПРАВОНАРУШЕНИЯХ, СОВЕРШЕННЫХ ЖИВОТНЫМИ
ИЛИ НАД НИМИ
Лицо, едущее верхом на животном, ответственно за всякий причиненный животным вред, предупреждение которого было в его власти. Лицо, едущее верхом на животном, ответственно за всякую вещь, стоптанную животным или разбитую ударом головы, передних ног или тела; но оно не ответственно за вещь, разбитую ударом задних ног или хвоста. Словом, право проезда по большой дороге принадлежит всей общине под условием безопасности; то есть привилегия, которою проходящий пользуется как для своей пользы, так и для пользы других, ввиду чего право проезда предостав¬ляется всем под условием безопасности в интересах обеих сторон. Кроме того, сле¬дует заметить, что ограничение условием безопасности может иметь место лишь там, где возможна забота о безопасности, ибо если бы ограничение это применялось к случаям, где такая забота невыполнима, то пользование правом путешествия на жи¬вотных было бы совершенно исключено. Но ездок может смотреть за тем, чтобы его животное не давило людей или имущество и т.п., так как лицо, едущее верхом, вовсе не поставлено в необходимость давить то, что попадается по дороге; но оно не может предупредить, чтобы животное ничего не ударило задними ногами или хвостом, по¬тому что животное при езде неизбежно пользуется ими без всякого непосредствен¬ного контроля со стороны ездока. Согласно сему он ограничен условием безопасно¬сти в первом случае, но не во втором.
И если оно остановит животное на дороге, то ответственно за все случайности. Если, однако, лицо это остановит животное в дороге, то оно ответственно за всякий вред от удара задними ногами или хвостом, потому что для него возможно избегнуть остановки, хотя и не в его власти предупредить лягание и т.п.; так как он соверша¬ет правонарушение, останавливая животное, то ответствен за всякий могущий про¬изойти от того вред.
Оно ответственно также за вред, причиненный большим камнем, подброшенным ко¬пытом животного. Если копыто животного ударит и подбросит песок или малень¬кие камни, вследствие чего будет выбит чей-либо глаз или повреждено платье, то всадник не ответствен; но если животное подбросит большой камень, то он ответст¬вен. Основание этого различия то, что в первом случае невозможно было предупре¬дить случившееся, так как иначе невозможно движение животного, между тем как во втором случае можно предупредить несчастье, управляя животным, чтобы избегать больших камней. Следует заметить, что во всех этих случаях второй ездок (то есть тот, кто сидит позади первого) в отношении ответственности находится в одинако¬вом положении с первым.
Но не за случай, причиненный испражнениями или мочою животного. Если живот¬ное во время пути испражняется или мочится на дороге, последствием чего будет ги¬бель человека, то ездок не ответствен, так как невозможно было предупредить это; и то же правило применяется, когда животное останавливается для испражнения или если ездок останавливает его для этой цели, так как некоторые животные не могут совершать этих актов двигаясь.
Если только ездок не остановил животное без нужды и оно стало испражняться. Если, однако, ездок остановил животное для другой цели и оно станет испражнять¬ся, последствием чего будет гибель человека, то ездок ответствен; поступая таким образом, он совершил правонарушение, ибо остановил животное без крайней нуж¬ды, зная в то же время, что это сопряжено с вредом для проходящих.
Ответственность погонщика или проводника животного. Погонщик животного от¬ветствен за всякий вред, причиненный животным передними или задними ногами, между тем как проводник животного ответствен лишь за вред, причиненный перед¬ними ногами. Автор «Хидои» замечает, что это сказано Кудури, в его «Сборнике».
Многие из наших современных ученых согласны с этим мнением, потому что лицо, погоняющее животное перед собою, видит его задние ноги, в его власти предупре¬дить несчастье от них, между тем как лицо, ведущее животное за собою, не видя зад¬них ног и не будучи в состоянии управлять ими, не может избежать таких случайно¬стей. Однако большинство наших современных ученых того мнения, что, так как по¬гонщик животного имеет не более власти над задними ногами его, чем проводник, то он ответствен не более последнего за вред, причиненный задними ногами. И это общепринято.
В «Джами-ус-Сагире» сказано, что погонщик или проводник животного ответст¬венны во всех тех случаях, в которых ответственность лежит на ездоке, ибо они (по¬добно ездоку) причиняют вред, ведя животное к месту назначения, и это действие их охвачено условием безопасности, насколько это выполнимо.
Искупление требуется от ездока, но не от погонщика или проводника животного. Искупление требуется от ездока, когда он случайно задавил человека, а не в других случаях, и никакого искупительного акта не требуется от погонщика или проводни¬ка. Основанием здесь служит то, что в случае, когда задавлен человек, ездок факти¬чески является совершителем убийства, так как его тяжестью человек задавлен, тя¬жесть же животного является лишь дополнением к тяжести ездока, ибо движение животного должно быть приписано ему, оно же является лишь орудием движения. Другое дело — проводник или погонщик животного: они производят лишь посред¬ствующую причину, но не являются действительными совершителями убийства; а искупление в случаях смертоубийства предписывается только тогда, когда правона¬рушитель является действительным совершителем такового, но не тогда, когда оно совершено благодаря посредствующей причине. Равным образом ездок лишается права преемства после задавленного его животным, по отказу или наследству, но проводник или погонщик не лишаются.
Если на животном сидел всадник, а при нем находился погонщик или проводник, то ответственность падает на первого, а не на последнего. Если одно лицо ездит верхом на животном в то время, когда другой погоняет или ведет его, и оно задавит человека, то некоторые говорят, что на погонщика или проводника не падает никакой ответст¬венности, потому что ездок считается действительным совершителем смертоубийст¬ва, а погонщик или проводник — производителями посредствующей причины. Это общепринято.
Случай столкновения и смерти двух ездоков. Если два лица ездят верхом на двух животных и столкнутся друг с другом, последствием чего будет смерть обоих, то аки¬лы каждого из них взаимно должны уплатить пеню за другого. Имамы Шафии и Зу- фар утверждают, что в этом случае акилы каждой стороны должны лишь половину пени за смерть другой, ибо каждый убит столько же по своей вине, сколько по вине другого, ввиду чего половина пени с каждой стороны не считается. Наши ученые доказывают, что смерть каждой стороны должна быть приписана действию другой стороны, а не действию ее же самой, ибо ее действие (именно — проезд по боль¬шой дороге) по природе своей безразлично и оно не может служить основанием от¬ветственности. Правда, можно возразить, что в таковом случае не полагается вооб¬ще ответственности за кровь и акилы каждой стороны ничего не должны платить. На это следует, однако, ответить, что хотя действие каждой из сторон по природе своей безразлично, но оно все-таки ограничено условием безопасности; а безраз¬личное действие, связанное с условием безопасности, хотя и не служит основани¬ем ответственности в отношении самой стороны, тем не менее является таковым в отношении другой стороны. Следует, однако, заметить, что полная пеня за каждо¬го ездока должна быть уплачена только в том случае, когда они столкнулись друг с другом по несчастной случайности; если столкновение было намеренное, то за ка¬ждого подлежит уплате лишь половина пени. Все сказанное здесь предполагает, что стороны — люди свободные. Если обе стороны — рабы, то кровь их не принимает¬ся в расчет. Она не принимается в расчет при несчастной случайности потому, что правонарушение со стороны раба касается только его личности, так что его хозяин выдаст его мстителю за обиду или уплачивает вместо того пеню; но в данном случае личность обоих рабов разрушена, так что хозяева их не имеют уже никакого интере¬са в них, и вместо себя они ничего не оставили, ввиду чего кровь обоих не принима¬ется в расчет. Так же и в случае намеренного столкновения: каждый из них погиб в момент совершения правонарушения, не оставив ничего взамен своей личности, так что хозяева не имеют уже никакого интереса в них, ввиду чего и здесь кровь обоих не принимается в расчет. Если одною из сторон является раб. а другою — свободное лицо, то в случае столкновения по случайности акилы свободного человека ответ¬ственны за стоимость раба, которая должна быть уплачена наследникам свободного человека, право которых на все, превышающее эту стоимость, погашается (как, на¬пример, если бы стоимость раба равнялась 1000 дарагимов: тогда наследники сво¬бодного лица имели бы право получить от его акилов 1000 дарагимов, остальные же 9000 дарагимов пени свободного человека считаются погашенными), ибо, согласно учению имамов Абу Ханифы и Мухаммада, акилы свободного человека обязаны уп¬латить стоимость раба, как вознаграждение за его (раба) личность, за которую акилы ответственны; и на это вознаграждение наследники свободного лица имеют право, ибо оно фактически составляет эквивалент раба; но право их на все, превышающее стоимость раба, падает, так как раб ничего не оставил за собою в обеспечение такого излишка. Если, напротив, раб и свободный столкнутся намеренно, то акилы свобод¬ного ответственны лишь за половину стоимости раба (потому что намеренное столк¬новение ведет лишь к половине ответственности), которая должна быть уплачена наследникам свободного человека. В этом случае раб должен был половину пени за свободного человека, и он не оставил ничего, исключая половины своей стоимости (как сказано выше), потому они вправе получить эту половину, а остальная полови¬на пени вверх половины стоимости раба погашается.
Погонщик животного ответствен за всякий вред, причиненный падением седла и т.п. Если кто-либо гонит животное и седло его, или ноша, или что-либо другое, по¬мещенное на животном, упадет и убьет кого-либо, то погонщик ответствен, так как виновен в правонарушении вследствие ненадлежащего прикрепления ноши и т.п. к животному; если бы все это было достаточно прикреплено, то оно не упало бы.
Ответственность в случае проводки нескольких связанных веревкою верблюдов. Лицо, ведущее несколько связанных верблюдов, ответственно за все истоптанное ими. Если верблюды задавят человека, то акилы проводника обязаны уплатить за него пеню; если они истопчут имущество, то он сам должен вознаградить за тако¬вое. Его дело было смотреть за верблюдами; упустив сделать это, он совершил пра¬вонарушение, а правонарушение ведет к ответственности; но ответственность за личность падает на акилов, а за имущество — на него самого, как уже было объяс¬нено. Если при верблюдах вместе с проводником находится и погонщик, то ответ¬ственность падает одинаково на обоих, ибо как проводник одного верблюда явля¬ется проводником всех, так и погонщик одного является погонщиком всех, потому что все они связаны друг с другом. Однако правило это применяется только тогда, когда погонщик находится у конца всей веревки. Если он находится у средины ее и держит одного верблюда за недоуздок, то он один ответствен за вред, причинен¬ный верблюдами, находящимися позади его, потому что проводник, находящийся во главе всего ряда, не может считаться проводником этих верблюдов ввиду того, что цепь прервана; но оба одинаково ответственны за вред, причиненный верблю¬дами, находящимися впереди означенного лица, так как оно гонит их в то время, как ведет остальных.
Если кто-либо привяжет верблюда к веревке, связывающей ряд верблюдов, с ве¬дома проводника и привязанный таким образом верблюд задавит человека, то акилы проводника обязаны уплатить пеню, ибо в его власти было воспрепятствовать при¬вязке упомянутого верблюда; не сделав этого, он виновен в правонарушении, что служит основанием ответственности. Но убийство в данном случае вызвано посред¬ствующею причиною, посему пеня за него падает на акила, как в случае убийства по несчастной случайности. Но акилы проводника имеют право затем требовать возме¬щения уплаченного ими от акилов лица, привязавшего верблюда к веревке, ибо, бла¬годаря его действию, они должны были уплатить пеню; и единственная причина, по¬чему ответственность тотчас же не пала на них, заключается в том, что привязь верб¬люда составляла род создания причины, между тем как проводка верблюдов в глазах закона равносильна совершению убийства, которое совершено благодаря провод¬ке верблюдов, а не вследствие привязи добавочного верблюда. И так как действи¬тельное совершение смертоубийства имеет более значения, чем создание причины для него, то ответственность сперва падает на акилов проводника. Законоведы за¬мечают, что сказанное здесь (об обратном требовании акила проводника к акилам лица, привязавшего верблюда) применяется только к тому случаю, когда добавоч¬ный верблюд был привязан к веревке во время движения связанных ею верблюдов, ибо лицо это как бы дает поручение вести своего верблюда, и потому оно тем самым принимает на себя ответственность за вред, который может быть причинен верблю¬дом. Но если добавочный верблюд был привязан в то время, когда остальные стояли, а затем проводник повел их всех, и добавочным верблюдом будет задавлен человек, то ответственность падает на акилов проводника, которые не вправе требовать воз¬мещения от акилов лица, привязавшего верблюда, потому что здесь оказывается, что проводник повел чужого верблюда без содействия собственника его, так как послед¬ний не выразил своего согласия ни явственно, ни молчаливо.
Лицо ответственно за вред, причиненный спуском собаки на охоте. Если кто-либо спускает свою собаку и гонит ее (то есть бежит за нею) и собака, не останавливаясь, разрушит что-либо, то ответственность за это падает на лицо, спустившее ее, ибо действие собаки приписывается ему. Если кто-либо спустит своего сокола и пого¬няет его и он, не останавливаясь разрушит что-либо, то лицо, спустившее его, не от¬ветственно. Причина различия между собакою и соколом та, что четвероногое может быть погоняемо, а птица — не может, ввиду чего гоньба собаки принимается в рас¬чет, а гоньба птицы — не принимается.
Но оно не ответственно, если не погоняет и не науськивает собаку. Если, напро¬тив, лицо спускает собаку, не погоняя ее (то есть не бежит за нею) и она, не оста¬навливаясь, разрушит что-либо, то лицо, спустившее ее, не ответственно, ибо соба¬ка действует по собственному побуждению и действие ее не может быть приписано лицу, спустившему ее. Приводят мнение Абу Юсуфа, что во всех этих случаях лицо, спустившее собаку или сокола, должно считаться ответственным, ради охраны иму¬щества. Равным образом имам Мухаммад в «Мабсуте» замечает, что когда кто-либо спускает животное на большой дороге и животное, не останавливаясь, убьет челове¬ка, то ответственность падает налицо, спустившее это животное, независимо оттого, погоняло ли оно его или нет, так как движение животного приписывается означен¬ному лицу, пока оно продолжает двигаться в прямой линии; но после поворота его направо или налево действие спуска прекращается, другими словами, лицо более не ответственно в случае причинения вреда. То же правило применяется, когда живот¬ное остановится, а затем само станет продолжать движение: если засим что-либо бу¬дет разрушено, то за это не полагается ответственности.
Или если оно спускает ее на дичь. Если кто-либо спустит свою собаку на дичь, а собака, не останавливаясь, разрушит что-либо другое, то лицо, спустившее ее, не ответственно, если только оно не погоняло ее (то есть не бежало за нею), ибо охота безусловно законна и не ограничена условием безопасности, и потому правонаруше¬ние (составляющее основание ответственности) не может быть установлено в дан¬ном случае. Если, напротив, кто-либо спустит собаку на большой дороге и она, не останавливаясь, разрушит что-либо, то лицо, спустившее ее, должно уплатить возна¬граждение. Хотя пользование большою дорогою есть действие безразличное, но оно ограничено условием безопасности, так как связано с интересом общества; спуск со¬баки, уменьшая безопасность дороги, составляет правонарушение и потому влечет за собою ответственность.
Человек, спускающий свое животное на большой дороге, ответствен за всякий при¬чиненный им убыток. Если кто-либо спускает животное на большой дороге и оно сперва пойдет прямо вперед, а затем, повернув направо или налево, сомнет посев и т.п., то лицо, спустившее его, ответственно, но не тогда, когда имеется более од¬ной дороги. Если, напротив, животное сорвется и, двигаясь по собственному побу¬ждению, убьет человека или сомнет какой-либо предмет, ночью или днем, то соб¬ственник животного не ответствен, ибо Пророк так приказал, при том же действие животного не может быть приписано собственнику, так как он не спускал и не по¬гонял его.
За глаз козы следует уплатить соответствующее вознаграждение, а за глаз рабо¬чего скота — четверть его стоимости. Если кто-либо выколет глаз козы, то должен вознаградить за причиненный этим недостаток, ибо единственная польза от козы заключается в ее молоке и мясе, а не в работе, а потому нельзя требовать ничего, кроме вознаграждения за уменьшение ее стоимости. Напротив, за глаз быка, верб¬люда, осла или лошади всех пород следует уплатить вознаграждение, равное одной четверти их стоимости, ибо Пророк сказал: «За глаз всякого животного, исключая козы, ты должен заплатить одну четверть стоимости животного», а также потому, что, так как работа животного может быть исполнена только с помощью четырех глаз (двух глаз животного и двух — погонщика), то можно сказать, что животное имеет четыре глаза, ввиду чего четверть его стоимости должна быть уплачена за по¬терю одного глаза.
Случай вреда, причиненного животным, имеющим на спине всадника. Если кто- либо едет верхом на своем животном и другое лицо ударит или раздразнит животное без согласия всадника и животное лягнет или сомнет кого-либо, последствием чего будет смерть этого последнего, то ответственность падает на лицо, ударившее или раздразнившее животное, а не на всадника, потому что первый побудил животное к действию, которое и должно быть приписано ему; и он виновен в правонаруше¬нии, раздразнив животное без согласия всадника; а так как последний не совершил никакого правонарушения, то раздразнивший животное ответствен один. (Если, од¬нако, всадник, в то время, как другой ударил или раздразнил животное, остановил его на большой дороге, то оба ответственны в равных частях, так как в этом случае и всадник совершил правонарушение, остановив животное на дороге). Если, напро¬тив, животное лягнет лицо, дразнившее его или ударившее, и оно умрет от того, то кровь его не принимается в расчет, так как можно сказать, что оно само убило себя. Если, с другой стороны, животное сбросит всадника и убьет его, то акилы лица, уда¬рившего или раздразнившего животное, должны уплатить пеню, так как названное лицо совершило правонарушение, создав причину несчастия.
Если кто-либо ездит верхом или сидит на своем животном, на собственной земле, и кто-либо раздразнит или ударит животное без согласия всадника и жи¬вотное понесет и сбросит всадника, то ответственность падает на лицо, ударившее или раздразнившее животное, а не на всадника, по изложенным выше причинам. Если кто-либо едет верхом на своем животном на большой дороге или сидит на нем на своей земле и кто-либо раздразнит или ударит животное по его желанию, а животное понесет и задавит человека, то ни всадник, ни другое лицо не ответст¬венны: последнее — потому, что его действие равносильно действию самого всад¬ника; первый же (всадник) — потому, что он уполномочил лишь на такое действие, на которое имеет полное право, так как дразнить животное все равно, что погонять его. Но если всадник едет по большой дороге на своем животном и кто-либо уда¬рит или раздразнит таковое по его желанию и оно задавит человека, то обе сторо¬ны ответственны в одинаковой степени, если только животное не переставало дви¬гаться, пока не задавило человека, потому что движение его приписывается обоим одинаково.
Или ведомого кем-либо. Если кто-либо ведет животное, а другой ударит его и оно вырвется от проводника и, не останавливаясь, причинит какой-либо вред, то уда¬рившее лицо ответственно, ибо животное вырвалось вследствие удара, и потому все происшедшие от того случайности приписываются ударившему лицу.
Лицо, ударившее животное без нужды, отчего причинится вред, ответственно. Если в вышеприведенных примерах ударившее лицо есть раб, то оно ответственно своею личностью за могущий произойти вред; если это — малолетний, то ответственность (за испорченное имущество или личный вред, менее значительный, нежели рана) падает на его имущество, потому что рабы и малолетние подлежат преследованию за свои действия.
Равно как и лицо, поставившее что-либо на дорогу, способное раздразнить живот¬ного. Если животное получит удар от предмета, поставленного кем-либо на боль¬шую дорогу, понесет и убьет кого-либо, то ответственность падает на лицо, поста¬вившее упомянутый предмет, ибо, сделав это, оно совершило правонарушение и по¬тому удар приписывается ему, и фактически случай здесь представляется таким же, как если бы оно само ударило животное.

Глава IV
О ПРАВОНАРУШЕНИЯХ, СОВЕРШЕННЫХ РАБАМИ ИЛИ НАД НИМИ
(Эта глава пропущена вследствие отмены рабства.)

Глава V
О ПРАВОНАРУШЕНИЯХ, СОВЕРШЕННЫХ НАХОДЯЩИМИСЯ В НЕЗАКОННОМ ВЛАДЕНИИ РАБАМИ ИЛИ МАЛОЛЕТНИМИ ВО ВРЕМЯ НЕЗАКОННОГО ВЛАДЕНИЯ
(Эта глава также пропущена вследствие отмены рабства.)

Глава VI
О КИССАМАТЕ, ИЛИ ПРИВОДЕ К ПРИСЯГЕ
(Глава пропущена вследствие утраты ею значения.)

КНИГА LI
О МАВАКИЛЕ, ИЛИ ВЗИМАНИИ ПЕНИ
Определение термина. Мавакил есть множественное число слова «макола», озна¬чающего пеню за кровь; а акилы суть лица, платящие пеню, которая называется акил и мавакил, потому что она удерживает людей от кровопролития, так как акил (между прочими значениями) означает ограничение.
(И эта книга пропущена, так как входит в состав уголовного кодекса и т.д.)

КНИГА LII
О ВАСАЙИ, ИЛИ ПОСМЕРТНЫХ РАСПОРЯЖЕНИЯХ
Определение терминов, употребляемых при посмертных распоряжениях. Васайя есть множественное число слова «васиат». Васиат означает наделение правом собст¬венности на какую-либо вещь после смерти, как если бы одно лицо сказало другому: «Дай эту принадлежащую мне вещь после моей смерти тому-то». Предоставленная таким образом вещь называется муз бих, или отказ; лицо, предоставляющее вещь, называется мауси, или завещатель; лицо, в пользу которого вещь предоставлена, на¬зывается музи лег, или легатарий, а лицо, назначенное для приведения этого распо¬ряжения в исполнение, называется васы, или душеприказчик.

Глава I. О распоряжениях законных и о распоряжениях похвальных, а также об отмене распоряжений
Глава II. Об отказе одной трети имущества.
Глава III. Об отпущении на волю на смертном одре и о распоряжениях, касающихся отпущения на волю.
Глава IV. О распоряжениях в пользу родственников и других близких лиц.
Глава V. О распоряжениях, имеющих предметом предоставление узуфрукта.
Глава VI. О распоряжениях зиммиев.
Глава VII. О душеприказчиках и их власти.
Глава VIII. О доказательствах распоряжений на случай смерти.
Глава I
О РАСПОРЯЖЕНИЯХ ЗАКОННЫХ И О РАСПОРЯЖЕНИЯХ ПОХВАЛЬНЫХ, А ТАКЖЕ ОБ ОТМЕНЕ РАСПОРЯЖЕНИЙ
Распоряжения на случай смерти законны и действительны. Распоряжения на случай смерти законны, по благоприятному толкованию. По аналогии следовало бы признать их незаконными, ибо отказ есть наделение правом собственности на вещь в такое время, когда право это уже прекратилось для собственника (завещателя); а так как предоставление права собственности с отнесением на будущее время (как, например, когда одно лицо говорит другому: «Я делаю тебя собственником этого предмета завтра») незаконно, предполагая даже, что право собственности дающего на вещь продолжает существовать в то время, то отсюда следует, что отсрочка вступ¬ления акта в силу до того времени, когда право собственности уничтожается (как по смерти стороны), тем более незаконна. Однако основания к более благоприятному толкованию двоякого рода. Во-первых, существенно необходимо, чтобы люди име¬ли власть делать отказы, ибо человек, обманутый своими надеждами, непредусмот¬рителен и греховен в жизни; но когда болезнь нападает на него, он пугается и боится смерти. Посему в это время ему необходимо загладить свои грехи с помощью своего имущества, так что, если он умрет от этой болезни, его цель (именно — искупление греха и заслуга для будущей жизни) была бы достигнута, а если он выздоровеет — чтобы мог употребить свое имущество на свои нужды; и так как эти цели достигают¬ся путем придания посмертным распоряжениям законной силы, то распоряжения эти признаются законными. Во-вторых, распоряжения на случай смерти объявле¬ны законными в Коране и преданиях, кроме того, все наши ученые согласны с этим положением.
В размере до одной трети имущества завещателя. Если кто-либо делает распоря¬жение в пользу постороннего лица в размере одной трети своего имущества, то это действительно, хотя бы наследники завещателя и не были на это согласны, ибо так говорится в преданиях.
Но не более. Отказ в размере, превышающем одну треть имущества завещателя, недействителен. В доказательство сего приводят следующее предание, сохраненное Аби Векассом. «В лето завоевания Мекки, когда я был так болен, что на выздоров¬ление мое не было надежды, Пророк Господа пришел навестить и утешить меня. Я сказал ему, что по милости Божьей, имея большое состояние, но не имея наслед¬ников, кроме дочери, желал бы знать, могу ли распорядиться всем имением путем отказов. Он ответил: „Нет»; и когда я несколько раз спрашивал его, могу ли распо¬рядиться двумя третями или половиною, он также отвечал отрицательно; но когда я спросил, могу ли распорядиться одною третью, он ответил: „Да, ты можешь рас¬порядиться одною третью своего имущества путем отказов; но одна треть, которою ты можешь распорядиться, составляет большую часть, и лучше, если ты оставишь своих наследников богатыми, чем в положении бедности, что может заставить их просить у других»». Право наследников завещателя связано с его имуществом, ибо когда он — при смерти, то имущество это для него бесполезно; а так как это слу¬жит основанием к перенесению этого имущества с него на наследников, то пра¬во последних с этого времени снизывается с тем имуществом. Право это, однако, не признается законом в отношении постороннего лица — в размере одной трети имущества, для того чтобы дать завещателю возможность путем отказа трети своего имущества вне своей семьи загладить свои прежние грехи. В отношении же самих наследников связь, напротив, признается со всем имуществом завещателя (ввиду чего, если кто-либо распорядиться одной третью своего имущества в пользу части наследников, то это не было бы действительно), ибо если не обращать внимания на связь их права со всем имуществом в отношениях между ими самими и узаконить отказ трети этого имущества одной части их, то цель распоряжения (именно — ис¬купление за грехи) не была бы достигнута, так как возможно, что завещатель, вме¬сто включения всех наследников, оставит треть только известной части их, а это было бы несправедливо по отношение к другим и повело бы к разрыву родственных уз, что незаконно.
Если на то не последует согласия наследников. Следует, однако, заметить, что хотя отказ более одной трети имущества завещателя незаконен, но если наследники, дос¬тигнув совершеннолетия, дадут свое согласие на это после смерти завещателя, то от¬каз становится действительным, ибо возражение против его действительности осно¬вано только на их праве, следовательно, не имеет значения после того, как они сами откажутся от этого права. Правда, согласие их, данное при жизни завещателя, не принимается во внимание, ибо оно дается до установления их права, и потому они могут уничтожить это согласие после смерти завещателя. Другое дело, когда согла¬сие дается после этого события: оно дано после возникновения их права, и потому они не могут засим уничтожить его.
Отказ в пользу наследника недействителен, если не подтвержден другими наследни¬ками. Когда кто-либо делает отказ в пользу частей своих наследников, то применя¬ется то же правило, как и в случае отказа более одной трети постороннему лицу; дру¬гими словами, акт недействителен, если другие наследники не дадут своего согласия на это распоряжение после смерти завещателя, и согласие их, данное при жизни за¬вещателя, не имеет значения. Следует заметить, что во всех случаях, в которых от¬каз становится действительным при согласии наследников, легатарий производит свое право собственности от завещателя, а не от наследников. Таково мнение на¬ших ученых. Имам Шафии утверждает, что он производит свое право собственности от наследников. Мнение наших ученых — общепринято, ибо воля завещателя слу¬жит основанием собственности, а согласие наследников является лишь устранением препятствия; и так как закон обращает внимание на основание, а не на устранение препятствия, то собственность производится от завещателя, но не от наследников, ввиду чего не требуется и овладения. Если бы право собственности производилось от наследников, то требовалось бы овладение, потому что передача права собствен¬ности от живого собственника без получения эквивалента фактически представляет¬ся дарением, для установления которого овладение со стороны одаренного есть не¬обходимое условие.
Отказ в пользу лица, от которого завещатель получил смертельную рану, недействи¬телен. Если кто-либо делает отказ в пользу лица, от которого он получил смертель¬ную рану, то это недействительно независимо от того, приходится ли ему убийца на¬следником или нет, нанес ли он ему рану намеренно или по несчастной случайно¬сти, если только он является действительным совершителем акта, ибо в преданиях говорится: «Убийце нет отказа». Так как лицо, нанесшее рану, ускорило смерть за¬вещателя, то оно в виде наказания лишается отказанной вещи, равно как при подоб¬ных же обстоятельствах оно лишается наследства.
И если легатарий убьет завещателя, то отказ в его пользу ничтожен. Равным обра¬зом когда кто-либо, сделав отказ в пользу известного лица, затем будет им убит, то такой отказ недействителен. Если, однако наследники дадут свое согласие, то от¬каз становится действительным, по мнению имамов Абу Ханифы и Мухаммада. Абу Юсуф — противоположного мнения, потому что преступление убийцы, являющееся основанием недействительности отказа, продолжает существовать. Доводы имамов Абу Ханифы и Мухаммада по этому предмету — двоякого рода. Во-первых, недейст¬вительность отказа в пользу убийцы основана на праве наследников, потому что вы¬года от такой недействительности принадлежит им, как в случаях лишения наследст¬ва. Во-вторых, недействительность отказа, как сделанного в пользу убийцы, зависит от воздержания наследников от дачи своего согласия, как в случае отказа в поль¬зу части наследников; следовательно, как согласие остальных наследников устанав¬ливает действительность отказа, так в рассматриваемом случае согласие это должно иметь те же последствия.
Отказ в пользу части наследников недействителен. Если кто-либо делает отказ в пользу части своих наследников, это недействительно ввиду изречения Пророка: «Господь назначил каждому наследнику его определенное право»; при том же отказ в пользу части наследников есть несправедливость в отношении других; и если бы он считался законным, то повел бы к разрыву родственной связи. Кроме того, в пре¬даниях говорится: «Отказ в пользу некоторых наследников несправедлив». Следу¬ет заметить, что при обсуждении того, является ли легатарий наследником или нет, принимается во внимание время смерти завещателя, а не время совершения отка¬за, потому что отказ вступает в силу после смерти завещателя. (Дарение со стороны умирающего лица в этом случае равносильно отказу, ибо последствия обоих одни и те же, и посему дарение приводится в исполнение в размере до одной трети имуще¬ства). Если, напротив, умирающее лицо учиняет признание в пользу части своих на¬следников, то принимается в соображение время такого признания, ибо признание умирающего лица есть непосредственный и совершенный акт и не имеет отношения к будущему времени. Отсюда следует, что оно недействительно, если учинено в поль¬зу лица, состоявшего наследником в момент учинения его, и что оно действительно в отношении таких лиц, которые в то время не были наследниками, хотя бы впослед¬ствии и стали таковыми; как, например, когда кто-либо учиняет признание в пользу своего сына-раба и сын этот получил свободу до смерти отца: в этом случае учинен¬ное таким образом признание действительно несмотря на то, что сын, получив сво¬боду, стал одним из наследников своего отца, ибо в момент учинения признания он не был наследником и признание, учиненное в его пользу, фактически было учине¬но в пользу его хозяина, являющегося посторонним лицом; а действительность при¬знания, будучи однажды установлена, не уничтожается вследствие того, что сын стал наследником. Следует, однако, заметить, что хотя отказ в пользу части наследников недействителен, но он становится действительным при согласии остальных наслед¬ников. Если часть наследников даст согласие, а часть — не даст, то отказ становится действительным пропорционально долям согласившихся наследников и недействи¬телен пропорционально долям остальных наследников.
Отказы между мусульманами и зиммиями действительны. Отказ, сделанный му¬сульманином в пользу зиммия или зиммием — в пользу мусульманина, действите¬лен: первый — потому, что Господь сказал в Коране: «Вам не запрещается, о, верую¬щие, совершать акты благосклонности в отношении тех, которые подчиняются вам и отказываются от войн и споров»; а последний — потому, что зиммии в силу согла¬шения с мусульманами сравнены с ними во всех мирских делах; и так как ввиду сего между ними происходит обмен добрых услуг при жизни, то им разрешается распро¬странить эти отношения и за пределы могилы. В «Джами-ус-Сагире» сказано, что отказ в пользу враждующего неправоверного недействителен, так как Господь в Ко¬ране запретил оказывать им благосклонность.
Принятие и отклонение их не могут быть выражены раньше смерти завещателя. Принятие и отклонение отказа не устанавливаются раньше смерти завещателя, ибо отказ не вступает в силу до этого события и упомянутые акты раньше не могут быть приняты во внимание. Отсюда, принятие или отклонение в течение жизни завеща¬теля не имеет значения, так же, как и принятие договора до возникновения его. По¬сему, если легатарий примет отказ после смерти завещателя, то такое принятие дей¬ствительно, хотя бы он отклонил отказ при его жизни.
Похвально не делать отказов, когда наследники бедны. Лучше не делать отказов, если наследники бедны и наследственная доля каждого такова, что не может обога¬тить его. Этим обнаруживается благосклонность по отношению к наследникам, ко¬торые имеют на то большее право вследствие родственных отношений, так как Гос¬подь сказал в Коране: «Оказание благодеяний родственникам более похвально, чем в отношении посторонних». Притом здесь принимаются в соображение два обстоя¬тельства: бедность и родство. Если, напротив, наследники богаты или наследствен¬ная доля каждого такова, что обогащает его, то лучше оставить что-либо, не дости¬гающее одной трети имущества, в виде отказов, так как отказ в пользу посторонне¬го лица есть акт благотворения, в то время как предоставление целого наследникам есть дарение; а первый более похвален, нежели второе, будучи рассчитан на приоб¬ретение божьей милости и расположения. Некоторые говорят, что собственник не ограничен, но вполне свободен сделать отказ в пользу посторонних или допустить переход всего имущества к наследникам, так как и в том, и в другом есть своя заслу¬га, ибо первое является актом благотворения, а второе согласно с внушениями есте¬ственной привязанности.
Легатарий становится собственником отказа принятием его. Право легатария на от¬казанную вещь устанавливается принятием отказа. Имам Зуфар того мнения, что от¬каз подобен наследству, ибо легатарий приобрел собственность по переходу и пре¬емству от завещателя, так же, как наследник приобретает оное по преемству и про¬исхождению от последнего владельца; и посему нет необходимости в принятии им отказа, как и в случаях наследования. Наши ученые доказывают, что отказ уста¬навливает для легатария новое право собственности, а не составляет перехода пра¬ва собственности по преемству и происхождению, как в случае наследования, вви¬ду чего легатарий не может возвратить отказанную вещь вследствие недостатков ее; другими словами, если какое-либо лицо, купив, например, раба, откажет его кому- либо и легатарий после смерти завещателя обнаружит в рабе какой-либо недостаток или порок, то он вправе на сем основании возвратить раба продавцу, как сделал бы наследник в подобном случае. Равным образом, ничего не может быть возвраще¬но легатарию вследствие обнаружившихся недостатков; другими словами, если кто- либо распорядится всем своим имуществом в виде отказов, а затем продаст что-либо из этого имущества и покупщик обнаружит в купленной вещи недостаток, он все- таки не имеет права возвратить ее легатарию, как мог бы возвратить ее наследни¬ку. При таком положении вещей действительность отказа всецело зависит от приня¬тия его, так как никто не может быть сделан собственником чего-либо против своей воли. Напротив, наследование есть преемство (ввиду чего вышеупомянутые правила применяются к нему); и посему наследник как бы насильно получает владение на¬следственным имуществом, по положительному предписанию закона, так как дейст¬вительность наследования не зависит от его принятия или согласия.
Которое может быть положительно выражено или предполагаемо. Следует заме¬тить, что принятие в случае отказа бывает двух родов: 1) положительно выраженное, которое не нуждается в объяснении: 2) предполагаемое, когда легатарий умирает, не объявив, принимает ли он отказ или отвергает его. Фактически это является так¬же принятием, потому что отказ завершается, со стороны завещателя, смертью его (другими словами, он не может быть отменен после этого события); и так как всту¬пление его в силу было приостановлено лишь во внимание к принадлежащему лега¬тарию праву отвергнуть оный, то, следовательно, отказанная вещь входит в состав его имущества после его смерти; так же, как в случае продажи с предоставлением покупщику права выбора: если покупщик умрет, не выразив положительно своего согласия на продажу, то сделка считается оконченною, а проданный предмет — ча¬стью его имущества.
Отказ, сделанный несостоятельным лицом, ничтожен. Если лицо, глубоко задолженное, сделает несколько отказов, то таковые незаконны и недействительны. Дол¬ги имеют преимущество пред отказами, потому что платеж долгов есть безусловная обязанность, между тем как отказ есть акт безвозмездный и произвольный; а то, что более необходимо, должно быть сперва принято в соображение. Если, однако, кре¬диторы умершего отказываются от своих претензий, то отказ действителен, так как препятствие к тому устраняется и предполагается, что легатарий нуждается в отка¬занной ему вещи.
Равно как и отказ, сделанный малолетним. Отказ, сделанный малолетним, недей¬ствителен. Имам Шафии утверждает, что такой отказ действителен, если только сде¬лан с разумной целью, потому что Омар утвердил отказ, сделанный яфаги (то есть мальчиком, почти достигшим зрелости), а также потому, что исполнение отказа от¬части полезно малолетнему, поскольку он приобретает заслугу от этой сделки, то¬гда как, уничтожая акт, мы лишаем малолетнего всякой выгоды. Доводы наших уче¬ных в подкрепление их мнения по этому предмету — двоякого рода. Во-первых, от¬каз есть произвольный акт, относительно которого малолетний не может составить себе надлежащего понятия. Во-вторых, объявление несовершеннолетнего не имеет обязательной силы; но если бы сделанный таким лицом отказ был признан дейст¬вительным, то отказ этот являлся бы обязательным. Что касается предания об Ома¬ре, то под употребленным там термином «яфаги» следует разуметь лицо, только что достигшее зрелости, или же «отказ, сделанный яфаги», касается лишь погребального обряда, каковой отказ законен, по мнению наших ученых. Притом уничтожение от¬каза выгодно для малолетнего, так как направлением имущества к наследникам под¬держиваются права естественной привязанности, как упомянуто выше. Что касается утверждения имама Шафии о том, что «исполнение отказа полезно малолетнему», то на это можно возразить, что при определении выгоды или вреда следует обращать внимание на непосредственную цель акта или сделки, а не на то, что может из нее произойти. Другими словами, если акт сам по себе непосредственно клонится к вы¬годе, то исполнение его для пользы малолетнего предпочтительно; но в данном слу¬чае акт (то есть отказ) сам по себе непосредственно ведет к потере имущества, хотя для малолетнего посредственно и может быть выгода из акта ввиду того, что отказ сделан, чтобы иметь заслугу в глазах Бога; а так как сделанный малолетним отказ непосредственно ведет к потере, то он недействителен, как в случае развода. Други¬ми словами, если малолетний даст развод своей жене или опекун делает это за него, то развод не имеет фбязательной силы, хотя во многих случаях он может сопрово¬ждаться выгодою, например, когда малолетний, имея жену, которая бедна, дает ей развод, чтобы жениться на ее сестре, которая богата и красива. Словом, сделанный малолетним отказ недействителен, по мнению всех наших ученых. Если малолетний сделает отказ и умрет, достигнув зрелости, то отказ недействителен как сделанный в такое время, когда он не был правоспособен на совершение отказа. Когда малолет¬ний говорит: «Я желаю, чтобы, когда достигну совершеннолетия, одна треть моего имущества считалась отказанною в пользу такого-то лица», то отказ недействителен, ибо малолетний не правоспособен и потому не может сделать отказ, который должен считаться действительным непосредственно или который может стать таковым в бу¬дущем; так же, как он не имеет правоспособности к совершению развода или отпу¬щения на волю. Другое дело — в отношении раба или мукатаба: они имеют полную правоспособность, осуществлению которой препятствует лишь право их хозяина; и посему все их действия (каковы развод, отказ и т.д.) вполне действительны, если от¬носятся к тому времени, когда упомянутого препятствия более не существует, как, например, когда раб говорит: «Объявляю мою жену разведенною с того времени, ко¬гда я стану свободным».
Или мукатабом. Отказ, сделанный мукатабом, недействителен, хотя бы он оста¬вил имущество, достаточное для уплаты условленного выкупа, потому что имуще¬ство мукатаба не может служить предметом дарственных актов. Некоторые говорят, что таково мнение Абу Ханифы, но что оба ученика — противоположного мнения.
Отказ утробного плода или в пользу утробного плода действителен. Отказ в поль¬зу утробного плода, а равно отказ, имеющий предметом такой плод, действитель¬ны, если только рождение имеет место до истечения шести месяцев после учинения отказа. В первом случае основанием действительности служит то, что отказ являет¬ся правопреемством в имуществе; а так как утробный плод имеет право преемства в случае наследования, то он имеет это право и в случае отказа, представляющего аналогию с наследованием. Если, однако, легатарий отклонит отказ, то таковой и остается отклоненным, так как он представляется также, с другой стороны, предос¬тавлением права собственности, которое может быть отклонено. Иначе — в отноше¬нии наследования, так как таковое представляется исключительно правопреемством и не уничтожается отклонением со стороны наследника. Далее, дарение отличается от отказа тем, что оно не может быть учинено в пользу утробного плода, ибо дарение представляется исключительно предоставлением права собственности; а никто не может предоставить что-либо утробному плоду. Второй случай основан на том, что существование утробного плода предполагается в момент совершения отказа; а так как отказ вещей, еще не существующих (например, плодов, которые дерево должно произвести), действителен, то отсюда следует, что тем более действителен отказ су¬ществующего уже предмета.
Раба может быть отказана без ее потомства. Если кто-либо отказывает рабу, ис¬ключая ее потомство, то как отказ, так и исключение действительны. Отказ дейст¬вителен, потому что слово «раба» не заключает в себе ее потомства. Но так как в отказ рабы включено ее потомство в качестве принадлежности, то отсюда следует, что когда раба отказана, за исключением ее потомства, такой отказ действителен. Равно действительно и исключение: как дозволено отказывать утробный плод, так дозволено делать для него исключение; по правилу: все, что само по себе способно быть предметом сделки, может быть также исключено из сделки, и наоборот. При¬том принятие отказа легатарием отсрочивается до смерти завещателя, и уничтоже¬ние отказа до принятия его действительно, как и в случае продажи.
Отказ отменяется положительным объявлением завещателя или каким-либо дейст¬вием с его стороны, предполагающим отмену. После положительной отмены завеща¬телем отказа (например, когда он скажет: «Я беру назад то, что отказал») или со¬вершения им такого действия, которое предполагает отмену, таковая считается ус¬тановленною. В первом случае она установлена очевидно; и так же во втором, ибо действия выражают намерение подобно положительным словам, и потому они рав¬носильны последним. Следует заметить, что если завещатель совершает над отказан¬ною вещью такой акт, который, будучи совершен над чужим имуществом, составля¬ет основание к прекращению права собственника (например, если кто зарежет козу, или снимет с нее кожу, или зажарит или сварит ее мясо, или сделает сосуд из куска меди, или смелет муку из пшеницы, или сделает меч из железа), то он равносилен отмене отказа. Равным образом, если завещатель совершит над упомянутою вещью акт, вследствие которого к ней присоединяется добавочная ценность, причем отка¬занная вещь не может быть передана в отдельности (например, когда кто-либо отка¬зывает пшеничную муку, а затем смешивает ее с маслом, или участок земли, на кото¬ром затем возводил строение, или кусок сукна, которым впоследствии подобьет или покроет платье), то он представляет из себя отмену отказа. Другое дело — исправле¬ние стены или фундамента отказанного дома: эти акты не свидетельствуют об отме¬не отказа, так как касаются лишь принадлежностей отказанного предмета.
Или прекращающим его право собственности на отказанный предмет. Всякий акт или сделка, уничтожающие право собственности завещателя, есть отмена отказа (на¬пример, когда завещатель продает отказанный им предмет, а затем купит его, или подарит таковой кому-либо, а затем возьмет подаренное обратно), и потому пред¬мет этот не переходит к легатарию после его (завещателя) смерти; потому что отказ может иметь силу только в отношении имущества завещателя; а с прекращением его права собственности отказ становится ничтожным. (Следует заметить, что мытье от¬казанного платья не составляет отмену отказа; напротив, оно скорее подтверждает его, так как в обычае мыть платье до передачи его кому-либо).
Отрицание завещателем факта отказа не составляет отмены его. Если завещатель отрицает факт отказа, а легатарий представит свидетелей в доказательство отказа, то относительно этого случая между нашими учеными существует разногласие. По има¬му Мухаммаду, это не составляет отмены. Абу Юсуф утверждает, что это равносиль¬но отмене, потому что отмена есть отрицание завещателем отказа в настоящее вре¬мя; а так как отрицание его относится и к настоящему, и к прошедшему времени, то оно тем более имеет значение отмены. Имам Мухаммад доказывает, что отрицание отказа относится к прошедшему времени, откуда уже вытекает отрицание такового и в настоящем; а по установлении существования отказа путем свидетельских показа¬ний отрицание не имеет никакого значения. Другой довод состоит в том, что отмена предполагает существование отказа в прошедшем и уничтожение его в настоящем, а (с другой стороны) отрицанием оспаривается как прежнее, так и настоящее су¬ществование отказа; посему между отменою и отрицанием очевидная разница, ввиду чего не следует рассматривать последнее с той точки зрения, как первую; и согласно сему, если мужчина отрицает свой брак, а жена доставит свидетелей в подтвержде¬ние его, то между ними не имеет места развод.
Ни объявление им отказа незаконным или лихвенным. Если завещатель объявляет, что сделанный им в пользу известного лица отказ незаконен или составляет лихву, то это не есть отмена, ибо указание на отказ как на незаконный или лихвенный слу¬жит полным доказательством того, что указываемый предмет (именно — отказ) дей¬ствительно существует. Случай был бы иным, если бы завещатель объявил, что отказ ничтожен, ибо это очевидно составляет отмену; так как то, что ничтожно, не суще¬ствует, то название чего-либо ничтожным предполагает, что названный так предмет более не существует. Другое дело — название отказа незаконным: это указывает на продолжение существования, так как незаконным не может быть то, что не сущест¬вует.
Или желание отсрочить вступление отказа в силу. Если завещатель пожелает, что¬бы вступление отказа в силу было отсрочено на некоторое время после его смерти, то это не составляет отмены. Если, напротив, он скажет: «Я беру назад отказ», то от¬каз считается отмененным.
Отказ в пользу одного лица уничтожается вследствие последующего отказа того же предмета другому лицу. Если кто-либо говорит: «Я хочу, чтобы такой-то раб, кото¬рого я раньше отказал Зайду, был отдан в качестве отказа Омару», то устанавлива¬ет отмену первого отказа, так как содержание его речи очевидно доказывает, что он не желал, чтобы раб стал общею собственностью обоих. Другое дело, когда кто-либо сперва оставляет известный предмет одному лицу, а затем оставляет тот же предмет другому лицу, как, например, если он говорит: «Я хочу, чтобы эта вещь была отдана Зайду», а затем откажет ту вещь Омару; в этом случае первый отказ не отменяется, так как вещь делима и отдельные отказы ее свидетельствуют о желании завещателя предоставить вещь обоим.
Если только это последнее лицо находится в живых. Если кто-либо говорит: «Раба, которого я раньше отказал Занду, теперь отказываю Омару», а в это время Омара уже нет в живых, то первый отказ, в пользу Заида, остается в силе, ибо отказ этот был уничтожен лишь в виду отказа того же предмета всецело в пользу Омара; а после ут¬раты последним отказом силы вследствие смерти Омара первый отказ восстанавли¬вается. Если, напротив, Омар находится в живых в момент совершения отказа в его пользу, а затем умрет раньше завещателя, то отказанный предмет (раб) переходит к наследникам завещателя, так как оба отказа ничтожны: первый — ввиду отмены, а последний — ввиду смерти легатария до смерти завещателя.
Глава II
ОБ ОТКАЗЕ ОДНОЙ ТРЕТИ ИМУЩЕСТВА
Случай отказа двух третей имущества двум лицам, каждому в отдельности. Если кто-либо откажет одну треть своего имущества одному лицу и одну треть — друго¬му, а наследники откажут в своем согласии на исполнение того и другого отказа, то одна треть имущества делится поровну между обоими легатариями, ибо когда отказ превышает одну треть имущества, а наследники откажут в своем согласии на испол¬нение всего отказа, то таковой ограничивается одною третью. В данном случае права обоих легатариев одинаковы, треть имущества делима, а потому она и делится между обоими в равных частях.
Или одной трети — одному и одной шестой — другому. Если кто-либо откажет одну треть своего имущества одному лицу и одну шестую другому, а наследники не согла¬сятся утвердить эти отказы, то одна треть имущества подлежит разделу между лега¬тариями на три части, из которых две принадлежат тому, кому отказана одна треть, и одна — тому, кому отказана одна шестая, ибо отказ имеет силу только относитель¬но одной трети; а так как требования обоих легатариев одинаково основательны и невозможно удовлетворить их претензии (именно — на одну треть и одну шестую) одною только третью, то таковая делится между ними пропорционально претензии каждого, так же, как удовлетворяются претензии кредиторов к лицу, умирающему несостоятельным. Здесь право одного простирается на одну шестую, а право друго¬го — на одну треть; а так как одна треть вдвое больше одной шестой, то треть имуще¬ства делится между легатариями на три части, из которых две принадлежат одному легатарию и одна — другому.
Случай отказов магабат. Отказ путем магабата, на смертном одре, имеет то же действие, как отказ имущества, и посему действителен в размере, не превышающем одной трети имущества завещателя. (Магабат дословно означает дар. На языке зако¬на под этим словом понимают дар, включенный в какой-либо договор или сделку, как, например, если кто-либо продаст часть своего имущества другому лицу за цену ниже стоимости этого имущества).
Если кто-либо на смертном одре, имея двух рабов, оцененных в 30 и 60 дараги¬мов, пожелает, чтобы раб, стоящий 30 дарагимов, был продан Зайду за 10 дарагимов, а раб, стоящий 60, был продан Омару за 20, то Заид получает магабат в 20 дарагимов, а Омар — магабат в 40 дарагимов. Это называется отказом путем магабата. Но если бы завещатель не имел другого имущества, кроме упомянутых двух рабов, а наслед¬ники не согласятся утвердить отказ, то магабат исполняется только в размере одной трети. Но стоимость всего имущества равняется 90 дарагимов, что составляет цен¬ность обоих рабов; посему одна треть этой стоимости (то есть 30 дарагимов) делится на три части, из которых две поступают в виде магабата к Омару и одна — к Зайду; то есть раб, стоящий 60 дарагимов, продается Омару за 40, а другой, стоящий 30, про¬дается Зайду за 20.
Если кто-либо, имея двух рабов, стоящих 30 и 60 дарагимов, на смертном одре отпустит обоих на волю, то такое отпущение фактически является отказом. Посему, если названное лицо не имеет другого имущества, кроме этих двух рабов, и наслед¬ники не дадут согласия на отпущение на волю, то таковое имеет силу лишь в размере одной трети, то есть каждый раб становится свободным в одной трети своей стоимо¬сти и должен заработать остальную свободу, произведя освободительный труд в раз¬мере двух третей своей стоимости.
И отказ известной суммы денег. Если кто-либо отказывает известное количество дарагимов, не определяя отношения их ко всему его имуществу, то есть составляют ли они половину, треть, четверть его, то отказ действителен, но исполняется лишь в размере одной трети всего имущества, разве наследники согласятся на исполнение всего отказа. Так, если кто-либо, имея только 90 дарагимов, откажет 30 Зайду и 60 — Омару, а наследники не согласятся на это, то сумма отказов ограничивается 30 дарагимами, из которых Заид получает 10, а Омар — 20.
Случай отказа всего имущества одному лицу, а затем одной трети его — другому. Если кто-либо сперва отказывает все свое имущество одному лицу, а затем треть та¬кового — другому и наследники не дадут согласия, то треть его имущества делится на четыре части, из которых три получает легатарий всего имущества, а одну — лега¬тарий одной трети. Это — согласно учению обоих учеников. Абу Ханифа утверждает, что треть имущества подлежит разделу в равных частях между обоими легатариями, ибо когда отказ превышает одну треть, то излишек вовсе не принимается в расчет. Доказательство обоих учеников заключается в том, что завещатель имеет в виду две цели: во-первых, он желает, чтобы каждый из легатариев получил все отказанное ему; а во-вторых, чтобы сохранилось превосходство одного над другим. Достижение первой цели невозможно как противоречащее праву наследников и, притом, само по себе невозможно; но так как нет препятствия к полному осуществлению второй цели, то превосходство одного над другим сохранено, так же, как в случаях отказа путем магабата, или отпущения на волю, или отказа известного количества дараги¬мов. Абу Ханифа доказывает, что отказ ничтожен и недействителен во всем том, что превышает одну треть имущества, когда наследники не дают своего согласия, и ни под каким предлогом не может быть приведен в исполнение во всем объеме, потому что это противно предписанию закона. Так как отказ в части, превышающей одну треть, ничтожен, то одна цель завещателя (именно — установление превосходства) тоже ничтожна, подобно тому, как магабат становится ничтожным, если он включен в договор продажи, ставший впоследствии недействительным, как, например, когда кто-либо продает путем магабата раба, стоящего 30 дарагимов, за 20, и продажа за¬тем становится недействительною вследствие утраты предмета прежде передачи, в каковом случае магабат становится недействительным. Другое дело — в случаях от¬каза путем магабата, или отпущения на волю, или отказа известного количества да¬рагимов: здесь действительность не зависит от согласия наследников, ибо возмож¬но, что отказы станут действительными несмотря на несогласие наследников, на¬пример, когда завещатель, сделав отказ, уничтожит свое имущество так, что размер отказанного станет равным или меньшим одной трети всего имущества. Посему в этих случаях отказ сам по себе не ничтожен, а напротив, может быть действителен, и следует обращать внимание на превосходство одной из сторон. Иначе — в рассмат¬риваемом случае: здесь невозможно, чтобы отказ был действителен, как объяснено выше. Другое также дело, когда кто-либо отказывает раба, стоящего 1000 дараги¬мов, Зайду, другого раба, стоящего 2000 дарагимов, — Бикеру, а сам не имеет другого имущества, кроме упомянутых рабов. Хотя возможно, что завещатель увеличит свое имущество так, что стоимость обоих рабов станет равною или будет меньше одной трети всего имущества, однако Бикер получит часть, соответствующую одной трети, а не всей стоимости отказа, ибо здесь право легатариев связано с существом рабов по той причине, что если раб погибнет, то отказ станет недействительным несмотря на то, что завещатель приобрел другое имущество. Отсюда вышеупомянутое опасе¬ние не имеет значения, так как право легатария связано здесь с самим предметом, с которым имеет связь право наследников. Напротив, в случае отказа определенного количества дарагимов, если собственность завещателя погибнет и он впоследствии приобретет более, то отказ действителен и удовлетворяется из вновь приобретенно¬го имущества; откуда ясно, что право легатария в случае отказа определенного коли¬чества дарагимов не связано с самим предметом и, следовательно, не уничтожается вследствие гибели предмета.
Отказ «сыновней доли наследства» недействителен, но не отказ эквивалентна такой доли. Если кто-либо отказывает другому «наследственную долю своего сына», то та¬кой отказ ничтожен; но если бы он отказал «эквивалент доли своего сына», то такой отказ действителен. Первое есть отказ чужой собственности; второе составляет лишь отказ чего-либо, подобного вещи, все-таки отличается от нее несмотря на то, что этою вещью определяется его размер. Имам Зуфар того мнения, что и первого рода отказ действителен, так как в момент совершения его доля эта, очевидно, принадле¬жала завещателю. В ответ на это следует, однако, заметить, что отказ вступает в силу только после смерти завещателя, когда имущество не принадлежит ему, а потому сделанный им отказ сыновней доли есть отказ не принадлежащего ему имущества.
Отказ «части» имущества приводится в исполнение в размере наименьшей наследст¬венной доли в этом имуществе. Если кто-либо отказывает «часть своего имущества», то легатарий имеет право на наименьшую часть, принадлежащую одному из наслед¬ников, если только часть эта не менее одной шестой, ибо тогда ему должна быть пре¬доставлена одна шестая; и если она превышает одну шестую, то и в этом случае ему предоставляется одна шестая, потому что он никоим образом не должен получить более одной шестой. Случай, в котором одна из наследственных долей менее одной шестой, представляется тогда, например, когда кто-либо отказывает другому «часть своего имущества» и оставит наследников — сына и вдову. Хотя доля вдовы состав¬ляет только одну восьмую, но легатарий получает одну шестую, а остаток делится между вдовою и сыном согласно предписаниям закона. Случай, когда все наслед¬ственные доли превышают одну шестую, представляется, например, когда кто-либо сделает отказ в приведенных выражениях и умрет, оставив в качестве наследников брата и вдову, в каковом случае, хотя наименьшая доля равняется одной четверти, но легатарий имеет право только на одну шестую, и по выдаче ему таковой остаток делится между братом и вдовою согласно предписаниям закона. Таково учение Абу Ханифы. Абу Юсуф и имам Мухаммад того мнения, что легатарий имеет право на меньшую долю, каков бы ни был ее размер, если только она не превышает одной трети; но если она превышает треть, то ему должна быть дана треть и не более, разве на то последует согласие наследников. Довод, на котором они основывают свое мне¬ние, заключается в том, что слово сем (доля) как по буквальному, так и по обычно¬му смыслу означает долю, предназначенную наследнику; а так как наименьшая доля всегда известна, то она и служит материалом, за исключением случаев, когда наи¬меньшая наследственная доля превышает одну треть, в каковых случаях отказ ис¬полняется в размере одной трети, так как отказ, превышающий одну треть, действи¬телен только с согласия наследников. Абу Ханифа доказыавет, что сем, по толкова¬нию закона, означает одну шестую, ибо когда во времена Пророка сделан был отказ в размере сема, то Пророк распорядился, чтобы легатарию была выдана одна шестая часть имущества завещателя. Притом же и в буквальном смысле слово это имеет то же значение, так как Айаее, человек, сведущий в арабском языке, бывший багдад¬ским казием, объявил, что сем буквально означает одну шестую. Посему, так как сем и в законодательстве, и по буквальному смыслу означает одну шестую, то легатарий в этого рода случаях всегда имеет право на одну шестую, но не более. (Некоторые за¬коноведы, однако, замечают, что хотя таково было обычное значение этого слова в те дни, но что в наше время под ним вообще понимается доля, или часть).
Случай отказа сперва одной шестой, а потом одной третей части одному и тому же лицу. Если кто-либо отказывает «шестую часть своего имущества» известному лицу, а затем в присутствии тех же или других лиц откажет «треть своего имущества» тому же лицу, то легатарий имеет право на треть имущества завещателя независимо от со¬гласия на то наследников, так как одна шестая включена в последующий отказ од¬ной трети.
Или же сперва одной трети, а потом одной шестой одному и тому же лицу. Если кто- либо отказывает «одну треть своего имущества» известному лицу, а затем в присут¬ствии тех же или других лиц отказывает «одну шестую своего имущества» тому же лицу, то легатарий имеет право на одну шестую. (Доказательства в этом случае осно¬ваны на особенностях арабского языка).
Если кто-либо отказывает одну треть известного имущества и две трети его погиб¬нут, а остальное не превышает одной трети имущества завещателя, то легатарий имеет право на весь остаток. Если кто-либо отказывает другому лицу «одну треть своих да¬рагимов», вся сумма которых равняется 3000 дарагимов, или «одну треть своих коз», все число которых равняется трем, а затем две трети дарагимов или коз будут утра¬чены, так что останется только одна треть и эта остающаяся треть менее трети всего имущества завещателя (который владел и другими вещами, кроме дарагимов и коз), то легатарий имеет право на всю остальную треть, то есть на 1000 дарагимов — в пер¬вом случае и на одну козу — во втором. Имам Зуфар утверждает, что легатарий имеет право лишь на одну треть остатка, то есть в первом случае — на одну треть 1000 дара¬гимов, а во втором случае — на одну треть стоимости козы, ибо наследники и легата¬рий имели пропорциональные притязания на все имущество вообще, а потому поте¬ря распределяется между ними пропорционально их притязаниям. С другой сторо¬ны, наши ученые доказывают, что возможно вполне охранить право одной стороны (например, легатария) на один из трех предметов, когда они все однородны (ввиду чего держатель общего имущества, если оно по существу своему однородно, может быть принужден к разделу его между совладельцами, ибо каждый совладелец имеет право требовать раздела единого определенного предмета); а так как отказ предше¬ствует возникновению права наследников, то право легатария охраняется в полной мере относительно упомянутой тысячи дарагимов. Случай здесь фактически пред¬ставляется таким же, как если бы кто-либо отказал другому три дарагима, из которых два впоследствии были бы утеряны: остающийся дарагим принадлежит легатарию, по мнению всех наших ученых. Другое дело, когда отказанные предметы разнород¬ны. Тогда после утраты или гибели двух из означенных предметов ни общее право всех заинтересованных лиц, ни частное право одной из сторон не может быть охра¬нено в целости с помощью оставшегося предмета: а посему раздел не устраняется в пользу легатария ввиду более раннего возникновения его права; напротив, остаю¬щийся предмет подлежит разделу между сторонами сообразно природе требований каждой из них.
Отказ «одной трети» предмета, часть которого впоследствии погибнет, имеет силу в отношении одной трети остатка. Если кто-либо отказывает другому «одну треть сво¬его платья», две трети которого впоследствии погибнут, а остающаяся треть по стои¬мости превышает треть всего имущества завещателя, то легатарий имеет право лишь на одну треть оставшегося платья. Законоведы, однако, замечают, что это относится только к случаю, когда платье разнородно; в противном же случае оно рассматри¬вается как дарагимы. И то же следует сказать о всех предметах, измеряемых мерами веса и емкости, так как и относительно их возможно охранять всецело право отдель¬ных соучастников на отдельные доли, ввиду чего раздел таковых между соучастни¬ками может быть вынужден.
Если кто-либо откажет другому «одну треть своих трех рабов» и двое из них впо¬следствии умрут, то легатарий имеет право только на треть стоимости оставшегося раба. То же правило применяется в отношении различных домов. Некоторые гово¬рят, что это согласно лишь с учением Абу Ханифы, а другие — что таково мнение всех наших ученых. Автор «Хидои» замечает, что мнение его подтверждается при¬веденным общим правилом, что «относительно всех предметов, которые допускают соединение в них прав всех соучастников, возможно присоединение и права легата¬рия».
Отказ в деньгах должен быть уплачен в целости из наличного имущества, хотя бы все остальное имущество состояло в долгах на других лиц. Если известное лицо, иму¬щество которого состоит частью в наличных деньгах, а частью — в долгах на других лиц, откажет кому-либо 1000 дарагимов и эта сумма не превышает трети налично¬го имущества, то деньги выплачиваются легатарию без всяких вычетов. Если, на¬против, отказ превышает треть наличного имущества, то он получает только треть этого имущества; а затем ему следует уплачивать треть всех тех сумм, которые могут быть получены наследниками, пока легатарий не будет удовлетворен всею отказан¬ною ему суммою. Это основано на том, что легатарий является как бы соучастником наравне с другими наследниками, посему, если бы его претензия была удовлетворе¬на из наличного имущества (употребленного на выплату всего отказа), то этим был бы нанесен ущерб праву наследников, так как наличные деньги всеми предпочита¬ются долговому имуществу.
Отказ, сделанный в пользу двух лиц, из которых одного в то время нет уже в живых, всецело поступает в пользу живого легатария. Если кто-либо оставляет треть своего имущества «Зайду или Омару» и Омара в то время нет уже в живых, то вся треть по¬ступает к Зайду независимо от того, знал ли завещатель, делая отказ, о смерти Омара или нет. Так как умерший не может стать легатарием, то он не может и воспрепят¬ствовать живому лицу стать таковым, подобно тому, как если, например, кто-либо отказывает вещь «Зайду и стене». Водном предании, касающемся Абу Юсуфа, го¬ворится, что если завещатель не знал о смерти Омара, то Заид имеет право только на половину одной трети, ибо при этом предположении отказ в пользу Омара был действителен в мнении завещателя, а это достаточно свидетельствует JO том, что в его воле и намерении было предоставить Зайду лишь половину трети. Но, с другой стороны, если ему было известно о смерти Омара, то, очевидно, он имел намерение предоставить Зайду весь отказ, так как отказ в пользу умершего лица недействите¬лен и бесцелен.
Если сделан отказ в пользу двух лиц, без определения частей каждого, то, в случае смерти одного из этих лиц другое получает лишь половину отказа. Если кто-либо жела¬ет, чтобы одна треть его имущества «была разделена в качестве отказа между Заидом и Омаром», и Омара в то время нет уже в живых, то Заид имеет право только на поло¬вину трети, ибо употребленные завещателем слова ясно показывают, что его намере¬ние было предоставить каждому половину; но так как Омара в то время нет в живых, то отказ по отношению к нему недействителен.
Отказ, сделанный лицом бедным, имеет силу, если оно впоследствии станет бога¬тым. Если лицо неимущее откажет кому-либо «треть своего имущества», а затем ста¬нет богатым, то легатарий получает право на треть его имущества в каком бы то ни было размере, ибо отказ вступает в силу лишь после смерти завещателя и потому ус¬ловием действительности отказа является состоятельность завещателя в момент его смерти. Тот же закон применяется, когда завещатель, будучи богат в момент совер¬шения отказа, затем обеднеет и снова приобретет богатство.
Отказ вещи, не находящейся во владении или распоряжении завещателя в момент его смерти, ничтожен. Если кто-либо отказывает «треть своих коз» другому лицу и случится, что у него не будет коз или что те, которых он имел, погибнут до его смер¬ти, то отказ ничтожен, ибо условием действительности отказа является владение за¬вещателя имуществом в момент смерти, чего в данном случае нет. Если, напротив, не имея коз в момент совершения отказа, он впоследствии приобретет их, то после его смерти одна треть их поступает в виде отказа к Зайду (согласно «Риваяти-Са- хих»), ибо здесь условие действительности (именно — чтобы завещатель в момент смерти владел имуществом) осуществилось.
Если не было ссылки на его имущество, в каковом случае отказ должен быть удов¬летворен уплатою его стоимости. Если кто-либо отказывает «козу из своего имуще¬ства» Зайду, а затем умрет, не оставив коз, то Зайду должна быть уплачена цена козы, ибо употребление завещателем выражение «коза из его имущества» свидетельствует о его намерении отказать стоимость животного. Если, напротив, он не отказывает ни «козу из своего имущества», ни «одну из своих коз», а просто «козу», без всякой ссылки на свое имущество или стадо коз, то относительно того случая существует разногласие. Некоторые говорят, что отказ недействителен, так как абсолютное вы¬ражение завещателя указывает на намерение его отказать само животное, которого у него не оказалось. Другие утверждают, что отказ действителен потому, что завеща¬тель назвал козу, которой не имел, следовательно, надо предположить, что он имел намерение отказать стоимость ее. Если бы он сказал: «Я отказываю одну из моих коз», то отказ был бы, очевидно, недействителен, ибо ссылка на свое стадо коз сви¬детельствует о том, что отказ был ограничен самим животным. (Множество случаев этого рода разрешаются по установленному здесь принципу).
Раздел отказа, сделанного без указания долей, трем различного состояния лицам. Если кто-либо отказывает «треть своего имущества своим умми-валяд, убогим и ни¬щим», а умми-валяд будет всего три, то, по учению обоих старших, треть его имуще¬ства после его смерти делится на пять частей, из которых три поступают поровну в пользу умми-валяд, одна — в пользу убогих и одна — в пользу нищих. Имам Мухам¬мад говорит, что эта треть делится на семь частей, из которых три поступают поровну в пользу умми-валяд, две — в пользу убогих и две — в пользу нищих.
Или одному лицу и известному классу лиц. Если кто-либо отказывает «треть сво¬его имущества известному лицу и убогим», то, по учению обоих старших, треть де¬лится на две равные части, из которых одна поступает в пользу названного лица, а другая — в пользу убогих. Имам Мухаммад утверждает, что одна должна быть разде¬лена на три части, из которых одна поступает в пользу означенного лица, а две — в пользу убогих.
Или только известному классу лиц. Если кто-либо отказывает «треть своего иму¬щества убогим», то, по мнению обоих старших, душеприказчик может передать ее менее, чем двум убогим.
Случай допущения завещателем третьего лица к соучастию с двумя другими легата¬риями. Если кто-либо отказывает сто дарагимов Зайду и сто дарагимов Омару, а за¬тем объявит Бикера их соучастником следующими словами: «Я сделал тебя соучаст¬ником Заида и Омара», то Бикер получает право на одну треть долей каждого, для того чтобы он сравнялся с ними, так как слова завещателя, очевидно, свидетельству¬ют о таком намерении, ибо употребленный им термин (ширкат) дословно означает равенство, каковое здесь возможно установить. Другое дело, когда доли легатариев неравны: например, когда Зайду отказано 400 дарагимов, а Омару — 200 и завеща¬тель объявляет Бикера их соучастником. В этом случае установление равенства не¬возможно, и посему Бикер имеет право получить половину каждой из их долей, для того чтобы между ними по возможности было установлено равенство.
Признание долга на смертном одре действительно в размере до одной трети имуще¬ства. Если кто-либо на смертном одре говорит своим наследникам: «Я должен Зай¬ду, и вы должны верить тому, что он он говорит», то требование Заида в размере, не превышающем одной трети имущества, должно быть удовлетворено, хотя бы на¬следники это оспаривали. Это основано на благоприятном толковании. По аналогии не следовало бы давать веру заявлению Заида, ибо хотя признание относительно не¬определенного предмета допускается, но действие его зависит от удостоверения раз¬мера признанного, а так как таковой не может быть установлен вследствие смерти лица, учинившего признание, то отсюда следовало бы, что заявление Заида не име¬ет значения. Однако основание к более благоприятному толкованию заключается в том, что цель признавшегося лица, очевидно, состоит в том, чтобы дать Зайду пре¬имущество над своими наследниками. Цель эта могла быть достигнута путем отказа; кроме того, человеку свойственно желать освобождения от обязательства, когда он знает о существовании самого долга, но не уверен в количестве его, а потому призна¬ние считается равносильным отказу, определение размера которого предоставлено легатарию. Случай здесь представляется таким, как если бы лицо, учинившее при¬знание, сказало своим наследникам: «Если Заид придет и потребует что-либо от вас за мой счет, то удовлетворите его требование в каком бы то ни было размере», како¬вое предписание было бы признано и исполнено в размере до одной трети имуще¬ства. Такое признание равносильно отказу, а потому заявлению Заида должно дать веру в размере до одной трети имущества лица, учинившего признание, но не более. Если, кроме упомянутого признания, умирающее лицо сделало различные отказы в пользу других, то одна треть его имущества должно быть отделена для легатариев и две трети — для наследников, после чего обе стороны должны быть приглашены «поверить заявлению Заида до того размера, который они считают надлежащим». За¬сим, если обе стороны признают, что долг Зайду существует, то, очевидно, долг этот падает на имущество и, следовательно, на доли каждой стороны. Согласно сему из доли легатариев производится вычет в размере одной трети признанного ими долга Зайду, а из доли наследников — в размере двух третей признанного ими, чтобы при¬знание каждой стороны было исполнено пропорционально участию во всем иму¬ществе. Если Заид все-таки требует более того, что ему достается в силу признания сторон, то каждая сторона (наследники и легатарии) должна быть приглашена дать присягу в своей добросовестности или, другими словами, в том, что «они не знают, чтобы Зайду причиталось более». От них нельзя требовать положительной присяги, так как она касается только отношений между лицом, учинившим признание, и кре¬дитором, в которых они в качестве главных сторон не участвовали.
Общий отказ в пользу наследника и постороннего лица исполняется только относи¬тельно последнего в размере одной половины. Если кто-либо отказывает вещь одному из своих наследников и постороннему лицу совокупно, то отказ в пользу наследни¬ка не допускается, а постороннему лицу предоставляется лишь половина отказанной вещи, ибо наследник обладает способностью быть легатарием1 и он препятствует пе¬реходу всего отказа к постороннему лицу. Не то, когда вещь отказана двум лицам, из которых одного нет в живых: здесь весь отказ переходит к живому легатарию, и так как умершее лицо не способно получить отказ, то препятствие отсутствует.
Равно как и совокупный отказ в пользу убийцы завещателя и постороннего лица. Если кто-либо сделал отказ совокупно в пользу своего убийцы и постороннего лица, то убийца не имеет права на что-либо, а постороннее лицо получает лишь половину отказанной вещи по основанию, указанному в предшествующем случае, ибо убийца (подобно наследнику) обладает способностью быть легатарием и потому препятст¬вует переходу всей отказанной вещи к постороннему лицу. Другое дело, когда кто-либо на смертном одре объявит, что он должен известную вещь или сумму одному из своих наследников и постороннему лицу совокупно. Такое заявление недействительно как в отношении постороннего лица, так и в отношении наследника. Причи¬на этого различия та, что отказ является предоставлением собственности; а так как им устанавливается общее отношение между обоими легатариями, то отказ действи¬телен в отношении того из двух, который не поражен неправоспособностью в дан¬ном случае, именно — постороннего лица; между тем как объявление или признание есть возвышение права сторон, в пользу которых признание учинено, отнесенное к прошедшему времени и устанавливающее общее отношение, что не может быть ус¬тановлено, ибо установление его в отношении одного постороннего лица, незави¬симо от общности, противно содержанию заявления умирающего, а с другой сто¬роны — установление с сохранением общности приводит к допущению заявления в пользу наследника, что незаконно.
Обстоятельства, порождающие неопределенность по отношению к легатариям, уничтожает отказ. Если кто-либо отказывает три платья различной цены, остав¬ляя Зайду самое дорогое, Омару — следующее, а Бикеру — самое дешевое, и одно из этих платьев впоследствие утратится и не будет известно, которое именно утра¬чено, а наследники завещателя объявят каждому легатарию в частности, что «его доля утрачена», то отказ ничтожен в целости, так как неизвестно, кто является ле¬гатарием, а такая неизвестность порождает ничтожность отказа, так как казий не может постановить определение касательно неизвестного предмета. Если, напро¬тив, наследники передадут два остающихся платья легатариям, то отказ не уничто¬жается, но остается в силе, и оба платья делятся между легатариями так, что Заид получает две трети лучшего платья, Бикер — две трети худшего, а Омар — осталь¬ную треть каждого.
Отказ помещения в доме, составляющем общую собственность. Если Заид отка¬зывает Омару известное помещение в доме, составляющем общую собственность его и Бикера, то дом подлежит разделу; после чего, если отказанное помещение придется на долю Заида, то оно должно быть предоставлено Омару в качестве от¬каза, по мнению обоих старших. По мнению имама Мухаммада, он имеет право лишь на одну половину помещения. Если, с другой стороны, отказанное поме¬щение не придется на долю Заида, то, по мнению обоих старших, Омару долж¬но быть предоставлено из доли Заида помещение, по объему равное отказанно¬му; между тем как, по имаму Мохамммеду, он имеет право лишь на половину этого помещения. Имам Мухаммад основывается на том, что завещатель отка¬зал частью свое собственное имущество, частью — чужое, так как дом принад¬лежал поровну и ему, и Бикеру. Посему отказ получает силу в отношении перво¬го, но остается в неопределенности относительно второго; и если после раздела (представляющего из себя вид обмена) помещение достанется Зайду, то все-таки та часть отказа, которая оставалась в неопределенном положении, не вступает в силу подобно тому, как если кто-либо отказывает другому вещь, не принадлежа¬щую ему, а затем купит эту вещь. Когда после раздела дома упомянутое помеще¬ние достанется завещателю, то отказ вступает в силу в отношении действитель¬ного предмета его, именно — половины помещения; если помещение достанется Бикеру, то Омар (легатарий) получает из доли Заида объем, равный половине по¬мещения, ибо после устранения действительно отказанного предмета отказ дол¬жен быть исполнен с помощью вознаграждения, полученного взамен его, подоб¬но тому, как если кто-либо отказывает раба, который впоследствии будет убит: в этом случае отказ должен быть выдан из вознаграждения, полученного за кровь раба (в противоположность случаю продажи раба, ибо здесь отказ не имеет связи с полученным вознаграждением, но вполне уничтожается продажею; между тем как отказ не уничтожается разделом, так как и это есть вид раздела собственно¬сти). Оба старших доказывают, что завещатель, очевидно, имел в виду отказать предмет, на который его право собственности может быть твердо установлено пу¬тем раздела. Очевидную цель его составляет отказ предмета, который во всех от¬ношениях может быть полезен, а это может быть достигнуто лишь путем разде¬ла, так как пользование вещью, составляющее общую собственность, не может быть полным. Посему, когда отказанное помещение после раздела достается Зай¬ду и право собственности его на таковое будет твердо установлено в целом объе¬ме, то отказ его вступает в полную силу. Что касается довода имама Мухаммада, что «раздел есть род обмена», то на это можно ответить, что обмен при разделе составляет лишь второстепенный признак, основною же целью раздела является получение каждым в полное пользование своей доли (ввиду чего стороны могут быть принуждены к разделу). Согласно этой основной цели можно сказать, что помещение находилось во владении Заида с самого начала. Когда, с другой сто¬роны, оно достанется Бикеру, то отказ Заида вступает в силу в отношении дос¬тавшейся ему доли, в размере объема всего помещения, ибо такое количество составляет эквивалент за помещение, как уже было объяснено; или потому, что отказ должен быть так толкуем, что завещатель под помещением понимал толь¬ко объем, равный ему, чтобы намерение его осуществилось насколько дозволяет природа отношений; или же потому, что завещатель мог желать, чтобы помеще¬ние было предоставлено Омару, если только оно достанется ему по разделу. Слу¬чай этот аналогичен с тем, когда кто-либо ставит свободу ребенка, рожденного от его рабы, и развод своей жены в зависимость от рождения ребенка рабою (го¬воря: «После разрешения моей рабы перворожденным ребенком последний сво¬боден, а жена моя — разведена»), что толкуется так, что вообще факт рождения ребенка служит основанием к разводу, а рождение живого ребенка обусловливает свободу его. Следует заметить, что когда помещение не достанется на долю Заида, если объем всего дома равняется ста кубическим локтям, а объем помещения — десяти, то, по мнению имама Мухаммада, доля Заида должна быть разделена на десять частей, из которых девять предоставляются наследникам и одна — Омару. Оба старших полагают, что доля Заида должна быть разделена на пять частей, из которых одна предоставляется Омару и четыре — наследникам завещателя. (Что касается сказанного в «Хидое», что [согласно учению обоих старших] «доля заве¬щателя делится на одиннадцать частей, из которых два предоставляются Омару и девять — наследникам», то это ошибка, ибо этот род раздела имеет место только в случаях объявления или признания). Здесь кстати заметить, что если при тех же обстоятельствах учинено признание, например, если Заид объявляет помещение объемом в десять кубических локтей в доме, имеющем сто кубических локтей и составляющем общую его с другим лицом собственность, принадлежащим Ома¬ру, то, по мнению некоторых, то же разногласие существует между имамом Мухаммадом и обоими старшими, между тем как другие утверждают, что по этому вопросу нет разногласия, так как и имам Мухаммад (вместе с обоими старшими) полагает, что если помещение достается на долю Заида, то оно всецело идет лицу, в пользу которого учинено признание, а в противном случае доля лица, учинив¬шего признание, делится на одиннадцать частей, из которых две предоставляют¬ся лицу, в пользу которого учинено признание, а девять — лицу, учинившему та¬ковое. Причина этого последнего положения та, что лицо, учинившее признание, объявляет: «Дом, который, за исключением этого помещения, вмещает девяно¬сто кубических локтей, составляет общую собственность мою и моего совладель¬ца, из которых сорок пять принадлежат мне», а лицо, в пользу которого учине¬но признание, требует десять кубических локтей из пятидесяти, павших на долю признавшегося лица. Посему эти пятьдесят кубических локтей делятся между ли¬цом, учинившим признание, и лицом, в пользу которого оно учинено: последнее получает часть, пропорциональную десяти кубическим локтям, а первое — часть, пропорциональную сорока пяти, и согласно сему эта половина дома делится на одиннадцать частей. Другое дело — при отказе, как объяснено выше: здесь этот способ раздела неприменим, так как завещатель, делая отказ, не может сказать: «Этот дом, за исключением такого-то помещения, составляет общую собствен¬ность мою и моего совладельца». Если бы он сказал так, то его отказ был бы ни¬чтожен, потому что отказ чужого имущества не допускается. Имам Мухаммад да¬лее замечает, что разница между отказом и признанием та, что признание, касаю¬щееся чужого имущества, допускается (так что, если бы кто-либо объявил, что «такая-то вещь, находящаяся у Заида, составляет собственность Омара» и объ¬явившее это лицо после того стало бы собственником означенной вещи, то оно обязано было бы передать таковую Омару), между тем как отказ чужой собствен¬ности по самой природе своей ничтожен и недействителен, поэтому, если бы кто- либо отказал другому чужую вещь, а затем стал собственником ее и умер, то отказ все-таки не имеет силы.
Действительность отказа денег, принадлежащих другому, зависит от согласия собст¬венника. Если кто-либо отказывает 1000 дарагимов, принадлежащих другому, то ис¬полнение отказа зависит всецело от согласия собственника, и в его воле утвердить отказ или нет. Посему, если он после смерти завещателя даст свое согласие, то от¬каз действителен и деньги выдаются легатарию. Это согласие, однако, вполне доб¬ровольно и безвозмездно, ввиду чего, если после дачи оного собственник денег отка¬жется выдать их, то это законно.
Если наследник после раздела имущества признает факт отказа в пользу другого лица, то он должен выдать признанному им легатарию свою долю в таком отказе. Если двое сыновей учинят раздел имущества их отца, а затем один из них объявит, что «его отец отказал треть своего имущества Зайду», то объявитель должен выдать треть своей доли Зайду. Это основано на благоприятном толковании. Напротив, имам Му¬хаммад утверждает, что объявитель должен выдать половину своей доли Зайду (и это согласно с аналогией). Объявляя, что Заид имеет право на одну треть, он фактически объявляет, что Заид имеет право настолько же, насколько и он, ввиду чего он обязан выдать ему половину своей доли для установления равенства. Однако причина более благоприятного толкования заключается в том, что сын учинил здесь признание в пользу Зайду в одной трети всего имущества вообще; а так как все имущество разде¬лено на три части, из которых по одной досталось на долю каждого сына, то отсюда следует, что сын учинил признание в пользу Заида лишь относительно одной трети своей доли.
Отказ рабы, которая (до раздела имущества) родит ребенка. Если кто-либо отка¬жет Зайду определенную рабу и после его смерти она родит ребенка, то легатарий имеет право как на мать, так на ребенка, если только общая стоимость их не пре¬вышает одной трети имущества, ибо тогда Заид получает рабу как равную стоимо¬сти одной трети имущества, а если стоимость менее трети, то недостающее пополня¬ется из стоимости ребенка. Это — по учению Абу Ханифы. Оба ученика, напротив, утверждают, что легатарий получает часть, равную трети имущества, как от матери, так и от ребенка, пропорционально стоимости каждого. Так, если стоимость рабы 300 дарагимов, стоимость ребенка такова же, а остальное имущество оценено в 600 дарагимов, то стоимость всего имущества равняется 1200 дарагимам, треть которых есть 400 дарагимов. Абу Ханифа утверждает, что раба должна быть выдана легатарию в уплату 300 дарагимов, кроме того, он получает 100 дарагимов из стоимости ребен¬ка; между тем как оба ученика полагают, что он имеет право на выдачу одной трети из стоимости каждого. Довод обоих учеников заключается в том, что ребенок вклю¬чен в отказ как принадлежность первоначального предмета его, и посему отказ дол¬жен быть исполнен пропорционально стоимости обоих без всякого преимущества и различия. Абу Ханифа доказывает, что мать есть первоначальный предмет отказа, а ребенок лишь принадлежность, принадлежность же не может заслонить собою глав¬ный предмет. Притом, если бы отказ исполнялся равномерно в отношении обоих предметов, то это привело бы к тому, что часть отказа была бы отторгнута от глав¬ного предмета его, что незаконно. Все изложенное здесь предполагает, что ребенок родился до раздела и выдачи рабы легатарию; если бы он родился после того, то бес¬спорно принадлежал бы легатарию как отпрыск его собственности, ибо его право на рабу было вполне установлено разделом.
Раздел. О времени совершения отказа

Дарственные акты, действие которых наступает немедленно и совершенные на смертном одре, вступают в силу лишь в отношении одной трети имущества. Следует за¬метить, как общее правило, что если кто-либо совершает относительно своего иму¬щества какой-либо дарственный акт, действие которого наступает немедленно (то есть не обусловленный смертью), то, если он в то время здоров, такой акт действите¬лен в отношении всего имущества, а если он болен, то вступает в силу в отношении одной трети всего имущества; если же кто-либо совершает относительно своего иму¬щества такой акт, обусловленный его смертью, то этот акт вступает в силу в отноше¬нии одной трети его имущества независимо от того, болен он или здоров в то время. Если, напротив, кто-либо учинит признание долга, то оно имеет силу в отношении всего имущества, хотя бы было учинено во время болезни, так как это не есть дарст¬венный акт. Однако все-таки и такого рода признание, учиненное здоровым, имеет преимущество перед признанием того же рода, учиненным во время болезни. Сле¬дует также заметить, что болезнь, от которой человек оправится, рассматривается по закону как здоровье.
Признание, учиненное на смертном одре, в пользу лица, впоследствии ставшего на¬следником, действительно; но не отказ или дарение. Если больной учинит признание долга в пользу чужой женщины, или сделает отказ в ее пользу, или совершит даре¬ние, а затем женится на ней и умрет, то признание действительно, но отказ или да¬рение ничтожны, ибо ничтожность признания в пользу наследника зависит от того обстоятельства, что лицо, в пользу которого признание учинено, является наследни¬ком в момент учинения оного; между тем как ничтожность отказа в пользу наслед¬ника зависит от того, чтобы легатарий был таковым в момент смерти завещателя; а так как женщина не была наследницею в момент признания, но стала ею (вследствие брака) в момент смерти завещателя, то признание действительно, а отказ ничтожен равно как и дарение, подчиняющееся тем же правилам, как отказ.
Учиненное таким образом признание недействительно, если принцип наследования существовал в лице, в пользу которого учинено признание, раньше учинения оного. Если больной учинит признание долга в пользу своего сына, или сделает отказ в его поль¬зу, или совершит дарение в то время, когда сын этот — христианин, а он (сын) затем до смерти отца станет мусульманином, то все эти акты признания, дарения или от¬каза ничтожны: отказ и дарение — потому, что сын является наследником в момент смерти своего отца, а признание — потому, что хотя сын в силу препятствия (раз¬личия религии) не был наследником в момент учинения оного, однако основание наследования (кровное родство) существовало и в то время, каковое обстоятельст¬во возбуждает сомнение против отца и служит причиною подозрения его в учине- нии ложного признания ради достижения перехода части имущества к сыну. Другое дело — в случае брака, как установлено выше: здесь основание наследования (брак) возникло позже признания и не существовало до того, ибо если мы предположим, что брак существовал в момент учинения признания и что жена, бывши в то время христианкою, впоследствии до смерти мужа станет мусульманкою, то признание не было бы действительным.
Признание, дарение или отказ в пользу сына-раба, который впоследствии до смер¬ти отца получит свободу, все-таки ничтожны. Если больной учинит признание долга в пользу своего сына, полного раба или мукатаба, или совершит в его пользу дарение или отказ и сын впоследствии до смерти отца получит свободу, то ни один из упо¬мянутых актов не действителен по причинам, изложенным в предыдущем случае. В «Мабсуте», в отделе о признаниях, сказано, что «признание больного в пользу сво¬его сына-раба действительно, если только раб не обременен долгами, ибо призна¬ние фактически учиняется в пользу хозяина, который является чужим человеком, а признание в пользу чужого человека действительно; между тем как если бы раб был обременен долгами, то признание, учиненное его отцом в его пользу, не было бы действительно, так как не могло бы быть толкуемо в пользу хозяина ввиду того, что задолженный раб есть собственник всех своих приобретений». Отказ, однако, не¬действителен, так как при установлении его обращается внимание на время смер¬ти завещателя, а в это время сын, как свободный человек, является наследником. Правда, в отношении дарения сказано, что оно действительно, если только раб не обременен долгами, ибо дарением имущество переносится и предоставляется непос¬редственно; а так как сын в это время — раб, то дарение фактически учинено в поль¬зу его хозяина; но если он обременен долгами, то дарение недействительно, так как он является хозяином своих приобретений, а дар считается таковым. Однако соглас¬но чаще всего приводимым авторитетам, дарение ничтожно в обоих случаях, ибо да¬рение, учиненное во время смертельной болезни, равносильно отказу, а потому оно недействительно.
Правило для установления смертельной болезни. Пораженные параличом, стра¬дающие подагрою или чахоточные, когда их болезнь длилась долгое время и им не грозит непосредственная опасность смерти, не причисляются к категории больных (мариз), ввиду чего совершенные ими дарственные акты вступают в силу в отноше¬нии всего имущества, ибо по прошествии долгого времени страдающий осваивается с недугом, который тогда уже не считается болезнью. (Период времени, требуемый для устранения понятия болезни, определяется в один год; если после того такое лицо сляжет в постель, то оно считается вновь заболевшим). Посему, если кто-либо из означенных больных лиц учинит дарение в начале своей болезни или после того, как сляжет в постель, то оно имеет силу в отношении трети его имущества: в это вре¬мя представляется опасность смерти (ввиду чего тогда больному прописывается ле¬карство) и посему болезнь считается смертельною.
Глава III

ОБ ОТПУЩЕНИИ НА ВОЛЮ НА СМЕРТНОМ ОДРЕ И О РАСПОРЯЖЕНИЯХ, КАСАЮЩИХСЯ ОТПУЩЕНИЯ НА ВОЛЮ
Отпущение на волю, дарение и акты магабата, учиненные на смертном одре, всту¬пают в силу в отношении одной трети имущества. Если кто-либо на смертном одре от¬пустит на волю раба, или подарит часть своего имущества другому, или учинит магабат при покупке или продаже, покупая предмет по высшей цене или продавая его по низшей, или в отношении приданого, найма и т.п., или поручится за другого, то все эти акты рассматриваются с точки зрения отказа и вступают в силу в отношении одной трети его имущества.
Случай магабата и отпущения на волю одним и тем же лицом. Если больной (уми¬рающий) совершит магабат (какого бы то ни было рода), а затем освободит своего раба и (после его смерти) трети его имущества окажется недостаточно для исполне¬ния обоих актов, то, по мнению Абу Ханифы, магабат имеет преимущество. Други¬ми словами, если после исполнения магабата останется что-либо от трети имуще¬ства, то раб без всякого вознаграждения становится свободным в этой пропорции, но должен исполнить труд за освобождение в размере остальной своей стоимости или в полной своей стоимости, если ничего не останется. Если, напротив, лицо, ос¬вобождающее раба, делает это сначала, а затем совершает магабат, то раб и лицо, в пользу которого совершен магабат, находятся в совершенно одинаковом положении и каждый получает из трети имущества пропорционально своему праву. Например, раб освобождается из трети имущества пропорционально своей стоимости и совер¬шает труд за освобождение в размере остальной своей стоимости, а лицо, в пользу которого совершен магабат, получает пропорционально таковому и вознаграждает за остаток. Оба ученика утверждают, что отпущение на волю имеет преимущество в обоих случаях, так как оно представляется отношением более строгим, не допус¬кающим отмены. Абу Ханифа, напротив, утверждает, что магабат есть более строгое отношение, так как оно связано с договором обмена, в противоположность отпуще¬нию на волю, так как здесь нет обмена. Посему, если раньше совершается магабат, то он устраняет отпущение на волю вследствие сравнительной слабости последне¬го; если раньше совершено отпущение на волю, то оно стесняет магабат как имею¬щее преимущество по времени, но все-таки не устраняет таковой, так как отпуще¬ние на волю не может устранить магабат, ввиду чего в этом случае оба отношения равны. Согласно этому различию во мнениях, если кто-либо имеет двух рабов, од¬ного — стоимостью в 200 дарагимов и другого — стоимостью в 100, и сперва продаст первого посредством продажи магабат за 100 дарагимов, а затем отпустит на волю последнего и умрет, не оставив другого имущества, то, по Абу Ханифе, магабат ис¬полняется в полном объеме, а другой раб должен совершить труд за освобождение в размере полной своей стоимости. Но если отпущение на волю предшествует ма- габату, то одна треть стоимости обоих рабов, равняющаяся 100 дарагимам, делится поровну между обеими сторонами (то есть между освобожденным рабом и лицом, в пользу которого учинен магабат); согласно сему половина раба освобождается без всякого вознаграждения и он должен совершить работу за освобождение на 50 дара¬гимов, составляющих остальную половину его стоимости; 50 дарагимов вычитаются в виде магабата из стоимости раба, проданного путем магабата, и цена его равняется тогда 150 дарагимам, которые покупщик обязан уплатить. Но оба ученика утвержда¬ют, что раб совершенно свободен в обоих случаях. Если кто-либо на смертном одре сперва продаст раба путем магабата, потом отпустит на волю второго раба и, нако¬нец, продаст третьего путем магабата и не имеет другого имущества, кроме этих трех рабов, то, по Абу Ханифе, половина одной трети имущества должна быть представ¬лена лицу, в пользу которого сперва совершен магабат, а остальная половина трети делится поровну между освобожденным рабом и лицом, в пользу которого совершен второй магабат; между тем как если бы он сперва отпустил на волю раба, затем про¬дал бы второго путем магабата и, наконец, отпустил на волю третьего, то треть иму¬щества была бы разделена на две равные части, из которых одна была бы предос¬тавлена лицу, в пользу которого совершен магабат, а другая делится поровну меж¬ду двумя освобожденными рабами. Но оба ученика утверждают, что в обоих случаях предпочтение отдается отпущению на волю.
Магабат или отпущение на волю исполняются прежде действительных отказов. Следует заметить, в виде постоянного правила, что если кто-либо делает несколько отказов и треть его имущества достаточна для уплаты всех их, то они все исполняют¬ся без всякого преимущества одного перед другим. Но если он, кроме этих отказов, во время своей последней болезни освободит раба, или распорядится, чтобы он был отпущен на волю после его смерти, или продаст что-либо путем магабата, то оба вида отпущения на волю, равно как и магабат, имеют преимущество перед отказами и по¬тому удовлетворяются сперва из трети его имущества, а остаток (если таковой ока¬жется) делится поровну между легатариями.
Назначение известной суммы в виде отказа для освобождения раба, уничтожается последующею утратою или недостачею части ее. Если кто-либо на смертном одре от¬деляет 100 дарагимов и выразит желание, чтобы «после его смерти эта сумма была употреблена на освобождение раба», и из этой суммы случайно утратится один дарагим, то, как утверждает Абу Ханифа, отказ уничтожается, и остальные 99 дарагимов не могут быть употреблены на освобождение раба. Если, напротив, лицо это выра¬зит желание, чтобы «упомянутая сумма была употреблена на покрытие издержек по паломничеству в Мекку», то утрата одного дарагима не уничтожает отказа и 99 да¬рагимов употребляются согласно воле завещателя, так что паломник отправляется с такого расстояния, что он может достичь Мекки с помощью означенной суммы. (Равным образом, если в последнем случае часть суммы была утрачена и часть оста¬ется после возвращения паломника, то таковая должна быть возвращена наследни¬кам). Оба ученика утверждают, что отказ действителен и в первом случае и что 99 да¬рагимов употребляются для освобождения раба так же, как для совершения палом¬ничества. Абу Ханифа доказывает, что в первом случае воля завещателя направлена к освобождению раба, стоящего 100 дарагимов, посему, если бы освобождение было совершено с помощью 99 дарагимов, то отказ был бы приведен в исполнение в отно¬шении лица, которого завещатель не имел в виду, что незаконно. Другое дело — от¬каз для совершения паломничества: оно есть чисто религиозная обязанность, а ре¬лигиозные обязанности исполняются исключительно для Бога; и так как в этом слу¬чае легатарием является Бог, то уменьшение суммы не ведет к исполнению отказа в пользу другого, а не легатария, ибо паломничество за 99 дарагимов исполняется в угоду Богу так же, как паломничество за 100 дарагимов. Некоторые замечают, что это разногласие между Абу Ханифою и обоими учениками основано на различии их взглядов на освобождение раба. Оба ученика полагают, что это есть религиозный акт подобно совершению паломничества, а Абу Ханифа смотрит на освобождение раба как на акт, совершаемый в пользу его одного. Автор «Хидои» замечает, что это по¬следнее мнение общепринято.
Раб, стоимость которого превышает треть имущества и который освобожден на смертном одре, не обязан совершить труд за освобождение, если наследники согласятся на отпущение его на волю. Если кто-либо во время своей предсмертной болезни от¬пустит на волю раба, стоящего 100 дарагимов, и умрет, оставив двух сыновей, 100 да¬рагимов и освобожденного раба, а наследники дадут свое согласие на освобождение, то раб не обязан совершить труд за освобождение, но свободен без этого, ибо хотя отпущение на волю было равносильно отказу в сумме, превышающей треть имуще¬ства освободителя, но оно действительно вследствие согласия на него наследников.
Отказ в виде освобождения раба уничтожается вследствие выдачи его в вознагра¬ждение за совершенное им правонарушение. Если кто-либо выразит желание, «чтобы его наследники освободили его раба после его смерти», а раб после смерти завещате¬ля совершит правонарушение и наследники выдадут его в вознаграждение мстителя за обиду, то отказ ничтожен, ибо выдача раба в вознаграждение за правонарушение допускается. Так как право завещателя должно уступить праву мстителя за обиду, то, следовательно, и право легатария должно уступить ему, потому что легатарий полу¬чает свое право на отказ от завещателя; после выдачи раба в вознаграждение за пра¬вонарушение он перестает быть собственностью завещателя, следовательно, отказ ничтожен. Если, напротив, наследники предпочтут уплатить выкуп, то отказ оста¬ется в силе и не становится ничтожным (но выкуп падает всецело на их имущество, потому что они сами предпочли уплатить таковой); а так как раб после уплаты выку¬па очищается от правонарушения, то случай здесь представляется таким же, как если бы правонарушения вовсе не было; а потому отказ приводится в исполнение.
Когда наследник и легатарий соглашаются относительно того, что раб был освобо¬жден завещателем, то относительно времени отказа дается вера заявлению наследника. Если кто-либо откажет другому «треть своего имущества» и оставит между прочим имуществом раба и легатарий и наследники согласны в том, что завещатель освобо¬дил раба, но не согласны относительно времени освобождения (причем легатарий утверждает, что таковое последовало, когда завещатель был здоров, а наследники — что то было во время его болезни), то следует верить словам наследников, а легата¬рий имеет право лишь на то, что остается после вычета стоимости раба из одной тре¬ти имущества завещателя. Здесь легатарий защищает свое право на одну треть того, что остается после освобождения раба, так как отпущение на волю в то время, когда хозяин раба здоров, не считается отказом (ввиду чего оно вступает в силу относи¬тельно всего имущества), а наследники возражают против претензии легатария, ут¬верждая, что завещатель освободил раба во время болезни. И так как отпущение на волю во время болезни есть вид отказа и вступает в силу относительно трети имуще¬ства, то наследники являются лицами отрицающими; но ввиду того, что заявлению лица отрицающего (ответчика), подкрепленному присягою, дается вера, легатарий не имеет права ни на что; разве останется некоторый излишек от трети имущества после вычета стоимости раба, на каковой излишек он имеет право; или же заявление его будет подтверждено свидетелями, в каковом случае он получает право на треть того, что останется от всего имущества после освобождения раба.
Случай заявления об отпущении на волю и о существовании долга, которому на¬следники дают веру. Если кто-либо умрет, не оставив имущества, кроме одного раба, и раб этот скажет наследникам: «Ваш отец, будучи здоров, отпустил меня на волю», а другое лицо скажет им: «Ваш отец был мне должен сто дарагимов», и наследники дадут веру обоим этим заявлениям (ответив, например, им: «Вы оба говорите прав¬ду»), то, по Абу Ханифе, раб обязан исполнить труд за освобождение в размере пол¬ной стоимости своей. Оба ученика утверждают, что раб освобождается без испол¬нения работы за освобождение, ибо доказательства долга и освобождения во время здоровья умершего лица установлены совместно, так как наследники признали и то, и другое одновременно, и освобождение раба здоровым хозяином не влечет за со¬бою необходимости работы, хотя бы хозяин раба был обременен долгами. Абу Хани¬фа доказывает, что признание долга со стороны наследников сильнее отпущения на волю, ибо первый действителен, когда бы он ни возник, и подлежит удовлетворению из всего имущества, между тем как последнее, если совершено во время болезни, ог¬раничивается одной третью имущества; а если так, то отсюда следовало бы, что от¬пущение на волю совершенно ничтожно. Однако так как отпущение на волю, одна¬жды совершенное, не может быть вполне уничтожено, то оно уничтожается косвен¬но, путем требования работы за освобождение. То же разногласие существует в том случае, когда кто-либо, умирая, оставляет 1000 дарагимов и одно лицо станет утвер¬ждать, что умерший должен был ему 1000 дарагимов, а другое — что оно дало умер¬шему такую же сумму на сохранение, наследники же одновременно подтвердят оба заявления. Оба ученика полагают, что обе претензии равносильны и что посему 1000 дарагимов подлежит разделу поровну между обеими сторонами. Абу Ханифа утвер¬ждает, что претензия поклажедателя имеет преимущество, так как его право касается тех же дарагимов, между тем как кредитор имеет лишь требование личное.
Раздел. Об отказах с благочестивою целью

При исполнении нескольких отказов, сделанных с благочестивою целью, предписан¬ные обязанности имеют преимущество перед добровольно принятыми. Если кто-либо делает несколько отказов с благочестивою целью, каковы паломничество, соверше¬ние молитвы и т.п., то необходимо сперва исполнить те, которые касаются предпи¬санных обязанностей, независимо от того, упомянул ли их завещатель сначала или нет, ибо исполнение предписанных обязанностей более важно, чем исполнение чис¬то добровольных актов; и потому закон предполагает, что завещатель имел в виду на¬чать исполнение с них.
Разве все отказы будут одинаковой важности, в каковом случае должно следовать распределению завещателя. Но если различные обязанности, составляющие предмет отказа, все одинаковой важности и силы и трети имущества недостаточно на удов¬летворение их всех, то они должны быть исполнены в том порядке, который ука¬зан завещателем, так как можно предположить, что те, которые им поименованы раньше, в его глазах имели преимущество. Тахави утверждает, что милостыня долж¬на быть исполнена раньше паломничества. Такое же мнение приписывают Абу Юсу- фу. По другому же приписываемому ему мнению, паломничество предшествует ми¬лостыне; и с этим согласен имам Мухаммад. Довод в пользу первого мнения состоит в том, что милостыня и паломничество одинаково строго предписаны Богом; однако милостыня, как связанная с человеческим правом, должна иметь преимущество, так как человеческое право предшествует божескому. В подкрепление второго мнения приводят тот довод, что совершение паломничества, кроме денежного расхода, тре¬бует также телесного упражнения; а так как для милостыни такового не требуется, то паломничество имеет преимущество. Однако и милостыня, и паломничество имеют преимущество перед искуплением, ибо они в большем числе случаев и более строго предписаны Богом. Далее, искупление за убийство, за зихар и за неисполнение обета имеют преимущество перед садакае фиттир, потому что эти виды искупления пред¬писаны в Коране, между тем как последнее не предписано. С другой стороны, сада¬кае фиттир имеет преимущество перед жертвоприношением, ибо он составляет не¬обходимую обязанность, по мнению всех наших ученых, между тем как относитель¬но обязательности жертвоприношения существует разногласие.
Равно как и в том случае, когда цель отказов чисто добровольная. При исполнении всех благочестивых отказов, когда предмет их не составляет предписанных обязан¬ностей (каковы постройка мечети, сооружение убежища для путешественников или моста), должно следовать распределению завещателя, так как можно предположить, что он придавал большее значение поименованным им раньше отказам. Законове¬ды замечают, что если кто-либо делает несколько отказов, из них некоторые — для исполнения религиозных обязанностей, непосредственно предписанных Богом, а другие — для благотворительных целей между людьми, то одна треть его имущества должна быть отделена для удовлетворения отказов, а часть, предназначенная для ис¬полнения обязанностей, предписанных Богом, должна быть употреблена сообразно порядку, указанному выше. Следует также заметить, что каждая особая обязанность рассматривается как отдельный отказ, ибо цель каждой состоит в снискании мило¬сти Всемогущего, и каждая особая обязанность имеет свою отдельную цель, а потому должна быть рассматриваема как отказ, сделанный в пользу отдельного лица.
Правила относительно отказов на предмет совершения паломничества. Если кто-либо выражает желание, чтобы «паломничество, лежавшее на его обязанности, было совершено за него после его смерти», то наследники должны послать кого-либо для этой цели из того города, где жил завещатель, и снабдить это лицо средствами сооб¬разно состоянию завещателя; будучи совершено за него, оно должно быть исполне¬но таким же образом, как если бы он сам совершил его. Но если имущества его не¬достает на расходы по посылке лица из его города, то следует послать кого-либо из более близкого к Мекке города сообразно размеру его имущества.
Если кто-либо отправится из своего города с намерением совершить паломниче¬ство в Мекку и в дороге умрет, выразив желание, чтобы паломничество было совер¬шено за него другими, то для этой цели кто-либо должен быть отправлен из города, в котором жил завещатель, по мнению Абу Ханифы (и таково же мнение имама Зу¬фара). Оба ученика утверждают, что лицо это должно быть послано с того места, до которого завещатель дошел, преследуя свою цель. То же разногласие существует от¬носительно случая, когда кто-либо, предприняв паломничество за другого, умирает в дороге. Оба ученика рассуждают, что совершение части путешествия с намерением докончить его само по себе составляет действие благочестивое, составляющее заслу¬гу перед Богом и пропорционально погашающее обязанность. Посему паломничест¬во следует продолжать с того места, в котором лицо, предпринявшее таковое, умерло и которое фактически становится как бы его городом. Другое дело, когда кто-либо отправляется в Мекку по торговым делам и умирает в дороге, выразив желание, что¬бы за него было совершено паломничество. В этом случае совершение части путеше¬ствия не составляет акта благочестия и потому, очевидно, представляется необходи¬мость послать паломника из того города, где жил завещатель. Абу Ханифа доказыва¬ет, что распоряжение следует толковать в том смысле, что завещатель подразумевал начатие паломничества с своего города, чтобы оно было совершено, так как он сам первоначально обязан был совершить его.

Глава IV
О РАСПОРЯЖЕНИЯХ В ПОЛЬЗУ РОДСТВЕННИКОВ И ДРУГИХ БЛИЗКИХ ЛИЦ
Отказ в пользу соседа есть отказ в пользу собственника ближайшего смежного дома.
Если кто-либо делает отказ в пользу своего соседа, то это, по Абу Ханифе, есть отказ в пользу лица, дом которого непосредственно прилегает к дому завещателя. Оба уче¬ника утверждают, что отказ этот относится ко всем соседним обывателям, принад¬лежащим к одной и той же мечети, независимо от смежности их домов, так как, по общепринятому значению слова, все они подходят под понятие соседа. Доводы Абу Ханифы в подтверждение его мнения по этому предмету — двоякого рода. Во-пер¬вых, лицо, дом которого прилегает к дому завещателя, есть действительно сосед. Во- вторых, признаки соседства различны; и так как было бы неудобно исполнить отказ в отношении всех лиц, подходящих под эти признаки, то следует ограничить его тем лицом, право которого ввиду смежности владений наиболее твердо и неоспоримо.
И обнимает всякого рода и состояния лиц. Следует заметить, что, по мнению за¬коноведов, всякое лицо может подходить под понятие соседа, будь оно домохозяи¬ном или нет, будь то женщина или мужчина, мусульманин или зиммий, так как ко всем им одинаково применим термин «сосед». Абу Ханифа полагает также, что пол¬ный раб, владеющий домом пососедству, имеет право на получение отказа. Оба уче¬ника — противоположного мнения, ибо отказ фактически получил бы хозяин раба, который не предполагается соседом. Абу Ханифа основывается на том, что название соседа применяется безразлично ко всем.
Правила при отказах в пользу свойственника завещателя. Если кто-либо дела¬ет отказ в пользу своих свойственников, то сюда включаются все родственники его жены в запрещенных степенях (каковы ее брат, отец и т.д.), а равно все родственни¬ки жены ее отца (ее мачехи) и жены ее сына (ее снохи) в запрещенных степенях. Это¬му объяснению следовали имам Мухаммад и Абу Обе ид. Следует заметить, что от¬каз относится ко всем родственникам жены в запрещенных степенях, хотя бы она в момент смерти завещателя находилась в периоде иддата по отменимому разводу. Но если развод неотменим, то отказ не относится к ее родственникам, так как сущест¬вование свойства зависит от действительного существования брака в момент смерти завещателя; а после неотменимого развода брак совершенно прекращается.
И в пользу его хатн. Если кто-либо делает отказ в пользу «своих хатн», то это есть отказ в пользу мужей его родственниц в запрещенных степенях, а равно в пользу родственников этих мужей в запрещенных степенях, так как и они подходят под по¬нятие «хатн». (Некоторые комментаторы замечают, что таково прежнее понятие это¬го слова, но что в настоящее время под словом «хатн» понимаются только мужья). Следует также заметить, что в этом отношении свободные лица и рабы, близкие или дальние родственники имеют одинаковое значение, так как термин «хатн» относит¬ся ко всем им.
Или в пользу его акраба. Если кто-либо делает отказ в пользу своих родствен¬ников, то таковой исполняется в пользу ближайших родственников в запрещенных степенях, а за неимением таковых — в пользу следующих по степени, то есть в отно¬шении всех родственников в запрещенных степенях по порядку. Отказ касается двух лиц и более, но не относится к отцу, матери или детям завещателя. Таково мнение Абу Ханифы. По мнению обоих учеников, отказ касается только потомков наибо¬лее отдаленного родоначальника завещателя, исповедовавшего мусульманскую веру. (Относительно того, кого считать «наиболее отдаленным родоначальником, испове¬довавшим веру», существует разногласие: некоторые утверждают, что имеется в виду наиболее отдаленный предок, действительно обратившийся к мусульманству, а дру¬гие — наиболее отдаленный предок, который знал о существовании веры, хотя бы он сам не принял ее, как явствует из случая с Абу Талибом, который, хотя и понимал мусульманскую веру, но никогда не принял ее). Довод обоих учеников заключается в том, что так как термин «родственники» вообще применяется ко всем лицам той же крови, то отказ относится ко всем лицам, подходящим под этот признак, какова бы ни была степень родства. Абу Ханифа доказывает, что отказ есть вид наследства; а так как при наследовании соблюдается указанный здесь порядок, то он также со¬блюдается при исполнении отказов. Далее, цель завещателя заключается в том, что¬бы путем отказа вознаградить за погрешности, совершенные при жизни, в отноше¬нии связанных с ним узами родства, что касается лишь родственников в запрещен¬ных степенях. Кроме того, родители и дети не называются родственниками (акраба), так что, если бы кто-либо назвал своего отца «своим родственником» (кариб), то его сочли бы за человека, отрицающего отчество. Это основано на том, что, по общепри¬нятому значению слова родственник (кариб), под таковым подразумевается лицо, связанное с кем-либо через посредство третьего лица; но связь между родителями и детьми есть личная, а не через посредство другого. Словом, по Абу Ханифе, действие отказа ограничивается родственниками завещателя в запрещенных степенях; между тем как, по мнению обоих учеников, оно распространяется на всех потомков наи¬более отдаленного родоначальника, исповедовавшего веру. Имам Шафии же утвер¬ждает, что оно ограничивается лишь отцом завещателя и его потомством.
Если кто-либо, имея двух дядей с отцовской стороны и двух дядей с материн¬ской, сделает отказ в пользу своих родственников, то таковой относится только к дя¬дям с отцовской стороны, по мнению Абу Ханифы, так как он полагает, что следу¬ет обращать внимание на последовательность степеней родства; между тем как, по мнению обоих учеников, отказ относится ко всем четырем, так как они полагают, что степень родства не имеет значения. Если, с другой стороны, завещатель имеет только одного дядю со стороны отца и двоих дядей со стороны матери, то половина отказа предоставляется дяде со стороны отца, а другая половина — обоим дядям со стороны матери во внимание к множественному числу, которое при отказах равня¬ется двум. Если бы завещатель имел двух дядей с отцовской стороны, все отказанное досталось бы им; отсюда следует, что при существовании лишь одного дяди он по¬лучает не более половины, а другая половина предоставляется обоим дядям со сто¬роны матери. Если бы завещатель сделал отказ в пользу своего родственника, то все отказанное пошло бы в пользу дяди с отцовской стороны, ибо термин «родственник» выражает собою одно лицо, а не несколько лиц, потому дядя с отцовской стороны получает все как ближайший по родству. Если (в случае отказа в пользу родственни¬ков) завещатель имеет только одного дядю со стороны отца (и не имеет дядей со сто¬роны матери), то он имеет право лишь на половину одной трети имущества, ибо если бы существовало двое дядей со стороны отца, то они поделили бы весь отказ меж¬ду собою, следовательно, один получает только половину. Если, напротив, он имеет дядю и тетку со стороны отца и дядю и тетку — со стороны матери, то отказ делится поровну между дядей и теткой со стороны отца, так как оба приходятся родственни¬ками завещателя в одинаковой степени и их родство сильнее родства дяди и тетки с материнской стороны. Хотя тетка со стороны отца не имеет права наследования, но она, тем не менее, имеет право на получение отказов так же, как родственник-раб или неправоверный. Следует заметить, что во всех этих случаях, если завещатель не имеет родственников в запрещенных степенях, отказ ничтожен, так как действие его ограничено родственниками в запрещенных степенях, как объяснено выше.
Или в пользу семьи (ал) известного лица. Если кто-либо делает отказ «в пользу семьи (ал) такого-то», то, по Абу Ханифе, это есть отказ в пользу жены названно¬го лица. Оба ученика утверждают, что отказ относится ко всякому члену семейст¬ва, имеющему право на содержание от этого лица, ибо таково обыкновенное значе¬ние этого слова. Абу Ханифа доказывает, что слово «ал» в буквальном смысле значит «жена», доказательством чего служит следующее место из Корана: «Моисей шел со своею ал» (женою), откуда обычное выражение: «Такое-то лицо совершило таагул (вступило в брак) в таком-то городе». Отсюда следует, что если оно употреблено без¬условно, то следует понимать его в буквальном смысле, который и есть истинный.
Или дома известного лица. Если кто-либо делает отказ «в пользу ал дома такого-то лица», то такой отказ относится к отцу и деду этого лица, равно как и ко всем потом¬кам наиболее отдаленного родоначальника с отцовской стороны, исповедовавшего мусульманскую религию; и если кто-либо сделает отказ в пользу ал такого-то лица, то это есть отказ «в пользу ал его дома», так как термин «ал» применяется к роду, из которого это лицо происходит.
Если кто-либо делает отказ «в пользу рода или поколения такого-то лица», то под первым подразумеваются все лица, происходящие вообще от его родоначальника, а под вторым — только лица, происходящие из отцовского рода, но не из материнско¬го, ибо люди считаются принадлежащими к поколению их отцов, а не матерей.
Или в пользу сирот, слепых, хромых или вдов известного племени. Если кто-либо делает отказ «в пользу сирот, слепых, хромых или вдов такого-то племени» и под¬лежащие лица этого племени могут быть перечислены, то отказ относится ко всем им безразлично, буДь то богатые или бедные, мужчины или женщины, ибо испол¬нение отказа возможно ввиду установления личности легатариев. (Следует заме¬тить, что относительно выражения «могут быть перечислены» существует разногла¬сие. По Абу Юсуфу, эта фраза означает: «Столько, сколько могут быть перечислены без письменных вычислений», между тем как имам Мухаммад полагает, что под нею подразумевается не более сотни, а все превышающее это число считается стоящим вне расчета. С другой стороны, некоторые утверждают, что определение в этом слу¬чае всецело предоставлено усмотрению казия; и согласно сему постановляются ре¬шения). Но если подлежащие лица названного племени не могут быть перечислены, то отказ относится лишь к бедным, а не к богатым, ибо отказ этот имеет благочес¬тивую цель и предмет его может быть лучше всего достигнут устранением нужд бед¬ных. Кроме того, так как сами употребленные завещателем выражения указывают на известную степень нужды и убожества в легатарии, то следует допустить, что та¬кова именно была мысль завещателя. Другое дело, когда завещатель делает отказ «в пользу юношей (или девиц) известного племени», перечислить которых невозмож¬но. В этом случае отказ ничтожен, так как употребленные завещателем выражения не указывают на нужду, и потому слова завещателя не могут быть толкуемы как от¬носящиеся к бедным. Отказ не может иметь силу и в отношении всех лиц названного племени. Так как они не могут быть перечислены, то невозможно определить их, а отказ в пользу неопределенного легатария ничтожен, потому что отказом сообщает¬ся право, а оно не может быть сообщено неизвестным лицам. Следует заметить, что в случае отказа «в пользу бедных или убогих» он должен быть выдан по крайней мере двум бедным, так как два есть наименьшая степень множественности при отказах.
Или в пользу племени известного лица. Если кто-либо делает отказ «в пользу пле¬мени такого-то лица», то, по мнению обоих учеников, а также по первому мнению Абу Ханифы, отказ относится и к женщинам упомянутого племени, так как множе¬ственное число бинни (поколение или племя) включает в себя мужчин и женщин. Абу Ханифа впоследствии отказался от этого мнения и утверждал, что отказ отно¬сится только к мужчинам, а не к женщинам, ибо термин «бинни» буквально приме¬няется только к мужчинам, к женщинам же — лишь в переносном смысле; а слово должно быть принимаемо в буквальном, но не в переносном значении. Другое дело, когда «племя такого-то лица» есть собственное имя известного племени. В этом слу¬чае отказ относится и к женщинам, так как термин «бинни» здесь включает в себя женщин наравне с мужчинами таким же образом, как общее выражение «бинни Адам» (сыновья Адама), ввиду чего отказ относится к вольноотпущенникам, при¬сяжным союзникам, рабам и союзникам-мавалат названного племени.
Или в пользу детей известного племени. Если кто-либо учинит отказ «в пользу де¬тей племени такого-то лица», то лица мужского и женского пола имеют одинаковое право в этом отказе.
Отказ в пользу наследников известного лица исполняется согласно законам о на¬следовании. Если кто-либо сделает отказ «в пользу такого-то лица», то отказ делится между наследниками известного лица подобно наследству; так что мужчина получа¬ет столько, сколько две женщины, ибо есть основания думать, что завещатель, упот¬ребляя слово «наследники», желал, чтобы при разделе отказа были соблюдены те же правила, которые соблюдаются при разделе наследства.
Случаи отказа в пользу мавл завещателя. Если кто-либо делает отказ «в пользу своих мавл» и он имеет некоторых мавл, которые отпустили его на волю, и других, которых он освободил, то отказ ничтожен, ибо термин «мавла» имеет два различ¬ных значения — освободитель и вольноотпущенный и нельзя установить, которое именно завещатель имел в виду. Нельзя также полагать, что отказ относится к тем и к другим, ибо слово, имеющее двойное значение, не может быть употреблено од¬новременно более, чем в одном; и так как неизвестно, какое именно значение при¬давал этому слову завещатель, то личность легатария неизвестна; а всякая неопреде¬ленность в лице легатария уничтожает отказ. (Во многих книгах имама Шафии го¬ворится, что отказ считается сделанным в пользу всех мавл, как освободителей, так и вольноотпущенных, потому что употребленный термин применяется к тем и дру¬гим). Следует заметить, что когда при отказе употреблен термин «мавл», то он обни¬мает всех, которых завещатель действительно отпустил на волю, будучи здоровым или во время болезни, но не его мудаббаров или умми-валяд, ибо их освобождение имеет место лишь после его смерти, а отказ его сделан только в пользу тех, которые были свободны до этого события. Абу Юсуф утверждает, что и мудаббар, и умми-ва- ляд имеют право на такой отказ, ибо, хотя они не свободны раньше смерти завеща¬теля, но так как относительно их возникло и установлено основание к свободе, то можно сказать, что они были освобождены. Такой отказ относится также ко всякому рабу завещателя, которому он сказал: «Ты свободен, если я не буду бить тебя до моей смерти» (если только он затем не бил его), ибо раб в этом случае свободен раньше смерти завещателя и с того времени, когда он потерял власть и силу бить его. Если завещатель имеет мавл, которых отпустил на волю, а также детей этих мавл, и равно мавл по мавалату, то его мавлы — вольноотпущенники и их дети имеют право на от¬каз, но не его мавлы по мавалату. Передают мнение Абу Юсуфа, что отказ относится и к этим последним и что названные три категории лиц одинаково участвуют в от¬казе, так как термин мавла обнимает всех их. Имам Мухаммад доказывает, что мавла есть термин, имеющий два различных значения; но слово с двойным значением не может быть употреблено одновременно более чем в одном; и так как отпущение на волю есть безусловный и неотменимый акт, а договор мавалата может быть по же¬ланию отменен, то мавла путем отпущения на волю имеет преимущество перед мавлою путем мавалата, а посему отказ относится преимущественно к первой. Но отказ не относится к мавлам мавла завещателя, ибо он касается лишь мавла завещателя, а не других лиц. Другое дело — дети мавл завещателя: они имеют с ним связь, так как от него происходит их свобода. Другое также дело, когда завещатель не имеет мавл — вольноотпущенников и их детей: в этом случае договор относится к мавлам по ма¬валату, так как термин «мавла» буквально применяется к вольноотпущенникам, а в переносном смысле— к мавлам по мавалату; но когда буквальный смысл не может быть применен, то может быть принято переносное значение слова.
Если в вышеприведенном случае завещатель имеет только одного вольноотпу¬щенника и нескольких вольноотпущенников этого последнего, то половина отказа предоставляется вольноотпущеннику, а другая половина возвращается наследникам завещателя; вольноотпущенникам же его вольноотпущенника не причитается ниче¬го, ибо термин «мавла» буквально применяется к вольноотпущеннику завещателя, а в переносном значении — к вольноотпущенникам этого вольноотпущенника; и не¬возможно, чтобы слово было употреблено в двух значениях, так как оно не может быть одновременно употреблено в буквальном и переносном смысле. Равно отказ не относится к вольноотпущенникам родителей или детей завещателя, ибо таковые не суть его вольноотпущенники ни в действительности, ни предположительно.

Глава V
О РАСПОРЯЖЕНИЯХ, ИМЕЮЩИХ ПРЕДМЕТОМ
ПРЕДОСТАВЛЕНИЕ УЗУФРУКТА
Предмет, отказанный в виде узуфрукта. Если кто-либо отказывает услуги своего раба или пользование своим домом на определенное или неопределенное время, то такой отказ действителен, ибо предоставление узуфрукта, дарового или возмездно¬го, действительно при жизни, следовательно, действительно и после смерти; а также потому, что люди имеют случай делать отказы такого рода, как и отказы в собствен¬ность. Равным образом, если кто-либо отказывает заработок своего раба или доход своего дома в течение определенного или неопределенного времени, то такой отказ действителен по той же причине.
Должен быть передан легатарию. В обоих случаях необходимо передать дом или раба легатарию, если только стоимость их не выше стоимости одной трети имуще¬ства, для того, чтобы он мог пользоваться заработком или услугами раба, или дохо¬дом дома, или жительством в нем в течение указанного времени, а затем возвратил таковые наследникам.
Но если предмет этот составляет все имущество, то, если это раб, им владеют на¬следники и легатарий попеременно; если же это — дом, то наследники и легатарий вла¬деют им совместно, пропорционально своим долям. Если все имущество завещателя со¬стоит из раба или дома, то раб должен находиться один день во владении легатария и два — во владении наследников попеременно; напротив, дом должен быть разделен на три равные части, из которых одна предоставляется легатарию и две — наследни¬кам, так как легатарий имеет право на одну треть имущества, а наследники — на две трети. Основание устанавливаемого здесь различия между домом и рабом то, что раб не может быть делим, ввиду чего попеременное пользование им устанавливается по необходимости; между тем как дом может быть делим. А так как раздел есть наибо¬лее совершенный и справедливый способ (ибо попеременное пользование по необ¬ходимости ведет к преимуществу одних над другими в отношении времени), то он и должен быть принят там, где осуществление его возможно. Однако если стороны со¬гласятся пользоваться домом по очереди, то это законно, так как право принадлежит исключительно им; но раздел представляется наиболее справедливым способом.
И наследникам (в последнем случае) не дозволяется продать свою долю. Наследни¬ки в этом случае не вправе продать две трети дома, доставшиеся на их долю. Это со¬гласно «Захири-Риваяту». Передают мнение Абу Юсуфа, что такая продажа законна, потому что продаваемая часть дома составляет исключительную собственность про¬давцов. «Захири-Риваят» основывается на том, что для легатария может возникнуть право жительства во всем доме, если впоследствии обнаружено будет после завеща¬теля столько имущества, что стоимость дома не превысит одной трети его. Кроме того, легатарий имеет над наследниками право контроля в отношении их доли вла¬дения, так что он может воспрепятствовать им совершать сделки, могущие нанести ущерб его доле.
Отказ становится ничтожным вследствие смерти легатария. Если легатарий умрет до истечения установленного срока узуфрукта, то отказанный ему предмет немед¬ленно возвращается к наследникам завещателя, ибо отказ был сделан с целью пре¬доставить легатарию выгоду в имуществе завещателя; но если бы предмет перешел к наследникам легатария, то это значило бы, что они имеют право на пользование имуществом завещателя без его согласия, что противно закону. Если легатарий ум¬рет при жизни завещателя, то отказ ничтожен, ибо принятие его зависит от смерти завещателя.
Отказ произведений известного предмета не дает легатарию права на личное поль¬зование самим предметом. Если кто-либо отказывает произведения своего дома или своего раба Зайду, то, по мнению некоторых, Заид имеет право сам проживать в оз¬наченном доме или пользоваться рабом для личных услуг, потому что эквивалент пользования фактически равносилен самому пользованию, поскольку относится к осуществлению цели завещателя. Однако, по более основательному мнению, это не¬законно, ибо отказ произведений есть отказ денег, так как именно деньги составля¬ют доход; между тем как жительство или услуги составляют извлечение выгоды из пользования и действие их в отношении наследников различно. Если бы впоследст¬вии оказался долг, не уплаченный завещателем, то таковой мог бы быть уплачен пу¬тем возвращения легатарием арендной платы, что не может иметь места, если лега¬тарий пользуется самим домом.
Равно отказ пользования не дает ему права отдать дом внаймы. Легатарий, кото¬рому отказан узуфрукт раба или дома, не вправе отдать их внаймы. Имам Шафии утверждает, что он имеет полное право на это, потому что в силу отказа становится как бы собственником отказанного предмета и как таковой он вправе передать этот предмет за известное вознаграждение или безвозмездно, так как узуфрукт (по его мнению) равносилен праву собственности. Другое дело — ссуда: это есть просто доз¬воление пользоваться предметом, а не предоставление права. Доводы наших ученых по этому предмету — двоякого рода. Во-первых, отказ есть безвозмездное наделение имуществом, отнесенное ко времени смерти завещателя, а потому легатарий не име¬ет права передать имущество даже безвозмездно в виду аналогии с ссудою, ибо ссу¬да, по мнению наших ученых, есть безвозмездное предоставление пользования иму¬ществом при жизни ссудодателя, и ссудополучатель не вправе отдать внаймы ссу¬женную вещь (так как наем есть возмездное предоставление пользования). Так и в рассматриваемом случае. Доказательством сего служит то, что возмездное предос¬тавление есть отношение строгое и связывающее, между тем как безвозмездное пре¬доставление есть отношение слабое и не связывающее; а лицо, не имеющее права на более слабое, не имеет права на более сильное. Отказ же, как безвозмездный акт, есть отношение слабое и не связывающее. При безвозмездных сделках лицо, предос¬тавляющее что-либо, может отступиться, а не противная сторона; но так как в слу¬чае отказа лицом предоставляющим является завещатель и он не может отступиться после своей смерти, то не допускается возможности отмены отказа; все-таки, в виду того, что отказ по природе своей не имеет принудительного и твердого характера, легатарий не вправе отдать отказанный ему в виде узуфрукта предмет внаймы, ибо наем, как договор меновой, имеет принудительный и твердый характер. Во-вторых, узуфрукт (по мнению наших ученых) не есть имущество; но предоставление узуф¬рукта над имуществом по необходимости придаст ему характер ценности ради ус¬тановления равенства между предметами, противостоящими друг другу при обмене. Но такой характер узуфрукт имеет лишь в отношении такого лица, которое является собственником узуфрукта как принадлежности в качестве собственника самого иму¬щества или на основании двустороннего договора и которое, следовательно, имеет право передать имущество другому таким же способом, каким оно само получило это имущество. Но когда лицо, приобретшее узуфрукт, безвозмездно и первоначаль¬ным способом (то есть не предоставляя со своей стороны ничего) затем передает его другому лицу за вознаграждение, то отсюда следует, что оно делает другое лицо соб¬ственником предмета в сильнейшей степени, нежели оно само было таковым; а это незаконно.
Отказ пользования рабом не дает легатарию права увести его в другой город, если семья его не живет там. Если кто-либо отказывает другому своего раба, то легатарий не вправе увести раба из города, где жил завещатель, если его собственная семья не живет в другом городе, в каковом случае он может увести его туда, если только стои¬мость его не превышает трети имущества завещателя. Это основано на том, что от¬каз должен быть исполнен согласно с намерением завещателя; а в случае, когда се¬мья легатария живет в том же городе, в котором жил завещатель, намерение его за¬ключается в том, чтобы легатарий там же и пользовался услугами раба, не подвергая его тревогам путешествия в другое место. С другой стороны, когда семья легатария живет в другом городе, то намерение завещателя состоит в том, чтобы легатарий увел раба туда, чтобы семья его могла пользоваться услугами раба, не подвергая себя тре¬вогам пути в место жительства завещателя ради пользования этою выгодою.
Отказ годового дохода, если стоимость предмета превышает треть имущества заве¬щателя, не дает легатарию права на получение этого предмета во владение. Если кто- либо оставит другому годовой доход своего раба или дома и он не имеет другого иму¬щества, кроме этого раба или дома, то легатарий получает одну треть годового дохо¬да, ибо доход, составляя имущество, может быть делим. Посему, если бы легатарий потребовал от наследников раздела дома для того, чтобы самому собирать доход со своей доли (одной трети), то такое требование не подлежало бы удовлетворению. Правда, Абу Юсуф, по одному преданию, придерживается противоположного мне¬ния. Он доказывает, что легатарий есть соучастник наравне с наследниками; а со¬участник имеет право требовать раздела общего имения. На это следует ответить, что право соучастников вытекает из того, что им принадлежит собственность над самим предметом, между тем как легатарию принадлежит лишь собственность над доходом от предмета, следовательно, он не имеет права требовать раздела.
При отказе пользования предметом одному лицу, а самого предмета — другому ле¬гатарий узуфрукта имеет только право на пользование в течение указанного времени.
Если кто-либо откажет личность своего раба Зайду, а услуги его — Омару и стои¬мость раба не превышает трети имущества завещателя, то личность его принадле¬жит Зайду, а его услуги — Омару: завещатель отказал каждому легатарию опреде¬ленный предмет и каждый имеет право на отказанное ему. Если бы личность раба не была отказана (причем отказ узуфрукта во всяком случае был бы действителен), то она принадлежала бы наследникам, в то время как услуги раба принадлежали бы легатарию; равным образом услуги его принадлежат легатарию узуфрукта, ко¬гда завещатель отказал личность его другому, ибо отказ имеет сходство с наследо¬ванием; так что право собственности на вещь устанавливается после смерти заве¬щателя в обоих случаях.
Если отказ предмета одному лицу, а принадлежности его — другому выражен со¬вместно, то второй легатарий не имеет права ни на что. Если кто-либо отказывает свою рабу одному лицу, а младенца в ее утробе — другому, или кольцо — одному, а вставленный в него камень — другому, или кожаный мешок, содержащий финики, одному, а финики — другому и отказанный предмет не превышает трети его иму¬щества, то первый легатарий получает отказанное ему, но легатарий принадлежностного предмета не имеет права ни на что. Это — в том случае, когда второй отказ непосредственно связан в одном предложении с первым. Но если они произнесе¬ны отдельно (как, например, если завещатель сперва скажет: «Я отказываю свою рабу Зайду», а затем, помолчав, добавит: «Я отказываю младенца, которым она бе¬ременна, Омару»), то последствия, по Абу Юсуфу, те же, какие указаны выше; ме¬жду тем как имам Мухаммад утверждает, что рабу получает первый легатарий, а ре¬бенок ее делится поровну между обоими (и то же правило применяется в случае с кольцом и мешком). Абу Юсуф доказывает, что так как завещатель сперва отказал рабу, а затем младенца в ее утробе, то отсюда можно заключить, что предметом его первого отказа была одна раба, второй же отказ служил только разъяснением пер¬вого, каковое разъяснение допускается независимо от того, содержится ли оно в том же предложении или нет, ибо отказ не обязателен раньше смерти завещателя, и его разъяснение, сделанное совокупно или отдельно, есть одно и то же так же, как в случае, когда кто-либо сперва откажет личность своего раба одному лицу, а затем услуги его — другому: здесь легатарий личности раба не есть соучастник ле¬гатария узуфрукта в отношении пользования услугами раба. Имам Мухаммад до¬казывает, что слово «кольцо» заключает в себе как камень, так и ободок, равным образом слово «раба» заключает в себе как самое рабу, так и младенца в ее утро¬бе, а слово «мешок» заключает в себе как мешок, так и его содержимое. Посему, что касается камня в кольце, ребенка и содержимого в мешке, то здесь имеется два различных отказа в пользу двух разных лиц, ввиду чего оба легатария являют¬ся участниками в обоих отказах. Равно второй отказ не отменяет первого и случай здесь фактически представляется таким же, как если бы кто-либо сперва отказал, например, кольцо одному лицу, а затем то же кольцо — другому: здесь второй отказ не отменяет первого, но оба легатария становятся собственниками кольца в рав¬ных частях. Так и в рассматриваемом случае. Другое дело, когда кто-либо откажет личность своего раба одному, а затем собственность над ним — другому, так как слово «раб» не заключает в себе услуги этого раба. Другое также дело, когда вто¬рой отказ непосредственно связан с первым: в этом случае целое составляет как бы одно предложение, свидетельствующее о намерении завещателя, чтобы, например, кольцо досталось одному лицу, а камень — другому.
Отказ плодов сада относится только к имеющимся налицо плодам, если не выра¬жено противного. Если кто-либо откажет кому-либо «плоды своего сада», то легата¬рий получает плоды, действительно находящиеся налицо в момент смерти завеща¬теля, а не те, которые произрастут впоследствии. Однако если завещатель говорит: «Я отказываю плоды моего сада в постоянное пользование такому-то», то легата¬рий имеет право на плоды, существующие тогда, равно как и на те, которые впо¬следствии вырастут в течение его жизни. Но если завещатель откажет произведе¬ния своего сада (не плоды), легатарий имеет право на наличные произведения и на все то, что может быть собрано с сада до его смерти, хотя бы слово «постоянный» и не было употреблено. Так как слово «плод» в обыкновенном его смысле означа¬ет вещь, произрастающую в настоящее время, то оно не может быть применено к тому, что еще не начало произрастать, если положительно не выражено против¬ного; между тем как под произведениями в обыкновенном значении этого слова подразумевают не только то, что существует в настоящее время, но и то, что может последовательно возникнуть впоследствии; а посему включение того, что может произрасти после смерти завещателя, не зависит от употребления известного вы¬ражения или термина.
Отказ произведений животного относится только к наличным произведениям во всех случаях. Если кто-либо откажет шерсть от овцы, или ее молоко, или детеныша, а за¬тем умрет, то легатарий имеет право на то, что находится в наличности (из этих пред¬метов) в момент смерти завещателя, а не на то, что может произойти впоследствии, хотя бы было употреблено слово «постоянный», так как слово «шерсть» и т.д. не от¬носится к тому, что еще не произрастает. Другое дело — плоды (хотя и это слово в его обыкновенном значении относится лишь к тому, что действительно существует, но отказ несуществующих плодов тем не менее действителен), ибо предусмотрен¬ные договоры (каковы садоводство и наем) в отношении несуществующих плодов по закону действительны; отсюда следует, что слово «плоды» в связи с упоминанием о постоянстве относится также к тому, чего не существует, и что отказ такового дей¬ствителен. Другое дело — шерсть, молоко или детеныш овцы. Так как в отношении этих несуществующих предметов нет предписанных договоров, то отказ таковых не¬действителен, в противоположность тому, что существует, ибо это может стать пред¬метом действительного договора (например, хульа и т.п.).

Глава VI
О РАСПОРЯЖЕНИЯХ ЗИММИЕВ
Церковь или синагога, основанная лицом здоровым, переходит к наследникам ос¬нователя. Если еврей или христианин, пользуясь здоровьем, построят церковь или синагогу, а затем умрут, то такая постройка составляет предмет наследования, по мнению всех наших ученых. Абу Ханифа полагает, что такого рода постройка имеет то же значение, что и вакуф, или благочестивое пожертвование, которое, по его уче¬нию, не безусловно, но переходит к наследникам основателя. Оба ученика полагают, что все такие постройки греховны по самой природе, ввиду чего они недействитель¬ны (как публичное учреждение), а потому переходят к наследникам (как и всякое другое имущество завещателя).
Если дом отказан для учреждения в нем неправоверной молельни, то он и отдается под нее. Если еврей или христианин выразит желание, чтобы «после его смерти его дом был превращен в синагогу или в церковь для такого-то племени», то отказ дейст¬вителен, по мнению всех наших ученых, и вступает в силу в отношении одной трети имущества завещателя, ибо отказ имеет две отличительные черты: назначение пре¬емника и действительное наделение имуществом; а завещатель имеет право на то и на другое.
Независимо от того, будет ли указан определенный легатарий или нет. Если еврей или христианин выразит желание, чтобы «его дом был превращен в церковь или синагогу для известной секты», не указывая, какой именно, по Абу Ханифе, отказ действителен. По мнению обоих учеников, напротив, он недействителен, ибо это¬го рода акт в действительности греховен, хотя бы он казался завещателю благочес¬тивым; а отказ с греховною целью ничтожен, так как исполнение его являлось бы утверждением греха. Абу Ханифа доказывает, что основание церквей или синагог считается этими лицами актом благочестия; а так как нам предписано не препят¬ствовать им в действиях, согласных с их верою, то посему отказ законен согласно их вере.
Возражение. Какая разница между построением церкви или синагоги в состоя¬нии здоровья и распоряжением о постройке путем отказа, что Абу Ханифа считает эти постройки предметом наследования в первом случае, но не во втором?
Ответ. Разница следующая: для погашения права собственности строителя не¬достаточно одного факта постройки, но необходимо исключительное посвящение постройки на службу Богу, как в случае постройки мечетей мусульманами; а так как молельни неправоверных, без сомнения, не посвящены Богу, то они остаются собс¬твенностью основателя и, следовательно, наследственны (наравне с другим его иму¬ществом); между тем как отказ делается именно с целью погасить право собственно¬сти. Отказы зиммиев бывают четырех родов:
0 Отказы, сделанные с целью, по их вере, благочестивою, но не считающиеся таковою по мусульманской вере, каковы постройка церкви или синагоги, или убой свиней для продовольствия бедных, принадлежащих к их секте. Абу Ханифа считает такие отказы действительными согласно вере завещателя; оба же ученика считают их недействительными, так как они греховны.
0 Отказы, сделанные с целью, считающеюся благочестивою у мусульман, но не у зиммиев, каковы постройка мечети, паломничество в Мекку или возжение лампады в мечети. В таких случаях отказ недействителен согласно вере завещате¬ля, по мнению всех наших ученых, если только он не учинен в пользу известных лиц: тогда он действителен, потому что при таких обстоятельствах является пре¬доставлением собственности, ибо упоминание о «постройке мечети» и т.д. рас¬сматривается лишь в качестве совета. Другими словами — как если бы завеща¬тель отказал свое имущество известным лицам, советуя им построить с помощью его мечеть.
0 Отказы, сделанные с целью, считающеюся благочестивою как мусульмана¬ми, так и зиммияии, каковы возжение лампады в священном храме в Иерусалиме или ведение войны против неправоверных татар. Такие отказы действительны неза¬висимо от того, сделаны ли они в пользу известных лиц или нет.
0 Отказы, сделанные с целью, не считающеюся благочестивою ни зиммиями, ни мусульманами, каковы содержание певцов и непотребных женщин. Такие отка¬зы недействительны как греховные, если только они не сделаны в пользу известных лиц, в каковом случае действительны.
Отказ, сделанный лицом чувственным или вольнодумцем, имеет то же значение, что и отказ правоверного мусульманина, если только они не впадают в открытое вероотступ¬ничество. Лицо чувственное или вольнодумец, если только они не впадают в откры¬тое вероотступничество, в отношении отказов сравнены с лицом верующим, ибо за¬кон обращает внимание только на их внешнюю принадлежность к мусульманской религии; но если они доходят до открытого вероотступничества, то в отношении сделанных ими отказов существует разногласие (так же, как в отношении всех дру¬гих сделок таких лиц). Абу Ханифа полагает, что их отказ остается в неопределенном положении и становится действительным при раскаянии их или ничтожным — по¬сле их смерти или изгнания; а оба ученика утверждают, что отказ во всех отношени¬ях действителен.
Отказ вероотступницы действителен. Отказ, сделанный вероотступницею, дейст¬вителен. Это несомненно, ибо женщины в таких случаях предоставляются сами себе, а не подвергаются смертной казни, подобно мужчинам.
Мустамин может отказать все свое имущество. Если мустамин отказывает все свое имущество мусульманину или зиммию, то это действительно, ибо отказ всего имущества считается незаконным только во внимание к праву наследников завещателя (вследствие чего, при их согласии, отказ законен); но наследники мустамина не об¬ладают никаким защищаемым правом, они как бы умерли в отношении мусульман¬ского государства, ибо находятся в неприятельской стране. Притом же имущество мустамина охраняется только в силу покровительства, получаемого им от государ¬ства, каковым покровительством он пользуется только относительно своего права, но не относительно права своих наследников.
Но если он отказывает лишь часть, то остальное передается его наследникам. Если мустамин отказывает часть своего имущества, то отказ его исполняется согласно воле завещателя, а остаток передается наследникам несмотря на проживание их в неприятельской стране, ибо таков закон в отношении мустаминов.
Отпущение на волю, или тадбир, дарованное им на смертном одре, вступает в силу в полном объеме. Если мустамин на смертном одре освобождает своего раба или делает его мудаббаром в мусульманской стране, то это действительно, и раб согласно сему становится свободным несмотря на то, что стоимость его превышает треть имуще¬ства его хозяина, ибо отказ свыше трети имущества считается незаконным только во внимание к праву наследников завещателя; но наследники мустамина не имеют за¬щищаемого права.
Отказ в пользу мустамина действителен. Если мусульманин или зиммий делают отказ в пользу мустамина, то таковой действителен. Мустамин, пока живет в му¬сульманской стране, рассматривается в качестве зиммия; а так как оказывать бла¬годеяния и проявлять благосклонность в отношении зиммиев разрешается мусуль¬манам при жизни, то разрешается также распространить эти действия и на время после их смерти. (Передают мнение Абу Ханифы и Абу Юсуфа, что отказы в поль¬зу мустаминов незаконны ввиду намерения их возвратиться в свою страну, а так¬же потому, что мусульмане не разрешают им пребывание в стране долее года, если они не подчинятся платежу поголовного налога. Однако первое мнение более ос¬новательно).
Отказы, делаемые зиммием, подлежат тем же ограничениям, как и отказы мусуль¬ман. Если зиммий откажет более трети своего имущества постороннему лицу или на¬следнику, то это недействительно, ибо противно мусульманскому закону, с которым они согласились сообразоваться во всех мирских делах.
Он может сделать отказ в пользу неправоверного другой секты. Если зиммий сдела¬ет отказ в пользу неправоверного другого толка, то это законно ввиду аналогии меж¬ду отказом и наследством, почему все лица, не следующие истинной вере, считаются принадлежащими к одному классу.
Не враждебного мусульманам. Если зиммий, живущий на мусульманской земле, сделает отказ в пользу враждебного иноземца, то таковой недействителен, ибо меж¬ду ними не существует наследственной связи ввиду различия стран; отсюда следует, что отказ со стороны одного в пользу другого не имеет силы, так как отказ подобен наследованию.

Глава VII
О ДУШЕПРИКАЗЧИКАХ И ИХ ВЛАСТИ
Душеприказчик, принявший назначение в присутствии завещателя, не вправе за¬тем отвергнуть таковое. Если кто-либо назначает другого своим душеприказчиком, то этот последний волен принять или отклонить назначение в присутствии завеща¬теля, ибо никто не вправе принудить другого принять на себя его дела. Но если ду¬шеприказчик принимает назначение в присутствии завещателя, а затем в отсутствии его или после его смерти откажется, то такой отказ не допускается, ибо завещатель положился на его согласие; и посему, если бы душеприказчик вправе был отказаться от своих обязанностей в отсутствии или после смерти завещателя, то последний не¬избежно был бы введен в обман.
Если он молчит, то сохраняет за собою право отказа. Если кто-либо назначит дру¬гое лицо своим душеприказчиком и этот последний хранит молчание, не выражая ни принятия, ни отказа, то он волен после смерти завещателя принять или отвергнуть назначение по своему усмотрению.
Но всякое действие, свидетельствующее о принятии, обязывает его исполнить по¬ручение. Но если кто-либо при таких обстоятельствах непосредственно после смерти завещателя распорядится частью его имущества путем продажи, то такого рода дей¬ствие составляет ясное доказательство принятия и посему исполнение обязанностей душеприказчика становится для него обязательным. Притом продажа действительна несмотря на то, что душеприказчик в то время не считал себя таковым, ибо его душеприказчество (подобно наследованию, так как отказ есть вид преемства, подобно наследованию) не зависит от его сознания; а так как он — душеприказчик, то совер¬шенная им продажа действительна.
Отвергнув назначение после смерти завещателя, он все-таки может принять тако¬вое, если тем временем власти не назначат душеприказчика. Если кто-либо назначил кого-либо своим душеприказчиком и назначенное лицо хранит молчание до смерти завещателя, а затем отвергнет назначение, впоследствии же объявит, что принима¬ет его, то такое принятие действительно, если казий тем временем не устранил его и не назначил другого ввиду его первого заявления, ибо отказ назначенного лица не уничтожает непосредственно назначения, так как это нанесло бы ущерб умершему; и хотя продолжение действия этого назначения соединено с ущербом и беспокойст¬вом для душеприказчика, но за то за ним остается заслуга, служащая эквивалентом невыгоды, между тем как ущерб для умершего ни чем не вознаграждается. Посему душеприказчество продолжается. Если, однако, казий устранит его, то постановле¬ние его действительно, так как ему принадлежит власть устранять неудобство, ко¬торому душеприказчики часто подвержены и которое может сделать продолжение действия назначения убыточным для них. Посему казий для устранения этого не¬удобства может освободить душеприказчика от назначения и назначить на его место другого для распоряжения имуществом, предупреждая, таким образом, ущерб как для душеприказчика, так и для умершего. Если душеприказчик, будучи устранен ка- зием, заявит о своей готовности принять на себя душеприказчество, то такое заявле¬ние не допускается и остается без последствий, так как здесь согласие заявлено по¬сле окончательного уничтожения его назначения по постановлению казия.
Когда назначены раб, отверженное лицо или неправоверный, то казий должен назна¬чить вместо него другого. Завещатель может назначить раба, отверженное лицо или неправоверного своим душеприказчиком, но казий обязан уничтожить такое назна¬чение и назначить другое лицо ввиду неудобств, могущих возникнуть при утвержде¬нии назначения завещателя в этих случаях, ибо раб не мог бы действовать без упол¬номочия своего хозяина; отверженное лицо могло бы быть заподозрено в обмане, а поручать эту должность неправоверному опасно, так как неприязнь, которая пред¬полагается в каждом неправоверном относительно мусульман из-за веры, может за¬ставить его относиться пренебрежительно к своим обязанностям. Посему отмена та¬ких назначений обязательна для казия, несмотря на первоначальную действитель¬ность их.
Назначение раба завещателя недействительно, если некоторые из наследников достигли совершеннолетия; но не в противном случае. Если кто-либо назначает сво¬его раба своим душеприказчиком, имея совершеннолетних наследников, то это не¬действительно, ибо такие наследники могут воспрепятствовать рабу исполнить свои обязанности путем продажи своей собственности на него другому лицу, лишив его таким образом способности действовать без согласия покупщика. Если, напротив, все наследники малолетние, то, по Абу Ханифе, назначение действительно. Оба уче¬ника утверждают, что оно недействительно (и это согласно с аналогиею), потому что рабство несовместимо с пользованием властью, а также потому, что отсюда следова¬ло бы, что собственность господствует над собственником, что противно закону. Абу Ханифа доказывает, что раб — в здравом уме и совершеннолетен, а потому спосо¬бен исполнить такое поручение. Равным образом никто не может воспрепятствовать ему в том, ибо наследники, хотя они его хозяева, не могут, однако, воспользовать¬ся своею властью» ввиду своего малолетства. Так как, сверх того, умерший назначил его своим доверенным, то отсюда можно заключить, что любовь и внимание раба к наследникам были сильнее расположения к ним других лиц. Посему это назначение действительно, как назначение мукатаба. Другими словами, если завещатель назна¬чит своего мукатаба своим душеприказчиком, то назначение действительно. Так и в рассматриваемом случае.
В случае неспособности душеприказчика казий должен назначить ему помощника. Если душеприказчик не способен исполнить своей обязанности, то казий обязан присоединить к нему другое лицо, чтобы обязанности его были надлежащим обра¬зом исполнены.
Но он не должен делать этого по заявлению самого душеприказчика о своей неспо¬собности без надлежащего исследования. Если душеприказчик заявляет казию о своей неспособности исполнить обязанности своей должности, то казий должен предва¬рительно установить справедливость этого заявления, так как этого рода просители часто говорят неправду с целью облегчить свои обязанности. И если казий по над¬лежащем исследовании обнаружит, что душеприказчик совершенно неспособен, то он должен освободить его, так как это выгодно как для душеприказчика, так и для наследственного имущества.
И если он окажется вполне способным, то не может быть устранен. Если душепри¬казчик вполне способен исполнить обязанности своей службы и достоин доверия, то казий не вправе устранять его, потому что всякое лицо, которого казий назначит вместо него, будет менее подходяще, так как умерший именно избрал первого и ока¬зал ему свое доверие. Посему он должен быть предпочтен всем другим, даже отцу за¬вещателя, несмотря на предполагаемую в нем любовь к умершему, а тем более дру¬гим.
Он не может быть устранен по жалобе наследников, если вина его не установлена.
Если все наследники или часть их принесут жалобу на душеприказчика, казий все- таки не должен тотчас же устранить его прежде установления его вины, так как он действует в силу власти, предоставленной ему умершим. Но если он окажется винов¬ным, то казий должен устранить его и назначить на его место другого, ибо умерший назначил его душеприказчиком, предполагая его достойным доверия; но, оказав¬шись виновным, он уже не достоин доверия, так что, если бы завещатель был жив, он сам устранил бы его; а так как после смерти он не в состоянии сделать этого, то казий должен принять это на себя в качестве заменяющего умершего лица.
Двое совместно назначенных душеприказчиков не могут действовать один без дру¬гого. Если кто-либо назначит двоих душеприказчиков, то, по имамам Абу Ханифе и Мухаммаду, ни один из них не вправе действовать без другого, за исключением из¬вестных случаев, о которых сказано будет ниже. Абу Юсуф того мнения, что во всех случаях каждый из них может действовать без другого, ибо душеприказчик наделен властью действовать по воле завещателя; а так как такая власть освящена законом и неделима, то он пользуется этою властью в полном объеме, так же, как полная власть отдать несовершеннолетнюю сестру в замужество принадлежит каждому из ее братьев в отдельности. (Это основано на том, что душеприказчество есть преемство, которое не может быть иначе установлено в отношении душеприказчика, как если власть завещателя перейдет к нему в такой же степени, в какой она принадлежа¬ла завещателю, то есть в полном объеме). Притом же назначение завещателем двух лиц душеприказчиками доказывает особую преданность каждого его интересам, ка¬ковая преданность равносильна кровной связи двух братьев в случае отдачи несовер¬шеннолетней их сестры в замужество. Доводы Абу Ханифы в подкрепление его мне¬ния — двоякого рода. Во-первых, так как власть душеприказчика основана на воле завещателя, то ею следует пользоваться как предписано; а в данном случае завеща¬тель вверил эту власть обоим душеприказчикам с тем, чтобы они были связаны в од¬ном поручении, ибо он не выразил положительно, чтобы они действовали иначе как совместно. Притом такое условие выгодно, так как обсуждение дела двумя лицами более надежно, чем усмотрение одного. Другое дело, если двое душеприказчиков — братья: в случае отдачи в замужество несовершеннолетней их сестры (приведенном Абу Юсуфом) основанием их власти является родство, которое в одинаковой степе¬ни существует для каждого из них; вступление в замужество есть право несовершен¬нолетней, осуществляемое ее опекуном (так что, если она требует от опекуна, что¬бы он отдал ее замуж за равное ей по состоянию лицо, нравящееся ей, он должен дать свое согласие); между тем право распоряжения имуществом принадлежит само¬му душеприказчику, а не другому лицу, за которое он действует. Если один из брать¬ев заключает брачный договор своей несовершеннолетней сестры, то он исполняет лишь обязанность, лежащую на другом брате, а посему действие его законно; между тем как в случае душеприказчества, если один действует независимо от другого, то он пользуется правом, принадлежащим другому, и посему действие его незаконно.
За исключением дел, требующих немедленного исполнения. Случаи, для которых имамы Абу Ханифа и Мухаммад сделали исключение, считая в них акты каждого душеприказчика в отдельности действительными, это те, в которых требуется не¬медленное исполнение. Так, каждый душеприказчик в отдельности может уплатить издержки на погребение, потому что здесь отсрочка может повести к вредным по¬следствиям, ввиду чего подобным же правом наделены и соседи. Равным образом каждый из душеприказчиков в отдельности может купить съестные припасы и оде¬жду для малолетних детей завещателя, потому что это есть дело, не терпящее отла¬гательства.
Или являющихся по природе своей обязательными. Каждый из душеприказчиков вправе возвратить поклажу, захваченный в незаконное владение предмет или вещь, купленную завещателем по недействительному договору. Далее, законны все дейст¬вия одного из душеприказчиков, клонящиеся к охране имущества завещателя и уп¬лате его долгов, ибо ни одно из этих действий не составляет пользования властью, а есть лишь исполнение обязанности, так что поклажедатель сам имеет право взять и унести свою вещь, если найдет ее между вещами умершего, и подобное же право имеет кредитор в отношении долга. Кроме того, всякий, в руках которого находится чужое имущество, обязан заботиться о сохранении его, каковые действия подходят под понятие помощи и содействия, а не пользования властью; притом же ни одно из этих действий не требует обсуждения. Равным образом каждый из душеприказчиков в отдельности имеет право сделать выдачу или освободить раба по распоряжению за¬вещателя, ибо такие акты не требуют обсуждения.
Или сопряженных с интересом или выгодою для государства. Каждый из них может предъявить иск в защиту прав завещателя, потому что общее действие обоих сопря¬жено с неудобствами: если бы они одновременно предъявили иск в заседании казия, то это произвело бы шум и беспорядок (ввиду чего только одному из двух представи¬телей в тяжебном деле дозволяется говорить в одно время). Принятие дара равным образом есть акт, который каждый из них может совершить в отдельности, ибо в слу¬чае замедления представляется возможность уничтожения дарения смертью дарите¬ля до овладения даром со стороны одаренного. Притом, так как эти действия дозво¬лены матери или кормилице, то это доказывает, что они не составляют пользования властью. Каждому из душеприказчиков в отдельности дозволено продавать имуще¬ство, когда ему грозит порча, как, например, плодам и т.п., а также собирать и сохра¬нять рассеянное имущество завещателя, так как замедление может повести к утрате его; притом же это дозволено всякому лицу, в руки которого достанется имущество, откуда можно заключить, что это не составляет пользования властью. (В «Джами-ус-Сагире» говорится, что ни один из душеприказчиков, если их более одного, не имеет в отдельности права продавать имущество или получать платеж долгов, ибо это со¬ставляет пользование властью, которою душеприказчики должны пользоваться со¬обща согласно воле и намерению завещателя).
Случай назначения завещателем разных душеприказчиков в разное время. Если кто-либо назначает двух душеприказчиков, каждого в отдельности (например, ска¬зав сперва одному: «Я назначил тебя своим душеприказчиком», а затем в другое вре¬мя другому: «Я назначил тебя своим душеприказчиком»), то, по мнению одних, каж¬дый из них имеет самостоятельное право исполнять обязанности своего назначения, не советуясь с другим, так же, как два представителя, когда они назначены каждый особо. Это основано на том, что завещатель, назначая обоих отдельно, выражает со¬гласие на действие каждого по своему усмотрению, без помощи или совета другого. Другие, напротив, говорят, что относительно этого случая существует разногласие между имамами Абу Ханифою и Мухаммадом, с одной стороны, и Абу Юсуфом — с другой: посмертное распоряжение вступает в силу лишь после смерти завещателя, а в это время оба являются душеприказчиками несмотря на то, что каждый назначен отдельно. Другое дело — два представителя, назначенных отдельно: назначение ка¬ждого из них остается отдельным и самостоятельным, как установлено представляе¬мым.
В случае смерти одного из совокупных душеприказчиков казий должен заменить его другим. Если один из двух душеприказчиков умрет, то казий обязан назначить дру¬гого на его место. Таково мнение имамов Абу Ханифы и Мухаммада. Остающийся душеприказчик не имеет власти действовать единолично во всех случаях, посему ин¬терес умершего требует назначения другого душеприказчика для совместного дейст¬вия. И таково же мнение Абу Юсуфа. Хотя остающийся душеприказчик (по его мне¬нию) имеет право действовать один, все-таки казию следует назначить его товарища, ибо завещатель, очевидно, имел намерение оставить двух преемников для ведения его дел; а так как это намерение может быть осуществлено назначением другого ду¬шеприказчика на место умершего, то таковой и должен быть назначен.
Если умерший не назначил себе сам преемника. Если умерший душеприказчик по¬ручил оставшемуся в живых действовать за него, то последний (по «Захири-Риваяту») вправе действовать один и казий не обязан назначать другого вместо умершего, ибо рассудок умершего душеприказчика как бы продолжает существовать в остав¬шемся в живых по преемству. (Существует предание, что Абу Ханифа оспаривал это учение ввиду противоречия его намерению завещателя, именно — представительст¬ву двух лиц, в противоположность случаю, когда умирающий душеприказчик назна¬чает постороннее лицо своим преемником. Такое назначение действительно, так как при нем сохраняется выгода обсуждения дел двумя разными лицами, что составляло намерение завещателя).
Душеприказчик душеприказчика есть его заместитель в делах. Если душеприказчик до своей смерти назначит другое лицо своим душеприказчиком, то это лицо вправе действовать в качестве душеприказчика как его, так и того лица, душеприказчиком которого был умерший. Таково мнение наших ученых. Имам Шафии утверждает, что назначенное таким образом лицо не вправе действовать в качестве душеприказ¬чика лица, умершего раньше, ввиду аналогии между его назначением и представи¬тельством. Другими словами, если кто-либо при жизни назначит себе представителя, то последний не вправе передать свои полномочия другому лицу без согласия пред¬ставляемого. (Причина аналогии между этими двумя случаями та, что как представ¬ляемый, по предположению, доверяет представителю, и только ему одному, так же, можно предположить, поступал и завещатель в отношение душеприказчика). Дово¬ды наших ученых по этому предмету — двоякого рода. Во-первых, душеприказчик получает свою власть от завещателя, а потому он вправе назначить себе преемника, как в случае с дедом. Другими словами, отец имеет право заключить брачный дого¬вор относительно своих детей, каковое право переходит к его отцу после его смер¬ти, и дед имеет власть назначить представителя для заключения брачного догово¬ра. Равным образом душеприказчик вправе назначить другого душеприказчика, так как власть, принадлежащая завещателю, переходит на его душеприказчика подобно тому, как власть отца устроить брак своих детей переходит на деда. Притом как дед заменяет отца в отношении власти, которая переходит к нему, так и душеприказчик заменяет завещателя, ибо назначение душеприказчика фактически есть назначение завещателем преемника в делах, на которые он сам имеет право; а так как душепри¬казчик в момент своей смерти имел власть над обоими имуществами (своим собст¬венным и имуществом завещателя), то отсюда следует, что второй душеприказчик (то есть назначенный им) есть его заместитель в отношении обоих имуществ. Во- вторых, так как завещатель обратился к помощи душеприказчика несмотря на то, что знал о возможности его смерти до осуществления данного ему поручения, то от¬сюда можно заключить, что он был согласен на то, чтобы его душеприказчик назна¬чил другого. Другое дело — представитель: он не вправе назначить другое лицо сво¬им представителем-без согласия представляемого, ибо последний находится в живых и может сам осуществить свое намерение, а потому нельзя предполагать, что он со¬гласен на назначение его представителем другого представителя за себя.
Душеприказчик вправе вступить во владение долями малолетних или отсутствую¬щих совершеннолетних наследников от их имени. Если душеприказчик при налично¬сти легатариев отделяет имущество завещателя от сделанных им отказов за счет его наследников, которые малолетние или отсутствуют, и вступает во владение их доля¬ми, то это законно, ибо наследник есть преемник умершего; а так как и душеприказ¬чик есть его преемник, то он является законным поборником права малолетних или отсутствующих наследников и может, следовательно, учинить раздел и вступить во владение их частями от их имени, так что, если эти части погибнут в их руках, они все-таки не вправе участвовать вместе с легатариями в том, что осталось в пользу по¬следних после такого раздела.
Но не отказами, сделанными в пользу малолетних или отсутствующих легатариев. Если, напротив, душеприказчик при наличности совершеннолетних наследников отделит отказы от имущества и вступит во владение ими от имени малолетних или отсутствующих легатариев, то это незаконно, ибо легатарий не есть преемник за¬вещателя, становится собственником по новому и привходящему основанию. Атак как душеприказчик не является поборников его прав, то вступление во владение до¬лею легатария незаконно; и если бы отказ погиб в его (душеприказчика) руках, лега¬тарий был бы вправе получить одну треть из того, что осталось наследникам. В этом случае душеприказчик не обязан уплатить вознаграждения, ибо он есть доверенное лицо и власть охранения имущества завещателя предоставлена ему; а потому случай здесь является таким же, как если бы утрата произошла до раздела имущества.
Отказ, назначенный для совершения паломничества, в случае утраты должен быть возмещен в размере одной трети имущества. Если кто-либо откажет известную сум¬му для совершения паломничества в Мекку и затем умрет, а душеприказчик отде¬лит упомянутую сумму от доли наследников и вступит во владение ею и сумма это впоследствии будет утрачена в его ли руках или в руках лица, которому он поручил совершить паломничество, то, по мнению Абу Ханифы, одна треть остального иму¬щества умершего должна быть употреблена на паломничество. Абу Юсуф полагает, что если утраченная сумма равнялась одной трети всего имущества, то впоследст¬вии ничего не следует брать у наследников; если же она была менее трети, то недос¬тающее должно быть пополнено на предмет совершения паломничества. Имам Му¬хаммад, напротив, полагает, что душеприказчик ни в каком случае не должен брать чего-либо от наследников, ибо назначение известной суммы для совершения палом¬ничества составляло несомненное право завещателя, как если бы он сам отделил эту сумму на сей предмет и таковая впоследствии утратилась бы. Абу Юсуф доказывает, что треть всего имущество составляет фонд для исполнения отказа, в каковом разме¬ре он только подлежит осуществлению, но не в большем. Доводы Абу Ханифы в под¬тверждение его мнения по этому предмету — двоякого рода. Во-первых, цель заве¬щателя составляла совершение паломничества, а не отделение известной суммы на этот предмет; а посему назначение или передача денег, без достижения цели, не име¬ет никакого значения и фактически дело представляется здесь в таком же виде, как если бы сумма эта была утрачена до раздела, в каковом случае одна треть остального имущества подлежала бы выдаче на предмет совершения паломничества. Во-вторых, раздел в отношении отказа становится совершенным и оконченным не прежде, чем часть, назначенная для совершения паломничества, будет употреблена на этот пред¬мет, так как нет никого, кто мог бы вступить во владение ею. Посему, когда сумма эта не употреблена на паломничество, раздел представляется несовершенным, а слу¬чай, следовательно, является в таком же виде, как если бы упомянутая сумма была утрачена до раздела.
Отказанная вещь, будучи отделена казием, переходит к наследникам легатария по¬сле его смерти. Если кто-либо отказывает треть тысячи дарагимов отсутствующему лицу и наследники передадут упомянутую сумму казию для выдела части отсутст¬вующего легатария, то учиненный казием таким образом раздел действителен вви¬ду действительности отказа, так что если отсутствующий впоследствии умрет до за¬явления о принятии отказа, отказ этот, тем не менее, переходит к его наследникам. Притом же должность казия установлена ради пользы людей, чтобы он заботился об охранении их прав, особенно прав умерших или отсутствующих; а так как к этим за¬ботам принадлежит отделение и принятие частей отсутствующих лиц, то такие акты в его пользу отсутствующего действительны. И если бы принятая им доля погибла в его руках, а затем явился бы легатарий, то он все-таки не имел бы никакой претен¬зии к наследникам.
Душеприказчик может продать принадлежащего к имуществу раба для уплаты лежа¬щих на имуществе долгов в отсутствие кредиторов. Душеприказчик вправе для упла¬ты долгов умершего продать раба за сходную цену в отсутствие кредиторов. Завеща¬тель мог бы поступить так при жизни, а потому душеприказчик имеет право на то же самое. Это основано на том, что право кредиторов простирается не на самые веши умершего, а на стоимость их; но стоимость раба не уничтожается продажею, так как цена (которая в действительности и выражает стоимость) все-таки остается.
Если только раб не обременен долгами. Другое дело — раб, обремененный долга¬ми: продажа его в отсутствие кредиторов недействительна, ибо их право простира¬ется на личность раба, так как они имеют право на его заработки, каковое было бы уничтожено продажею его.
Душеприказчик, продавший предмет, оказавшийся впоследствии принадлежащим другому, ответствен перед покупщиком за полученную им цену. Если кто-либо назна¬чит другого своим душеприказчиком, поручив ему после своей смерти продать раба и употребить цену его на благотворительные дела, и согласно сему душеприказчик продаст раба и получит его цену, которая впоследствии будет им утрачена, а раб ока¬жется принадлежащим другому, то душеприказчик ответствен перед покупщиком за цену согласно законам о продаже; и он вправе получить вознаграждение из иму¬щества умершего, являясь как бы деятелем за его счет. Это вознаграждение, по Абу Ханифе, он должен получить из всего имущества; и то же говорится в «Захири-Ри- ваяте». Напротив, передают мнение имама Мухаммада, что он должен вознаградить себя из трети имущества, так как распоряжения умершего носили характер отказа, а треть имущества составляет фонд для исполнения отказов. Учение «Захири-Риваята» основано на том, что так как душеприказчик, продавая раба, был введен в заблу¬ждение завещателем, то платеж, произведенный им покупщику, составляет долг за¬вещателя; а долги удовлетворяются из всего имущества, а не из трети. Другое дело, если бы казий или его амин продал раба, оказавшегося впоследствии чужою собс¬твенностью. В этом случае названные должностные лица не ответственны и покуп¬щик непосредственно обращает свою претензию за потерянную цену на имущество завещателя; иначе врата правосудия были бы закрыты и, следовательно, потерпели бы права людей, ибо никто не пожелал бы стать казием, если бы он не был свобо¬ден от ответственности. Следует заметить, что сказанное здесь: «Душеприказчик по¬лучает вознаграждение из имущества умершего» предполагает, что имущества это¬го достаточно для упомянутой цели. Если бы его не доставало, то он имеет право на вознаграждение лишь в возможно большем размере, а если бы у умершего вовсе не было имущества, то душеприказчик (подобно другим кредиторам) не имеет иска о вознаграждении.
Но если таковая утрачена, он может вознаградить себя из доли того лица, которому предмет этот достался в наследство. Если душеприказчик продаст раба, доставшегося на долю ребенка умершего, и получит цену, которая впоследствие будет им утрачена, а раб окажется принадлежащим другому, то покупщик может требовать уплаченную цену обратно от душеприказчика, который вправе вознаградить себя из доли ребен¬ка, за счет которого действовал; а этот последний может получить эквивалент из до¬лей других наследников, ибо после того, как раб окажется принадлежащим другому лицу, раздел наследства в первоначальном своем виде уничтожается и случай фак¬тически представляется таким же, как если бы раба никогда не существовало или он был засчитан в сумму наследства.
Душеприказчик может принять перевод долга в пользу своего малолетнего опекаемо¬го. Если лицо, состоящее должным сироте, совершает перевод долга на другое лицо, то душеприказчик (опекун сироты) вправе принять перевод, если только это соот¬ветствует интересам сироты, ввиду того, что лицо, на которое долг переведен, бога¬че лица, переведшего его, и есть лицо честное, ибо душеприказчик наделен властью действовать лишь в пользу сироты; но если переведший долг богаче другого, то при¬нятие перевода не допускается, так как клонится к вреду сироты.
Или продать, или купить за его счет движимость. Душеприказчик вправе продать или купить движимое имущество за счет находящегося на его попечении сироты за соответствующую цену или с незначительным убытком, но не с большим и очевид¬ным убытком. Так как душеприказчик назначается для пользы сироты, то он дол¬жен избегать убытков, насколько возможно. Незначительный убыток в обществен¬ном быту часто неизбежен и не принимается во внимание, ибо иначе стали бы не¬возможными сделки купли-продажи.
Душеприказчик, выдавая акт продажи, не должен упоминать в нем о своей вла¬сти, а должен удостоверить ее в особом акте, из предосторожности. Если бы упоми¬нание это было включено в первый акт, то могло бы случиться, что свидетель про¬дажи подпишет свое имя в конце акта без проверки его, что привело бы к ложному свидетельству, так как до душеприказчества ему нет никакого дела. Притом же неко¬торые говорят, что удостоверение свидетеля должно быть дано в следующих словах: «Продано Заидом, сыном Омара», а не «Заидом, душеприказчиком такого-то лица»; но другие утверждают, что это несущественно и что последний способ может быть также допущен, так как душеприказчество есть дело общеизвестное.
Он может также продать движимое имущество за счет отсутствующего совершен¬нолетнего наследника. Душеприказчик имеет право продать всякого рода имущество отсутствующего совершеннолетнего наследника, исключая недвижимость. Отец уполномочен на продажу движимого имущества своего отсутствующего совершен¬нолетнего сына, но не недвижимости, и такое же право принадлежит душеприказ¬чику. Это основано на том, что продажа движимого имущества есть род охраны, так как этого рода имущество подвержено порче, и цену его легче охранить, чем самое имущество. Что касается недвижимости, то она по самой своей природе сохраняет¬ся, ввиду чего продажа ее незаконна, разве будет очевидно, что ей грозит разрушение или гибель, в каковом случае продажа разрешается.
Он не вправе производить торговлю долею своего опекаемого. Душеприказчик не вправе производить торговлю имуществом сироты, ибо ему поручено лишь охране¬ние его, а не предоставлена власть пускать это имущество в оборот.
Он может продать движимое имущество за счет малолетнего или отсутствующего совершеннолетнего брата завещателя. По имамам Мухаммаду и Абу Юсуфу, душе¬приказчик брата в отношении малолетнего или отсутствующего совершеннолетне¬го брата находится в таком же положении, как душеприказчик отца в отношении его отсутствующего совершеннолетнего сына. Другими словами, он вправе продать движимое имущество малолетнего или отсутствующего. То же следует сказать о ду¬шеприказчике, назначенном матерью или дядею. Так как матери или дяде дозволено вступить в управление имуществом, поскольку от того зависит сохранение его, такое же право принадлежит душеприказчику, представляющему их.
Власть душеприказчика отца имеет преимущество над властью деда. Власть душе¬приказчика отца относительно управления имуществом его сирот превышает и име¬ет преимущество над властью деда. Имам Шафии того мнения, что в этом отноше¬нии деду принадлежит высшая власть, ибо закон считает его представителем отца, когда последний перестал существовать, ввиду чего (за неимением отца) дед насле¬дует своему внуку. Наши ученые доказывают, что так как в силу отказа власть отца переходит на его душеприказчика, то власть эта равняется власти отца и, следова¬тельно, имеет преимущество над дедом, как имел бы преимущество сам отец. Это основано на том, что так как отец несмотря на существование деда назначил другое лицо для действий вместо своих детей, то отсюда можно заключить, что он считал такое назначение более полезным для них, чем если бы они были предоставлены за¬ботам деда.
Если нет душеприказчика, то дед является представителем отца. Если отец умира¬ет, не назначив душеприказчика, то дед является представителем отца. Дед есть наи¬более близкий родственник детей своего сына и наиболее заинтересован в их благе, ввиду чего он уполномочен на заключение брачного договора относительно своих малолетних внуков предпочтительно перед душеприказчиком отца, хотя последний имеет преимущество над ним в отношении управления и распоряжения имуществом по упомянутым выше причинам.
Глава VIII
О ДОКАЗАТЕЛЬСТВАХ РАСПОРЯЖЕНИЙ НА СЛУЧАЙ СМЕРТИ
Показание двух душеприказчиков о назначении третьего недействительно, если по¬следний не подтвердит или допустит его. Если двое душеприказчиков показывают, что умерший присоединил к ним третьего товарища, а этот последний станет отрицать этот факт, то показание их не имеет никакого значения. Так как заявление их кло¬нится к их же выгоде, именно — к сложению с них части труда, то они не свободны от подозрения. Если, напротив, третье лицо подтвердит свое душеприказчичество, то показание их действительно, по благоприятному толкованию. По аналогии сле¬довало бы признать, что и здесь показание ничтожно, как и в первом случае, и по той же причине. Основание к более благоприятному толкованию заключается здесь в том, что так как казий может назначить душеприказчика впервые или присоеди¬нить третье лицо (с его согласия) к двум душеприказчикам без всякого свидетельст¬ва с их стороны, то отсюда следует, что их показание избавляет лишь казия от хлопот назначения, делая излишним для него поиски подходящего лица для содействия ос¬тальным душеприказчикам; причем, однако, лицо это все-таки получает свою долж¬ность в силу назначения казия.
Показание сирот о назначении душеприказчика не имеет значения, если он отрица¬ет это обстоятельство. Если две сироты показывают, что умерший отец их назначил своим душеприказчиком известное лицо, которое станет отрицать это обстоятельст¬во, то показание их не имеет значения, ибо существует подозрение, что они желают извлечь пользу из труда указанного ими лица ради охранения их имущества.
Показание душеприказчиков относительно имущества в пользу малолетнего. Если двое душеприказчиков дают показание в пользу малолетнего наследника (опекае¬мого ими) относительно имущества умершего или другого лица, то оно не имеет значения, ибо клонится лишь к установлению их права на управление таким иму¬ществом.
Или отсутствующего совершеннолетнего не допускается. Если двое душеприказ¬чиков дают показание в пользу совершеннолетнего наследника относительно иму¬щества умершего, то это не имеет значения; но показание действительно относи¬тельно имущества, принадлежащего другому лицу. Таково учение Абу Ханифы. Оба ученика того мнения, что показание действительно, так как его нельзя заподозрить, ибо власть душеприказчика над имуществом прекращается по достижении наслед¬ником совершеннолетия. Абу Ханифа доказывает, что так как душеприказчики име¬ют власть охранять и продавать движимое имущество совершеннолетнего наследни¬ка в его отсутствие, то отсюда следует, что их показание в пользу совершеннолетнего наследника не совсем свободно от подозрения. Иное дело — показание их в пользу совершеннолетнего наследника относительно другого имущества: над ним душепри¬казчики не могут обладать властью, так как умерший назначил их своими заместите¬лями только относительно собственного имущества, а не чужого.
Обоюдное показание сторон, одной в пользу другой, о долге, причитающемся каж¬дой из имущества, действительно, но не показание об отказах. Если два лица дают по¬казание о тысяче дарагимов, должных умершим Омару и Зайду, а Омар и Заид дают подобное же показание в пользу этих двух лиц, то показания обеих сторон действи¬тельны. Если, напротив, каждая из сторон таким же образом показывает, что умер¬шим сделаны отказы в пользу другой, то такие показания не имеют значения. Тако¬во учение имамов Абу Ханифы и Мухаммада. Абу Юсуф утверждает, что эти пока¬зания недействительны ни в одном случае, и таково же (по свидетельству Хассафа) мнение Абу Ханифы. По другому свидетельству, Абу Юсуф был того же мнения, как имам Мухаммад. Основания, приводимые в подтверждение действительности пока¬зания в случае долга, состоят в том, что долг относится только к личности; а так как личности принадлежат многочисленные и разнообразные права, то показания обе¬их сторон допускаются. Отсюда не следует также, что каждая сторона должна участ¬вовать в том, что другая получит в уплату, так что показание этой стороны являлось бы только установлением ее права участия; даже если бы постороннее лицо добро¬вольно уплатило одной из сторон то, что, по заявлению другой, ей были должны, то все-таки эта другая сторона не вправе требовать себе части в этой уплате. С другой стороны, основания, приводимые против действительности показания, заключают¬ся в том, что так как вследствие смерти должника долг переходит с лица на имуще¬ство ввиду того, что личности уже не существует (так что, если бы одна из сторон по¬лучила удовлетворение своей претензии из имущества умершего, другая участвова¬ла бы с нею в разделе полученного, если только имущества было бы достаточно для удовлетворения обеих претензий), то отсюда следует, что показание каждой стороны в пользу другой клонится к установлению права участия в полученных другою пла¬тежах; следовательно, показание здесь не свободно от подозрения. Иное дело, ко¬гда должник жив. В этом случае показание каждой стороны (кредиторов) в пользу другой допустимо: долг в это время остается на его личности, а не на его имуществе (ввиду того, что первая продолжает существовать), а потому соучастие не устанавли¬вается.
Разве оба эти отказа состоят из раба. Если два лица показывают, что умерший от¬казал свою рабу двум другим лицам, а эти последние показывают, что тот же умер¬ший отказал своего раба первым двум, то оба показания действительны. Так как сви¬детельство их никоим образом не клонится к установлению соучастия, то оно сво¬бодно от подозрения и потому должно быть допущено.
Обоюдное показание этого рода ничтожно, если им устанавливается для свидетелей право участия. Если два лица показывают, что кто-либо отказал треть своего иму¬щества Зайду и Омару, а они с своей стороны показывают, что то же лицо отказало треть своего имущества первым двум, то показание обеих сторон ничтожно (а рав¬ным образом, когда два лица показывают, что умерший отказал своего раба Зайду и Омару, и они со своей стороны показывают, что умерший отказал свою рабу первым двум). В этих случаях показания обеих сторон клонятся к установлению права уча¬стия и они не совсем свободны от подозрения.

КНИГА LIII
О ГЕРМАФРОДИТАХ
Раздел I. О том, что такое гермафродиты
Гермафродиты бывают мужчины и женщины. Хунаса, или гермафродит, есть лицо, обладающее детородными частями как мужчины, так и женщины. Если такое лицо выделяет мочу из мужского члена, то оно считается мужчиною, если из женского — то женщиною. Так говорится в преданиях и рассказывается об Али. Выделение мочи из того или другого члена свидетельствует, что этот член основной, а другой — лишь недостаток. Если, напротив, лицо это выделяет мочу из обоих членов, то следует об¬ращать внимание, из которого она выделяется первоначально; это служит доказа¬тельством, что тот член есть основной. Если, с другой стороны, лицо это выделяет мочу из обоих членов одинаково (то есть в одно и то же время), то оно, по Абу Хани¬фе, является сомнительным гермафродитом.
Или сомнительного рода. Не следует в этом случае обращать внимание на большее или меньшее количество мочи, ибо большее количество мочи, выделяемое одним членом, не свидетельствует о том, что член этот первичный, так как обстоятельство это зависит лишь от сравнительной ширины мочевых каналов. Оба ученика утвер¬ждают, что следует обращать внимание на сравнительное количество мочи. Следова¬тельно, пол определяется сообразно тому члену, из которого выделяется большее ко¬личество: это свидетельствует о первенстве означенного члена; кроме того, большее количество по закону равносильно целому. Посему тот член, из которого выделяется большее количество мочи, считается главным. Если, однако, моча выделяется обои¬ми членами одинаково (то есть одновременно и в равном количестве), то лицо это, по мнению всех наших ученых, есть сомнительный гермафродит, так как ни один из членов не имеет преимущества перед другим. Все сказанное относится только к гер¬мафродитам, не достигшим зрелости. По достижении гермафродитом зрелости, если борода его начинает расти, или он имеет сношение с женщиною, или ночные излия¬ния семени, или груди его растут, как у мужчины, то он считается мужчиною, ибо все это — несомненные признаки мужского пола. Но если груди пухнут как у жен¬щины, или явятся месячные очищения, или беременность, или он имеет половые сношения с мужчиною, то гермафродит признается женщиною, ибо все это — при¬знаки женского пола. Если, напротив, не обнаружится никаких отличительных при¬знаков того или другого пола или обнаружатся признаки обоих полов (например, бо¬рода при женских грудях), то лицо признается сомнительным гермафродитом.

Раздел II. О законах, касающихся сомнительных гермафродитов
Сомнительный гермафродит. Относительно сомнительных гермафродитов суще¬ствует правило, что они обязаны соблюдать все предписания духовного закона, за исключением тех, относительно применимости которых (к ним) существует сомне¬ние.
Должен становиться при публичных молитвах между мужчинами и женщинами. Со¬мнительный гермафродит, становясь позади имама для молитвы, должен стать не¬посредственно позади мужчин и впереди женщин: возможно, что он мужчина, но возможно также, что он женщина. Если случится, что он станет между женщинами, то должен повторять молитвы несколько раз, ибо возможно, что он — мужчина, а потому молитва его была бы напрасна. Если, напротив, он стоит между мужчинами, его молитва действительна; но мужчины, которые стоят рядом с ним, должны по¬вторять молитвы несколько раз из осторожности, так как возможно, что гермафро¬дит — женщина.
Соблюдая (в других отношениях) обычаи женщин. Похвально, если сомнительный гермафродит покрывает свою голову во время молитвы полою своего платья, а также сидит наподобие женщин. Если он — мужчина, то это составляет лишь отступление от обычая, не заключающее в себе положительного беззакония; но если он — жен¬щина, то упущение его в этом отношении составляло бы непристойность, так как для женщины обязательно быть покрытою в этом случае. Похвально также для него, если он, без верхнего платья, будет повторять молитвы несколько раз; но все-таки молитвы действительны, хотя бы он и упустил сделать это. Далее, ему непристойно носить шелк или драгоценные камни.
Он не должен являться голым перед мужчиною или женщиною, ни путешествовать с кем-либо, исключая родственника; он должен быть обрезан рабою, купленною для этой цели. Непристойно для сомнительного гермафродита являться голым перед мужчи¬ною или женщиною или находиться наедине с тем или с другою, исключая родст¬венников в запрещенной степени. Равным образом непристойно для него путешест¬вовать в обществе мужчины, за исключением родственника в запрещенной степени, или в обществе женщины, хотя бы и родственницы в запрещенной степени, так как незаконно двум женщинам путешествовать вместе, хотя бы они и были родственни¬цы. Непристойно также, если его обрезает мужчина или женщина. Для совершения обряда обрезания следует купить рабу за его счет; если он не имеет имущества, то цена такой рабы должна быть предоставлена ему в виде ссуды из общественной каз¬ны, на каковые деньги он может купить рабу для упомянутой цели, после чего рабу следует продать, а вырученную цену уплатить в казну, так как ему нечего уже делать с нею.
Правила, которые он должен соблюдать во время паломничества. Если сомнитель¬ный гермафродит предпринимает паломничество в юношеские годы (то есть достиг¬нув почти совершеннолетня), то Абу Юсуф заявляет, что он не знает, какое платье наиболее прилично для него. Если он — мужчина, то ношение платья со швом для него непристойно; если он — женщина, то ему непристойно носить другое платье. Имам Мухаммад, однако, говорит, что ему следует носить платье со швом, как жен¬щине, ибо более непристойно женщине во время паломничества пренебречь этим правилом, чем мужчине носить такое платье.
Развод или отпущение на волю, поставленные в зависимость от пола, не разреша¬ются в случае рождения гермафродита. Если кто-либо ставит отпущение на волю сво¬его раба или развод своей жены в зависимость от рождения ею «ребенка мужского пола», а она родит гермафродита, то отпущение на волю или развод не имеют места, пока пол ребенка не будет установлен, так как условие не может считаться осущест¬вившимся ввиду сомнения.
Пока пол его не будет удостоверен. Если кто-либо объявляет: «Все мои рабы муж¬ского пола свободны» или: «Все мои рабы женского пола свободны» и он владеет ра¬бом-гермафродитом, то последний не получает свободы, пока пол его не будет удо¬стоверен, ибо здесь хозяин не может считаться нарушителем ввиду сомнения. Если, напротив, он упоминал, как приведено выше, совместно о своих рабах мужского и женского пола, то гермафродит свободен, так как то или другое положение несо¬мненно относится к нему, ибо он должен быть или мужчиною, или женщиною.
Заявление его о принадлежности к тому или другому полу не принимается. Если гер¬мафродит объявляет себя мужчиною или женщиною, а сам принадлежит к разря¬ду сомнительных, то заявлению его не дается веры, так как заявление его противно тому, что устанавливается доказательствами. Но если он не принадлежит к числу со¬мнительных, то заявлению его можно верить, так как он более знаком со своим по¬ложением, чем всякое другое лицо.
Правила, подлежащие соблюдению при его погребении. Если сомнительный гер¬мафродит умрет до установления его пола, то обряд омовения не должен быть со¬вершен над его телом ни мужчиною, ни женщиною, потому что ни одному из них не дозволяется совершать этот обряд над другим. И так как омовение невозможно, то следует заменить его обрядом тайяммум (обтиранием пылью или песком). В «Джа- ми-Рамузе» говорится, что если тайяммум совершается не родственником в запре¬щенной степени, то рука должна быть обернута холстом или сукном.
Если гермафродит умрет в возрасте, граничащем со зрелостью (двенадцати лет, по «Джами-Рамузу»), то над телом его не совершается обряда омовения, будь то муж¬чина или женщина. При положении тела в гроб похвально покрыть его, так как это необходимо в отношении женщин, хотя и не в отношении мужчин.
Когда приходится произнести похоронную молитву над мужчиною, женщиною и гермафродитом одновременно, то гроб мужчины должен быть поставлен около имама, затем гроб гермафродита и, наконец, гроб женщины.
Если есть основание к погребению гермафродита в одной могиле с мужчиною, то первый должен быть опущен после второго, так как возможно, что это — женщи¬на; и между ними должен быть слой земли. Если гермафродит погребается в одной могиле с женщиною, то он должен быть отпущен раньше, так как возможно, что он — мужчина.
Похвально обертывать тело гермафродита так же, как и тело женщины, окутав его пятью покровами. Если это — женщина, то таково предписанное правило отно¬сительно женщин; если же это — мужчина, то здесь окажется лишь два лишних по¬крова, что не имеет значения.
Правила наследования, относящиеся до гермафродитов. Если кто-либо умрет, ос¬тавив двух детей, одного — гермафродита и другого — сына, то, по Абу Ханифе, все наследство делится между ними на три части, из которых две идут в пользу сына и одна — в пользу гермафродита, ибо гермафродит подчиняется законам о женщинах, если пол его не установлен иначе. Напротив, Шаббал утверждает, что в этом случае гермафродит получает половину доли наследника мужского пола и половину доли наследницы, причем сперва исчисляется доля его в том предположении, что он — мужчина, а затем — в том предположении, что он — женщина; и выплачивается ему половина суммы обеих долей. Имам Мухаммад и Абу Юсуф согласны с этим мнени¬ем. Они, однако, иначе излагают это мнение. Имам Мухаммад полагает, что все на¬следство должно быть разделено на двенадцать частей, из которых семь идут в пользу сына, а пять — в пользу гермафродита; между тем как Абу Юсуф утверждает, что на¬следство должно быть разделено на семь частей, из которых четыре предоставляются сыну, а три — гермафродиту. Абу Юсуф доказывает, что сын, если бы он был един¬ственным, имел бы право на все наследство; а гермафродит, если бы кроме него не было детей, имел бы право на три четверти наследственного имущества, так как он имеет право (если других детей нет) на половину, если признается мужчиною, или на все — если признается женщиною, ибо все имущество состоит из четырех четвер¬тей, половина которых — две четверти, сумма же их составляет шесть четвертей, по¬ловина которых равняется трем. Посему, когда наследниками являются упомянутые два лица, наследство делится между ними сообразно законной доле каждого из них; и так как право сына простирается на четыре четверти, а право гермафродита — на три, то доли их относятся как четыре к трем, ввиду чего все имущество делится на семь частей, из которых четыре достаются сыну и три — гермафродиту. Имам Му¬хаммад доказывает, что если гермафродит признается мужчиною, то наследство де¬лится между ним и сыном поровну; если же он признается женщиною, то наследст¬во делится между ними на три части. Посему мы должны обратиться к наименьшему числу, делящемуся на два и на три; число это — шесть. Следовательно, при первом предположении наследство должно быть разделено поровну, по три части каждому; при втором предположении оно должно быть разделено между ними на три жре¬бия; причем две части из шести предоставляются гермафродиту, а четыре — сыну; следовательно, гермафродит имеет право на две доли бесспорно; а так как относи¬тельно одной остающейся части имеется сомнение, то она делится на две; следова¬тельно, гермафродит получает две доли с половиною; а так как на его долю прихо¬дится дробное число, то основание исчисления (шесть) должно быть помножено на два для избежания дробей, что составит двенадцать, ввиду чего по праву пять час¬тей будут предоставлены гермафродиту и семь — сыну. Абу Ханифа доказывает, что необходимо прежде всего установить право гермафродита на наследство. Право его на наименьшую долю наследства (именно — долю женщины) несомненно; все, что превышает таковую, сомнительно; а потому установленным считается и подлежит выдаче только то, что верно и неоспоримо, а не более того, потому что право собст¬венности не признается в случаях сомнения. Случай здесь фактически тот же, как если существует сомнение относительно права собственности, вытекающего из дру¬гого основания, а не наследственного права, когда присуждена была бы только несо¬мненно причитающаяся доля. Так и в рассматриваемом случае. Исключение допус¬кается, однако, когда гермафродиту, признаваемому мужчиною, достается меньшая доля. Тогда он имел бы право на долю сына, что составляло бы несомненное право его, как, например, когда умрет женщина, оставив наследникам своего мужа, мать и сестру-гермафродита, или когда умирает мужчина, оставляя наследниками свою жену, двух единоутробных братьев и сестру-гермафродита. В первом случае (по Абу Ханифе) одна половина имущества переходит к мужу, одна треть — к матери, а ос¬тальное — к гермафродиту, а в последнем — одна четверть переходит к жене, одна треть — к обоим братьям, а остальное — к гермафродиту. В обоих этих случаях оста¬ток менее каждой из полных долей, то есть доли гермафродита, признаваемого муж¬чиною, и доли гермафродита, признаваемого женщиною.
Глава последняя

РАЗЛИЧНЫЕ СЛУЧАИ
Общепонятные знаки немого лица достаточны для подтверждения его отказов и де¬лают их действительными, что не относится к лицам, только лишенным речи. Когда не¬мому читают акт отказа и желают знать, следует ли утвердить его в его пользу, и не¬мой сделает знак наклонением головы, равносильным выражению согласия «да», или когда немой сам напишет такой акт и люди пожелают узнать, должны ли они за¬свидетельствовать его от его имени, и он сделает утвердительный знак наклонением головы, то отказ действителен, если только знак сделан таким образом, как обыкно¬венно выражается согласие. Но этот способ утверждения знаком недостаточен для лица, у которого неспособность к речи не есть прирожденная, а произведена, на¬пример, недавнею болезнью. Имам Шафии утверждает, что упомянутый знак дей¬ствителен в отношении обоих, ибо одна только неспособность является причиною признания его достаточности; а причина эта одинаково существует в обоих случаях. Наши ученые признают природную разницу между лицом, немым от рождения, и лицом, страдающим немотою, возникшею впоследствии по многим причинам. Во- первых, знаки не распознаваемы, если они не обычны и значение их не установле¬но, что можно сказать относительно немого, но не относительно лица, только поте¬рявшего способность говорить. (Однако наши ученые полагают, что если это лицо так давно лишено способности говорить, что знаки стали для него обычны и значе¬ние их установилось, то оно в этом отношении находится в одинаковом положении с немым). Во-вторых, лицо это можно упрекнуть в том, что оно пренебрегло сделать распоряжение до потери способности речи, в то время как немому такого упрека сделать нельзя. В-третьих, весьма вероятно, что недавно возникшая неспособность говорить будет устранена и уступит лечению, чего нельзя сказать о немом, и посему между этими двумя недостатками нет аналогии.
Немой может совершить брак, развод, покупку или продажу, требовать или заслужить возмездия путем знаков или письма; но он не может этим способом требовать или заслу¬жить наказания. Когда немой в состоянии писать разборчиво или делать понятные зна¬ки, то брак, развод, покупка или продажа, объявленные им, действительны, и возмез¬дие также совершается за него или налагается на него; но он не подлежит наказанию и таковое не налагается из-за него. Письменные его акты действительны и подлежат исполнению по той причине, что письмо отсутствующего равносильно словесному за¬явлению присутствующего лица (Пророк, объявляя свои законы, пользовался тем и другим способом). Основанием действительности письменных актов отсутствующего служит необходимость, каковое основание в гораздо большей степени существует от¬носительно немого. Следует заметить, что письменные акты бывают трех разных ро¬дов или разрядов: 1) правильные свидетельства (то есть такие, которые написаны на бумаге, имеют правильный титул, надпись и т.д., как принято), которые равносильны словесному объявлению независимо от отсутствия или присутствия лица; 2) непра¬вильные свидетельства (то есть такие, которые написаны не на бумаге, а на стене или листе от дерева, или на бумаге без титула или надписи), которые не принимаются в до¬казательство подробностей, а свидетельствуют лишь о намерении писавшего; 3) пись¬менные акты, которые не свидетельствуют ни о чем (например, очерченные в возду¬хе или на воде) и которые, будучи равносильны никем не слышанным словам, не мо¬гут быть распознаваемы и не имеют значения. Что касается знаков, делаемых немым, то они признаются в случаях брака, развода и т.д. вследствие необходимости, ибо все эти акты касаются лишь права личности и не поставлены в зависимость от извест¬ных словесных формул, но в некоторых случаях (например, продажи путем взаимной передачи) совершаются без всяких слов; и возмездие есть также право личности. Но для наказания нет необходимости, так как таковое есть право Бога (ввиду чего оно не применяется в случае сомнения), посему, если немой подтвердит заявление клеветни¬ка, все-таки не подлежит наказанию; равным образом не подлежит наказанию, если сам оклевещет кого-либо знаками, ибо клевета здесь не выражена положительно, что составляет необходимое условие наказуемости ее. Разница между наказанием и воз¬мездием та, что первое не налагается на основании сомнительного наказания, а вто¬рое — налагается, ибо если бы свидетели обвиняли кого-либо в «незаконной плотской связи» или кто-либо признался в «незаконной плотской связи», наказание все-таки не налагается, между тем как если бы свидетели удостоверили «убийство» в общих выра¬жениях или кто-либо признался в «убийстве», то он подлежал бы возмездию несмотря на то, что термин «намеренное» не был положительно упомянут. Это основано на том, что возмездие носит характер взаимности, будучи предписано для возмещения вреда; и потому оно допускается несмотря на сомнение, как и все другие взаимные отноше¬ния, касающиеся права личности. Что касается таких наказаний, которые налагаются исключительно за нарушения божеского права, то они предписаны ради устрашения; а так как таковое не имеет характера взаимности, то наказание, не будучи делом не¬обходимости, не налагается при существовании сомнения. Имам Мухаммад, толкуя о признаниях, говорит, что «письменный акт отсутствующего не составляет доказатель¬ства в отношении возмездия». Другими словами, если отсутствующий пришлет пись¬менное признание, влекущее за собою возмездие, то такое признание не составляет доказательства. Наш автор замечает относительно этого места, что оно может быть по¬нимаемо двояким образом. Во-первых, под отсутствующим можно понимать всякого отсутствующего, немого или говорящего; и в таком случае вопрос допускает два реше¬ния: одно — упомянутое здесь и другое — приведенное выше. Во-вторых, под отсут¬ствующим можно понимать лицо не немое, как если бы он (имам Мухаммад) сказал: «Письменный акт отсутствующего лица, которое не немо, не составляет доказательст¬ва в отношении возмездия, так как, имея способность говорить, лицо это может само явиться и словесно сделать положительное признание, чего нельзя ожидать от немого лица, так как невозможно, чтобы оно говорило и учинило признание словесно». Не¬которые из наших ученых сомневаются, могут ли знаки, делаемые немым, умеющим писать, служить доказательством, потому что знаки допускаются в качестве доказа¬тельства только по необходимости, которой не существует в этом случае. Однако со¬мнение это противно тому, о чем упоминалось выше, из чего можно заключить, что знаки, делаемые немым, имеют доказательную силу несмотря на то, что он умеет пи¬сать. Так как там сказано, что «если немой делает знаки или пишет, то это действи¬тельно», то отсюда следует, что знаки и письмо имеют одинаковое значение и что дос¬таточно того или другого. Это основано на том, что как знаки, так и письмо допуска¬ются исключительно по необходимости. С одной стороны, письмо обладает ясностью, которой, лишены знаки, между тем как значение знаков сомнительно; с другой сто¬роны, знаки обладают ясностью, которой лишено письмо, ввиду того, что они ближе подходят к устной речи; поэтому знаки и письмо имеют одинаковое значение.
Письменные акты лица, случайно лишившегося способности говорить в тече¬ние двух или трех дней, не имеют доказательной силы, подобно письменным актам отсутствующего, но не немого лица, ибо все-таки есть основание надеяться, что он снова получит способность говорить, так как у него остаются органы речи.
Случай смешения тел зарезанных животных с падалью. Если тела зарезанных коз будут смешаны с падалью коз, причем их нельзя будет отличить одно от другого, и число зарезанных коз будет превышать число падали, то лицо, намеревающееся воспользоваться этими козами, должно произвести разумный выбор и есть только таких, которые с большею вероятностью могут быть предполагаемы законно заре¬занными. Но если число падали превышает число зарезанных коз или равно ему, то ни одна не должна быть употреблена в пищу. Сказанное здесь применяется толь¬ко к случаям, когда имеется свобода выбора. В случаях необходимости выбор может быть произведен при обоих положениях и в пищу могут быть употреблены те козы, которые по признакам наиболее подходят к законно зарезанным, ибо во время ну¬жды несомненная падаль признается дозволенною, тем более представляется дозво¬ленным употребление животных, относительно которых возможно предположение о законном убое; но все-таки разумный выбор должен быть сделан, так как более ве¬роятно, что таким способом в пищу будут употреблены животные, надлежащим об¬разом зарезанные; и потому выбор не следует устранять, кроме случаев крайней не¬обходимости. Имам Шафии утверждает, что когда представляется свобода выбора, незаконно употреблять в пищу какую-либо из коз, несмотря на то, что число над¬лежащим образом зарезанных превышает число падали. Так как выбор оправдыва¬ется необходимостью, то он и допускается только в случае необходимости, какового не представляется при свободе выбора. Наши ученые доказывают, что превышение числа зарезанных коз над падалью равносильно необходимости, ввиду чего употреб¬ление в пищу некоторых из них, по надлежащем выборе, законно; подобно тому, как представляется законным брать и пользоваться предметами, проданными на мусуль¬манском рынке, ввиду того, что большая часть выставленного там товара законна, хотя рынок не совсем свободен от некоторых запрещенных предметов, каковы кра¬денное или находящееся в незаконном владении имущество и т.п. Это основано на том, что так как не всегда возможно отличить малые предметы, то на них не обраща¬ется внимания; иначе гражданский быт был бы невозможен. Согласно сему незна¬чительная степень грязи или наготы при молитве не имеет значения. Посему в слу¬чае, когда число зарезанных коз превосходит число падали, употребление некоторых коз в пищу дозволено по некоторого рода необходимости. Другое дело, когда падаль превышает число зарезанных коз или равняется ему. В этом случае, если предполо¬жить наличность свободы выбора, никакой необходимости не существует.
Конец четвертого тома
ПРИЛОЖЕНИЯ

ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ АРАБСКИХ ЮРИДИЧЕСКИХ ТЕРМИНОВ
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН СОБСТВЕННЫХ
УКАЗАТЕЛЬ ТОПОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ
УКАЗАТЕЛЬ НАЗВАНИЙ УПОМЯНУТЫХ СОЧИНЕНИЙ
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ ПО ИСЛАМСКОМУ ПРАВУ

ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ АРАБСКИХ ЮРИДИЧЕСКИХ ТЕРМИНОВ
А
Абад — навсегда.
Адат — обычай.
Аджам — неарабское население; неараб; неправоверный чужестранец.
Аджиль — срочно; настолько короткое время (менее одного месяца), что наступление срока не может иметь места.
Адиб — литератор.
Адил — свидетель; достопочтенный.
Адл — справедливость, порядочность.
Азан — призыв на молитву.
Айамун — дни, йавмун — день.
Айамун-нахр — день жертвоприношения.
Айиса — «отчаявшаяся», т.е. женщина, у которой месячные очищения пре¬кратились и которая, следовательно, предполагается не способной более к рождению детей.
Айман — условная клятва.
Айнит — вещественная продажа; случай поручительства, погашенного про¬дажею.
Акала — расторжение продажи.
Акар — всякое недвижимое имущество; земля; недвижимые вещи, участ¬вующие в гражданском обороте.
Акд — договор, соглашение.
Акида — убеждение, воззрение, «символ веры», кредо.
Акир — то, что причитается мукатабе в виде приданого.
Ал-амру — свобода, фи-л-йади
Ал-асхаб — сторонник. Аман — защита.
Амин — доверенное лицо; лицо, на слова которого следует полагаться.
Амруки — твое дело в твоих собственных руках; вид расторжения брака, биядики
Арият — ссуда; безвозмездное предоставление пользования.
Аруз — домашняя обстановка.
Ассаба — наследник.
Ассабат — наследование.
Асхаб (или ахл) — сторонники (приверженцы) предания.
ал-хадис
Асхаб (или ахл) — сторонники независимого суждения.
ар-рай
Атлакту нафси — я развожусь или я разведусь.
Аулад — дети; потомки.
Ахд — завет, клятвенное обещание, наказ, обет, договор.
Ахд-мдояна — договор, заключенный под условием кредита.
Ахл аз-зимма — покровительствуемые, иноверцы, признавшие власть мусульман, платящие подушную подать (джизию) и получившие за это покро¬вительство (зима) мусульман.
Ахл ал-байт — люди дома, семья Пророка.
Ахл ал-китаб — люди Писания.
Ахл ал-хакк — люди истины; приверженцы истины.
Ахл ас-сунна — люди сунны и согласия общины, ва-л джамаа
Ахсан — вид развода, «весьма одобряемый».
Ашхаду — я свидетельствую.
Аят — знак, чудо; наименьший выделяемый отрывок коранического тек¬ста, «стих» Корана.

Б
Ал-бадъу — появление, возникновение.
Базар — лавки.
Базик — прокипяченный сок винограда (запрещенный напиток).
Байа — присяга на повиновение и подчинение.
Байи — продавец.
Байт — комната.
Байт ал-мал — дом имущества; казна; помещение для хранения денег и других ценностей.
Бай — купля-продажа; обмен собственности на собственность с обоюд¬ного согласия обменивающихся сторон.
Барака — благословение.
Батин — внутреннее или домашнее.
Башарат — всякое сведение, сообщение которого имеет следствием перемену в лице выслушивающего его, независимо от того, будет это сведе¬ние приятным или нет.
Бидъа — новшество, нововведение.
Бидъат — вид развода, не одобряемый, не похвальный.
Бинту-лабан — двухгодовалый верблюжонок женского пола.
Бинту-махаз — годовалый верблюжонок женского пола.
Бузъа — оплачиваемое вено.
Бусуры — незрелые финики.
В
Вагиб — даритель; лицо передающее вещь (собственность).
Вадиа — поклажа; лицо, уполномочивающее другого взять его имущество.
Вакалят — доверенность по отношению к какой-либо частной сделке, ал-мунфарид
Вакалят — посредники при браке; лица, уполномоченные брачующимися бин-никах сторонами на совершение брачного договора.
Вакф — имущество, изъятое из оборота и предназначенное для определен¬ных, в частности благотворительных, целей.
Вали — святой, покровитель.
Вали баъид — попечитель более отдаленной степени родства.
Валяд — ребенок.
Варис — наследник.
Васайи — посмертные распоряжения.
Васи — душеприказчик, т.е. лицо, назначенное для приведения в испол¬нение завещания.
Васи — исполнитель духовного завещания.
Васиат — завещание; наделение правом собственности на какую-либо вещь
после смерти.
Вати — соитие.
Вафа — обеспеченная продажа.
Вахи — внушение, откровение.
Виля — помощь; дружба; взаимопомощь, которая является причиною на¬следования.
Виля итакат — виля отпущения на волю.
Виля мавалат — виля взаимной дружбы, или союзничества.
Виляет — власть, вытекающая из естественного или личного права, как, на¬
пример, власть опекуна или собственника.
Вузу — неполное омовение.

Г
Газаб — гнев.
Газават — война за веру, один из аспектов джихада.
Гази — человек, принимающий участие в газавате.
Газир-замини — поручительство за лицо.
Гаибати — удаление опекуна в город, не лежащий на пути караванов или по- мункатаъа сещаемый им не более раза в год.
Ганам — овцы, козы.
Гани — лицо, владеющее нисабом (богатый).
Ганима — военная добыча.
Гарим — должники.
Гасб — незаконное владение; насильственное взятие чего-либо у другого лица.
Гассала — вода, загрязненная омовением людей.
Гаст — незаконное владение.
Гиба — дарение.
Гиба — дарение вещи; безвозмездная передача права собственности.
Гусл — омовение, акт полного очищения путем ритуального омовения.

Д
Ал-джабр — принуждение.
Дабба — квотное вообще, но по обычаю ограничено лишь для одной ло¬
шади.
Даваи-хинс — иск о наказании.
Дави — иски.
Далал — ложный путь, заблуждение. (мн.ч. далалат)
Дар ал-ислам — территория ислама.
Дар ал-сулх — территория мирного договора.
Дар ал-харб — территория войны.
Дарвиш — нищий, бедняк.
Дахр — век как: 1) время, которое жители Аравии в эпоху джахилии ото¬
ждествляли с роком, судьбой; 2) срок существования мира от его начала до конца; 3) временная длительность, бесконечная в про¬шлом и будущем.
Джавар — соседство.
Джанаба — осквернение.
Джаназа — похоронный обряд.
Джахиз — одежда и домашнее имущество, приносимые невестой в дом
мужа.
Джизья — подушная подать с иноверцев в мусульманских государствах, рас¬сматривавшаяся факихами как выкуп за сохранение жизни при за¬воевании.
Джима — плотское соитие.
Джинайят — категория, преступлений, включающая посягательства на права отдельных лиц; преступление против личности.
Джирра — приведение нарушителя к дверям на посмешище.
Джихад — усилие, борьба за веру.
Джузъа — козлята, которым не миновало года.
Джума — пятница.
Дийят — пеня, налагаемая за какое-либо правонарушение; плата за проли¬тую кровь, компенсация за убийство, ранение или увечье.
Дин — религия.

3
Забиха — убитое существо.
Забх — буквально: акт перереза горла; убой животных для мяса с соблю¬
дением предписанных обрядов, без чего мясо не считается съедоб¬ным.
Завадж — бракосочетание, равноправный брак.
Зават ал-амсал — вещества, заменимые равными количествами однородных с ними веществ (как, например, пшеница — пшеницею, ячмень — ячме¬нем и т.п.).
Зават ал-киям — предметы, заменимые лишь их эквивалентом — деньгами.
Зайн ад-дин — украшение веры.
Закат — очищение, милостыня (добровольное пожертвование частных лиц
в пользу бедных), налог в пользу нуждающихся мусульман.
Захр — спина.
Зийарат — посещение, паломничество к могилам пророков, святых.
Зикр — упоминание, память; поминание как прославление имени бога.
Зимар — находка, беглые рабы, незаконно захваченное имущество (сомни¬тельное имущество).
Зиммий — неверный подданный мусульманского государства.
Зина — прелюбодеяние; незаконная связь мужчины с женщиной.
Зихар — сравнение жены с кем-либо из родственниц, состоящих в запре¬
щенных для брака степенях родства.
Зулм — беззаконие, злонамеренное нарушение установленных отношений между людьми; притеснение, принуждение, унижение, насилие, обида, захват имущества и т.д.
И
Иарат — заем.
Ибадат — поклонение; правила религиозного культа; богослужение, выра¬жающееся в соблюдении обрядов, обязанности общественного бо¬гослужения.
Ибака — бегство рабов.
Ибаха — позволение.
Ибахат — разрешение; дозволение.
Ибну-с-сабил — лица, пребывающие в чужой стране и оставившие свое имуще¬ство на родине, вследствие чего они совершенно лишены всяких средств к существованию.
Идам — все, что обыкновенно естся с хлебом (подразумевается средство).
Идда — время испытания, которое разведенная жена обязана переждать
для вступления в новый брак (цель идда — определить, не бере¬менна ли она от предыдущего брака); время идда — четыре месяца и десять дней.
Иджара — найм; договор пользования за вознаграждение.
Иджма — согласие, единодушное мнение (решение) авторитетных лиц юри¬
дических мазхабов по обсуждаемому вопросу; один из источников мусульманского права (фикха).
Иджтихад — усердствование, большое старание; отражает принцип свободного толкования Корана и Сунны, возможность выбора одного из юри¬дических мазхабов ислама.
Изн — позволение, разрешение.
Изтирар — необходимость (случайный, из-за необходимости).
Изы — удостоверяя, что обвиняемый состоит в таком браке (относитель¬но свободы), который в случае блудодеяния подвергает виновного побиению камнями.
Ийд ал-адха — праздник жертвоприношения; курбан-байрам.
Ийд ал-фитр — праздник разговения в честь завершения поста в месяц рамадан; ураза-байрам.
Икала — расторжение сделок купли-продажи.
Икрар — признание; заявление или подтверждение чужого права над сво¬
им правом.
Икрах — принуждение.
Икта — передача государством права получения хараджа с определенной территории.
Иктисаб — приобретение мирских благ.
Илм — знание.
Илм ал-хадис — наука о предании; отрасль знания, посвященная изучению хадисов.
Имам — предстоятель на молитве, глава мусульманской общины, духов¬ный руководитель.
Ин ила — восходящая линия родства.
Ин сафаль — нисходящая линия родства.
Ин танахха — боковая линия родства.
Иснад — опора; перечисление передатчиков данного хадиса.
Истибра — ожидание очищения женщины.
Истийлад — признание господином ребенка.
Истикад — глубокая убежденность; вера.
Истикак — требование, предъявленное к лицу, вступившему в сделку или до¬говор с лицом, в этой сделке или договоре не участвующим.
Истикар — складывание чего-либо; покупка зерна или других жизненных припасов и хранение их с целью возвысить цену.
Истилаф — случаи, в которых обсуждается необходимость клятвенного под¬тверждения со стороны жены в ответ на вопрос, касающийся ее брака.
Истислах — стремление к пользе; одна из категорий рая, метод выведения пра¬вового решения на основе свободного суждения о полезности его для всего общества.
Истисна — остаток от целого данного числа, из которого делано исключение.
Истихсан — предпочтение, предпочтительное решение; одна из категорий рая, суждение ведущее к отказу от решения по аналогии (кияс).
Ихлаль — обет воздержания от соития с женою.
Ихрам — 1) полоса земли, на которой запрещена охота; 2) время пребыва¬
ния паломников в Мекке.
Ихсан — совестливость, чистосердечие.
Ихтарту — я выбираю саму себя (формула развода).
Ихтияр — выбор (добровольный или по желанию).
Иътак — отпущение на волю рабов.

Й
Йла (ийла) — узаконение; облегчение.

К
Кабз — право владения.
Кабира — великий, тяжкий грех.
Кади (казий) — назначающий, приговаривающий; судья, назначаемый правите¬лем для отправления правосудия на основе шариата.
Казиф — клеветник; обвинитель.
Казф — обвинение; преступное деяние, клевета; человек, обвиняющий
женатого или замужнюю в совершении блудодеяния. Калб — собака.
Канз — клад или иное имущество, зарытое в земле.
Карат — 1/24 часть унции.
Карахият — действия непристойные.
Карыз — подземный водопровод.
Катиб — пишущий, переписчик, писатель; делопроизводитель в суде.
Кафаат — равенство.
Кафалят — поручительство.
Кафарат — искупление.
Кафиз — единица веса, содержащая около 70 фунтов.
Киная — подразумеваемый.
Киран — совершение церемоний паломничества в обществе других палом¬
ников.
Кисас — воздание равным; отмщение, разряд наказаний за убийство, ране¬
ние и другие телесные повреждения.
Кием — разделение брачного сожительства.
Кисма — беспристрастие в сожительстве со своими женами.
Кисмат — раздел.
Киссамат — привод к присяге.
Китабат — эмансипация раба относительно предоставления и приобретения
(буквально права собственности; раб, покупающий свою личность у хозяина «соединение») за сумму, имеющую быть уплаченною из его заработков.
Кияс — суждение по аналогии; одна из категорий независимого суждения
рая, ведущий принцип рационалистического исследования юридических вопросов.
Кияс джалий — явный или очевидный кияс.
Кияс хафий — скрытый кияс.
Курш — толпа, сборище народа.
Кутта ат-тарик — грабители на дороге.
Куфр — неверие; непризнание ислама или отказ от его норм.
Кымий — незаменяемые вещи, участвующие в гражданском обороте.

Л
Лайль — ночь.
Лакыт — поднятое что-либо с земли; найденыш; ребенок, оставленный тем, кому он принадлежит, на большой дороге из бедности или для уничтожения следов блудодеяния. Термин «лакыт» употребляется в отношении людей.
Лауданум — препарат опия.
Леан — свидетельские показания мужа и жены, подтвержденные клятвою (причем эти показания подкрепляются признанием проклятия Господа — со стороны мужа, гнева Господа — со стороны жены) в том случае, когда первый обвиняет вторую в прелюбодеянии.
Легатарий — лицо, в пользу, которого сделано завещание.
Луката — находка; имущество, находимое кем-либо на земле и подбирае¬
мое с целью возвратить его со временем законному владельцу, со¬храняя это имущество как вещь, доверенную на хранение. Термин «луката» употребляется в отношении всех предметов, кроме лю¬дей.
М
Маадин — естественное месторождение руды или металла.
Маби — объект сделки купли-продажи.
Мавакил — взимание пени за кровь.
Мавакия — взимание пени.
Мавалат — договор взаимной дружбы.
Мават — мертвый участок земли, неспособный приносить доход вследствие недостатка воды или по другой причине, препятствующей возде¬лыванию.
Мавль — освободитель.
Маджбуб — евнух, лишенный детородного члена и яичек.
Маджлис — место сидения, заседания, собрания; помещение для занятий (в мечети, медресе).
Маджус — огнепоклонник, маг; собирательное название приверженцев зо¬
роастризма.
Мадраса — место, где учатся; учебное заведение второй ступени после началь¬ной.
Мадун — привилегированный раб.
Мазалим — рассмотрение незаконных действий.
Мазан — вступивший в брак при обстоятельствах, необходимых для приме¬нения к нарушителю брака избиения камнями.
Мазан — свободная женщина, противоположность рабыне.
Мазар — место, которое посещают; объект паломничества, обычно — моги¬ла мусульманского святого.
Мазхаб — путь, школа фикха (исламского правоведения), имеющая само¬
стоятельную систему познания и применения юридического ма¬териала.
Макар — лица, занимающиеся отдачею внаем лошадей, верблюдов и т.п.
Макзуф — оклеветанные мужчина и женщина.
Макрух — неприемлемое, недостойное; все неприличное; категория поступ¬ков и действий, не являющихся нарушением норм шариата, но осуждаемых с моральной точки зрения.
Мал — собственность, имущество (у оседлых арабов — «деньги», «достоя¬ние», у бедуинов — «верблюды», «скот»),
Мальк — собственность.
Мальхаффета — верхняя одежда.
Ман — единица веса, около 80 фунтов.
Мандуб — рекомендуемые; в фикхе — действия и поступки, не являющиеся предписанными или обязательными, но совершение которых вы¬соко оценивается окружающими.
Манзил — жилое помещение, состоящее из нескольких комнат, крытого дво¬ра и кухни.
Манзил-мула — смежные жилые помещения.
сык
Манзил-мута- — несмежные помещения.
баин
Манкуль — движимые вещи, участвующие в гражданском обороте.
Манфаат — право пользования.
Мариз — умирающее лицо, то есть смертельно больной.
Масджит — мечеть, молитвенное здание ислама; место, где совершают земные поклоны.
Маугуб — дар; вещь.
Маугубн-лях — одаренный; лицо получающее вещь (собственность).
Маудаг — поклажеприниматель; имущество, отданное на хранение.
Маула — покровитель, заступник, господин; покровительствуемый, воль¬
ноотпущенник.
Мауси — завещатель.
Мафкуд — потерянный и разыскиваемый; лица, без вести пропавшие.
Махджур — термин, обозначающий недееспособных лиц.
Махр — имущество, выделяемое мужем жене при заключении равноправ¬ного брака (завадж).
Махр-мисль — достаточное вено.
Махр — немедленная уплата вена.
муаджаль
Махрух — непристойное, то есть не одобряемое, но тем не менее, законное.
Маши — паломничество пешком.
Машиат — повеление.
Маъун — получивший разрешение; раб получивший от хозяина разрешение
вести торгово-ремесленную деятельность, в том числе вести дела хозяина.
Мая — имущество, состоящее из денег, слитков или иных предметов, мо¬гущих служить капиталом.
Мечеть джами — главная мечеть в городе, где каждую пятницу читается обществен¬ная молитва.
Мильк — имущество.
Мирас — наследство; имущество, права и обязательства, переходящие после смерти их владельца и обладателя к другому лицу.
Мискап — 7 мискалей, равняются 10 дарагимам.
Мискин — лицо, не обладающее никаким имуществом (неимущий).
Мисль — прилично, достаточно.
Мисна — двухгодовалый теленок.
Мния — вид ссуды, когда кто-либо ссужает другого, например, козою, ко¬ровою или самкою верблюда, с тем, чтобы ссужаемый пользовал¬ся молоком.
Мобашир — деятель или исполнитель чего-либо; совершитель преступления.
Мод и — поклажедатель; собственник вещи.
Мойир — ссужатель; лицо, предоставляющее вещь (ссуду).
Мониссаф — сок неспелого винограда, выкипяченный до половины.
Муаджаль — отсроченное.
Муажиль — быстрое время, уплата долга происходит в течении месяца после займа.
Муаллафату — утешающее сердце.
л-кулуб
Муамалат — мусульманское гражданское право, регулирующее вопросы собст¬венности, различные виды сделок и способы их обеспечения, по¬рядок исполнения обязательств и т.д.
Мубазир — растратчик, мот.
Мубайя (байя) — публичный договор, в котором оговорены права и обязанности главы государства и верующих по отношению друг к другу.
Мубах — дозволенное; категория поступков и действий, рассматриваемых шариатом как нейтральные, не осуждаемые и не поощряемые, не¬обходимые, понятные бытовые действия, не нуждающиеся сами по себе ни в какой оценке.
Мувазат — равенство.
Мудаббар — раб по особому договору тедбир, имеющий право на освобождение после смерти своего господина.
Мудараб — доверительное управление, участие в прибылях.
Муддаи — истец.
Муддаи-алайх — ответчик.
Муджтахид — ученый-богослов, имеющий право выносить самостоятельные ре¬шения по важным вопросам фикха.
Музанабы — финики, начинающие созревать.
Музарабат — товарищество в прибылях капитала и труда; договор товарище¬ства, по которому одна сторона (собственник) получает право на прибыль вследствие предоставления капитала.
Музариб — представитель по торговле; лицо, имеющее право на прибыль по причине влагаемого в дело труда.
Музарии — договор возделывания, то есть договор между собственником зем¬ли и возделывателем ее, в силу которого все произведения земли должны принадлежать обоим пропорционально.
Мукатаб — раб (рабыня), заключивший письменное соглашение о самовы¬купе.
Мукир — лицо, чинящее признание.
Мукирен-бих — вещь, составляющая предмет признания.
Мукирен-лях — лйцо, в чью пользу учинено признание.
Муктад — примерное лицо, отличающееся святостью.
Муктаъуллах — лицо первое, пожалованное землею.
Мулк — неограниченная власть и безусловная собственность.
Мультакыт — лицо, поднявшее найденыша.
Мумин — верующий, правоверный.
Муншид — лицо, указывающее на место, где потеряно что-либо; равно при¬менимо как к потерявшему, так и нашедшему.
Мурабат — развод с обоюдного согласия.
Мурабигат — продажа ради прибыли.
Мусакат — договор садоводства, т.е. договор, заключенный двумя лицами, в силу которого одно лицо обязуется передать другому свои пло¬довые деревья с тем, чтобы оно ухаживало за ними и чтобы все, что уродится, принадлежало им обоим согласно договоренности.
Мусаллас — виноградный сок, выкипяченный до одной трети (разрешенный напиток).
Мустаир — ссудоприниматель; лицо, получающее вещь (ссуду).
Мустаманы — живущие в мусульманском государстве, под покровительством его.
Мутьа — временный брак.
Муфти — дающий фетву; знаток шариата, дающий разъяснение его основ¬ ным положениям и принимающий решения по спорным вопро¬сам в форме особого заключения (фетвы), основываясь на прин¬ципах шариата и прецедентах.
Мухакама — судебный процесс (обсуждение).
Мухаллалун — вещь, ставшая законною.
лах
Мухрим — паломник в Мекку, вступивший на ихрам.
Мухсана — не мусульманка, но женщина целомудренная и доброй славы.
Мухтасиб — осуществляющий хисбу, т.е. кто пресекает публичное нарушение норм мусульманской морали и наставляет на путь истинный.
Мушрик — многобожник (христиане, язычники).
Муштарик — общий наемник; лицо, услуги которого доступны всем.
Муштарри — покупщик, покупатель.

Н
Набасин — племя, отличающееся коварством и дикостью нравов.
Набиз — перебродивший напиток, приготовляемый из фиников, винограда и т. п., моченых в горячей воде.
Назар — умозрение, теоретическое рассмотрение. В фикхе в этом значении употреблялись термины «рай» и «кияс».
Нафака — предметы, необходимые для поддержания жизни (пища, одежда, жилище, содержание).
Нафака — содержание в постоянном месте жительства.
ал-хазар
Нафака — содержание во время путешествия.
ас-сафар
Нахар — день.
Никах — брак, физическое совокупление; договор с целью узаконить дето¬ рождение.
Никах — брак на срок.
муваккат
Ниса — женщины.
Нисаб — владение правом полной собственности на движимость или не¬
движимость.
Нузуль — ниспослание.
Нуку-забиб — настойка из винограда (запрещенный напиток).

П
Право шифат — одно из прав соседства, то есть принадлежащее соседу право пре¬имущественной покупки.
Р
Рабби-мал — право на прибыль вследствие предоставления капитала.
Раб-махджур — неправоспособный.
Раган — заклад; удержание вещи в обеспечении требования, могущего быть удовлетворенным этой вещью, например, в случае долга.
Раджм — побитие камнями; вид смертной казни, применяемый только в на¬
казание за прелюбодеяние (зина).
Раджъат — возврат (возвращение мужа к жене после развода).
Раиси-мал — собственник капитала.
Рай — взгляд, мнение, суждение; в фикхе означает собственное независимое мнение или суждение факиха, на основании которого он выносит какое-либо юридическое решение.
Ракба — личность, представляющая собственность.
Рахим — милосердный.
Рахин — благодетельный; заложенный; заклад.
Рахман — милостивый; одно из имен Аллаха.
Рахмат — милосердие.
Рахн — цветы, которые не имеют стебля; залог; заклад; заложник.
Рахт, или мата — личная движимость (всякие предметы, принадлежащие личной движимости).
Риба — 1) лихва; 2) ростовщичество.
Риддат — вероотступничество, относимое шариатом к особо тяжким престу¬плениям.
Риза — ребенок, сосущий молоко груди женщины (не матери его) в тече¬ние известного промежутка времени, нужного для кормления гру¬дью.
Риказ — рудники.
Рутб — зрелые финики.
Рухн — главные вещи, участвующие в гражданском обороте.

С
Саа — единица веса, около восьми фунтов.
Саваим — от слова «саима», животные, живущие в продолжение большей
части года на подножном корму.
Салака — искреннее деяние, подаяние; милостыня.
Садака-нафль — добровольная милостыня.
Садака-фарз — обязательная милостыня.
Садака-фитр — милостыня, раздаваемая бедным по случаю праздника окончания поста.
Саийиб — мужчина, совершивший брачное сожительство.
Сайма — верблюды, рогатый скот, козы и другие животные.
Сайиба — 1) женщина, уже имевшая плотское соитие с мужчиной; 2) верб-
людица, выпущенная на волю во исполнение обета. Салам — поставка.
Салат — молитва; одно из пяти обязательных предписаний ислама.
Салям — приветствие.
Саман — стоимость; цена сделки купли-продажи.
Санатайн — два года.
Сарака — воровство; тайное похищение чужой собственности.
Сарих — точно выраженный.
Саров — чистая продажа или акт мены одного рода предметов на другой.
Сарф — размен денег.
Саум — пост; одно из пяти основных обязательных предписаний ислама.
Сахих — достоверный, правильный; хадис, иснад которого был, с точки
зрения мусульманских авторитетов, достоверным. Сахн — внутренний двор жилища.
Сахра — пустыня; обширные и бесплодные пустыни Аравии, а также вся-
кая пустопорожняя или невозделанная земля.
Сийар — мусульманское международное право.
Сийга — форма, формальность; обряд формального заключения брака.
Сиккер — настойка из фиников (запрещенный напиток); сок неспелых фи¬
ников, которому дают бродить и приобретать крепость без кипя¬чения.
Силлит — обещанный, но еще не уплаченный подарок или вознаграждение
Синни — козлята, которым пошел второй год.
Сирк — содержит 36 ратлей.
Сиркат — кража, преступное деяние.
Сифатжа — передача имущества другому в виде ссуды.
Сулх — соглашение, улаживание; мирный договор, заключавшийся му¬
сульманами с жителями завоеванных областей.
Сульх — мировая сделка; договор, предупреждающий или устраняющий
спор.
Сунна — обычай, пример; пример жизни Пророка Мухаммада как образец
и руководство для всей мусульманской общины и каждого мусуль¬манина.
Сура — ряд, ранг; название каждой из 114 частей, на которые делится
текст Корана.

Т
Таазир — 1) запрещение; наставление; 2) удержание; наказание по усмотре¬
нию судьи; назидательное наказание за нарушение общественного порядка (например, базарная кража, мелкое мошенничество, ху¬лиганство, неподчинение властям, вызывающее поведение и т.д.).
Таам — пища; пшеница; пшеничная мука, пшеничный хлеб.
Таамир — «приведение в жилой вид» путем обработки, если в вакф обра¬
щен земельный участок, или путем ремонта, если вакф состоит из дома.
Таати — взаимная передача, т.е. продавец передает покупателю проданный
предмет, а покупатель взамен передает продавцу цену купленного без употребления при этом речи.
Таббар — золотые и серебряные слитки.
Табийя — позволение, данное господином рабыне.
Табх — вареное мясо.
Табъи — годовалый теленок мужского или женского пола.
Тавлият — продажа ради дружбы.
Тагалиф — обоюдная присяга.
Тагаллиби — арабское племя, отказавшееся принять ислам, не согласившееся платить дань Пророку.
Тазвидж — брачный договор.
Тазкият — известное число других свидетелей, удостоверяющих компетент¬ность свидетелей, дающих показания в известном деле. Эти свиде¬тели называются очистителями.
Таказим — время, достаточное для освобождения от наказания.
Такбир — возвеличивание Господа в молитве: «Аллаху акбар!» («Бог превы¬ше всего!»).
Таклид — следование, подражание авторитету муджтахида какого-либо од¬ного мазхаба в разработках частных вопросов фикха.
Талак — отпущение, отпуск; самый распространенный вид расторжения
брака или развода.
Талак-ахсян — весьма похвальный развод, дается мужем посредством произнесе¬ния одной формулы развода в течение одного тухра.
Талак-бидъа — «новый», «неразрешенный» или «непохвальный» способ развода, произнесение трех разводов сразу.
Талак-кинаят — подразумаваемый развод.
Талак — развод, который должен иметь место по прошествии некоторого
муаджил времени.
Талак-раджъи — уничтожимый развод.
Талак-сарих — точно выраженный развод.
Талак-сунна — развод по правилам сунны.
Талак-хасан — похвальный развод, дается мужем жене, с которою он уже имел плотское соитие, путем троекратного произнесения формулы раз¬вода в три следующих один за другим тухра.
Тамлик — передача.
Тасбих — пояснение формулы «хвала Аллаху».
Тасмиа — верблюды, выпущенные на волю и пасущиеся беспрепятственно и без какого бы то ни было надзора или пастуха как посвященные Господу.
Тасмии — призыв.
Тафвиз-талак —полномочие на развод (когда муж уполномочивает свою жену про¬изнести развод).
Тафсир — комментарий, толкование Корана.
ал-Куран
Тахара — очищение.
Тахарии — мировая сделка, которая заключается одною частью наследников с другими наследниками относительно своей части наследства.
Тахлиль — повторение калимы, или символа веры: «Нет бога, кроме Бога»
и т.д.
Ташрик — вялить мясо на солнце (причем мясо кладется на камень).
Таяммум — омовение, натирание лица, рук и других частей тела пылью или песком при отсутствии воды.
Тухр — промежуток времени между двумя месячными очищениями.

У
Узхия — жертвоприношение.
Укубат — ущерб, нанесенный правонарушением.
Улама — знающие, ученые; улемы — знатоки богословия, преданий фикха.
Умм ал-валад — мать ребенка; невольница, родившая сына от своего господина.
Умм ал-ибн — мать сына, свободная женщина, родившая сына.
Умма — мусульманская община.
Умра — малое паломничество; семикратный обход Каабы, или храма, и
бег между Сафа Марва, что должно быть совершено до посеще¬ния храма.
Умри — пожизненное дарение.
Урс — свадебное торжество.
Усул ад-дин — корни, основы веры; основные догматы ислама.
Усул ал-фикх — основы, корни фикха; источники фикха — права, основы теории и методологии фикха —исламского правоведения.
Ушр — десятая часть; налог или сбор в размере 1/10, десятина.

Ф
Фаарр — личность, пытающаяся неправильным или обманным способом
лишить свою жену права наследования.
Факир — бедняк; лицо, обладающее собственностью в размере несколько
меньшем нисаба (малоимущий); человек, нуждающийся матери¬ально или духовно.
Факих — знающий; богослов-законовед, знаток фикха — исламского пра¬
воведения.
Факиха — женщина-богослов или законовед (ж.р. от «факих»).
Фарз — безусловная обязанность; пять главных обязанностей: очищение,
молитва, милостыня, пост и паломничество.
Фарз — обязательное; поступки и нормы поведения, вменяемые человеку
в обязанность как религиозные заповеди, в первую очередь риту¬альные предписания и соблюдение основных норм благочестия.
Фасик — нечестивец, недостойный человек, пренебрегающий основными
обязанностями (фарз); лицо, пренебрегающее приличием в одеж¬де и поведении, а потому не допускаемое к свидетельствованию , йа суде.
Фатва — разъяснение; богословско-правовое заключение, сделанное для
разъяснения и практического применения какого-либо предписа¬ния шариата.
Фатиха — открывающая (книгу); название первой суры Корана, текст кото¬
рой широко употребляется в качестве молитвенного.
Физаят — пятигодовалая верблюдица.
Фикх — глубокое понимание, знание; исламское правоведение о правилах
поведения мусульман.
Фираш — право сожительства (от слова «постель»).
Фир-рикаб — объект распределения заката.
Фисаль — время отнятия от груди.
Фисх — разломание.
Фузули — неуполномоченный.
Фулус — медная монета неопределенной стоимости.
Фулус-рабиха — медные деньги колеблющейся ценности.
Фуру ал-фикх — «разветвления» фикха; часть фикха, составляющая исламское по¬зитивное право.

X
Хаарам — запрещенное, т.е. положительно незаконное.
Хабар — известие, рассказ; предание о словах и действиях Пророка Мухам-
мада.
Хавз — квалифицированное владение.
Хавль — владение нисабом в продолжение одного полного года.
Хадд — удержание, пресечение; наказание, налагаемое за преступления
(мн.ч. худуд) против нравственности и общественного порядка, на которое есть какие-либо указания в Коране и сунне.
Хадд-казф — наказание за клевету.
Хадд-шурб — наказание за употребление вина.
Хаджр — ограничение дееспособности малолетнего, слабоумного или раба; запрещение; препятствие.
Хаджра — ограничение дееспособности.
Хадж-фарз — обязательство один раз в течение своей жизни посетить Мекку, или установленное паломничество.
Хадис — новость, известие, рассказ; предание о словах и действиях Проро¬ка Мухаммада.
Хакк — подлинный, истинный, истина.
Халал — свободное, несвязанное; положительно законное; разрешение, до¬ пускаемые действия, входящие в категории фарз, мандуб и мубах, противопоставление харам.
Хальват-сахиха — фактическое совершение брака.
Хамль — время беременности или вообще беременность.
Хамр — сырой сок винограда (запрещенный напиток).
Хана — дом.
Харадж — десятина; поземельный налог.
Харам — запретное; поступки, являющиеся греховными и запретными
(противопоставление халал).
Харрави — особый сорт сукна, выделываемый в Герате.
Хиба — дар.
Хидад — воздержание женщины от благоуханий.
Хизанат — попечительство над малолетними детьми.
Хикка — четырехгодовалая верблюдица.
Хильват — совместное пребывание один на один.
Хилья — излишние украшения.
Химар — покрывало.
Хин — промежуток времени (от нескольких месяцев до сорока лет).
Хисба — контроль за соблюдением норм шариата, осуществляемый по ве¬
лению совести или по долгу службы. Хияруль-кабул — выражение согласия.
Хияруль — свобода места встречи, меджлис
Хукм — мудрость, проявление мудрости; решение по юридическому во¬
просу.
Хултин — смесь из настоя винограда и фиников (разрешенный напиток).
Хульа — развод за вознаграждение; когда муж отпускает жену за некоторое
имущественное вознаграждение.
Хумс — пятая часть; отчисление с различных видов добычи в размере 1/5,
введенное Пророком Мухаммадом.
Хунаса — гермафродит, то есть лицо, обладающее детородными (половыми) органами как мужчины, так и женщины.
Хурмат — запрещение вступать в родство, мусахарат
Хусумат — тяжба.

Ш
Шариа — прямой, правильный путь; закон, предписания, авторитетно уста-
(шариат) новленные в качестве обязательных.
Шафи — лицо, которому принадлежит право преемственности.
Шахада — свидетельство; свидетельское показание, даваемое в удостовере¬
ние какого-либо факта.
Шахадат — доказательство.
Шахид — 1) пожертвовавший собой за веру, погибший мученической смер¬
тью; 2) свидетель в судебном процессе.
Шефи — лицо, которому принадлежит право шифат.
Шибхал-мильк— ошибочная собственность.
Шира — купля.
Ширб — право на воду.
Ширкат — товарищество; союз двух и более лиц, заключаемый для достиже¬
ния общей цели.
Ширкат — товарищество по сделке, ал-акид
Ширкат — товарищество по праву собственности, ал-мильк
Ширкат — товарищество по взаимности, ал-муфавазат
Ширкат — товарищество в искусствах и ремеслах, ас-синаа
Ширкат-вадж — товарищество на личном кредите.
Ширкати — товарищество по личному кредиту, вуджох
Ширкат-инан — товарищество в торговле (купле-продаже); торговое товарищество.
Ширкат — товарищество по взаимному соглашению, такаббул
Шифат — приобретение собственности над проданною землею за ту же цену, за которую покупщик купил ее.
Шубха — ошибка по незнанию (в совершении плотского совокупления),
иштибах
Шубха-хукм — ошибка в отношении лица (в совершении плотского совокупле¬ния).
Шуфат — соседство владения, которое дает право преемственности при про¬ даже.
Шютюрь — верблюд.

Я
Ямин — сила или власть.
Ямин-гамус — клятва, принятая относительно чего-либо уже совершившегося, умышленная.
Ямин-лагв — клятва, данная относительно события уже совершившегося, при¬чем клянущийся верит, что дело действительно имело место.
Ямин — клятва, данная относительно события, которое еще должно совер-
мунакида шиться.
Янъакир — клятва произнесена, действительна и обязательна для клянуще- ал-ямин гося.

УКАЗАТЕЛЬ НАЗВАНИЙ УПОМЯНУТЫХ СОЧИНЕНИЙ
Акаид Мазид фи-фуру-ал-ханафийа
Ал-мухий ва ал-захира Мухтарат ан-навазил
Бахр ур-райх Мухтасар ал-Кудури
Бидаят-ал-мубтадиъ Навадир
Джами ал-Кабир Накли-Сахих
Джами ар-Румуз Натр ал-мазхаб
Джами ас-Сагир Пятикнижия
Джами-Рамуз Риваят ас-Сахих
Джами-ус Кабир Ривояти-Асыл
Захирар-Риваят Ривояти-машхур
Зиадат Ривояти-Сахих
Казихан Сайд ибн-Джир
Кафайят ах-Мунтаки Сайри-Кабир
Китаб ал-Кисмат Тахзиб ал-Фахри
Китаб ал-Фараиз Тахриджар-Рази
Китаб ал-Хидоя Фасул ал-Инари
Китаб-ат-Тажнис вал-Мазид Фасул-и-Ист-равшани
Кифаят ал-Мунтахи Хадис ал-Машхур
Мабсут Шарх ал-Джами ал-Кабир
Магит Шамсул-Аимма

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН СОБСТВЕННЫХ
Абдул Азиз Ибн Амр Имам Шафии
Абдуллах Ибн Аббас Исаак
Абдуллах Ибн Амр Исмаил
Абдуллах Ибн Массуд Кахр (сын Малика)
Абу Бакр Кярихи
Абу Лаис Маймуна
Абу Касым Манаф (отец Хашима)
Абу Сайд Кудури Моисей
Абу Руссаид Мухтар
Абу Толиб Навазир
Абу Ханифа Назир (сын Хонаана)
Абу Харир Омар
Абу Юсуф Омар Фарук
Авраам Осман
Айша Пророк Мухаммад
Али Солаба Ибн Адв
Амр ибн Аббас Тахави
Атаб ибн Осаид Тимур-Таши
Барира (мукатаба Айши) Халифа Рашидутдин
Джабир Харрис Ибн Абдул Муталлиб
Джабраил Хасан
Джафар Хассаф
Заид ибн Сабит Хашим (прадед Пророка Мухаммада)
Ибн Омар Хонаан
Ибн Хаджа Хусамуддин Умар ибн Абдуллах ибн
Ибн Эмир Умар ибн Мааз
Имам Зуфар Хусейн
Имам Малик Шааби
Имам Мухаммад Шарих ибн Абдулла

УКАЗАТЕЛЬ ТОПОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ
Ал-Андалус Исфиджаб
Алжир Кархи
Азербайджан Китай
Азия Куфа
Арабский халифат Кушанское государство
Аравия Мавераннахр
Ассурия Магриб
Афганистан Маргилан
Багдад Медина
Балх Мекка
Бассор Мерв
Ближний Восток Пакистан
Бухара Персия
Византия Река Ярджуд
Восток Рим
Герат Риштан
Государство Саманидов Россия
Греко-Бактрийское царство Самарканд
Греция Сайхун (Сырдарья)
Дажл (Тигр) Сирия
Джайхун (Амударья) Согдиана
Долина Мина Тигр
Европа Сугнак
Египет Табаристан — древняя Гиркания (про-
Ефрат винция Верхней Персии)
Илак Тараз
Индостан Тунис
Индия Туркестан
Иордания Турция
Ирак Тюркский каганат
Иран Узбекистан
Испания Фергана
Франция Хутан
Фурат (Евфрат) Царство Ахеменидов
Хива Царство Эфталитов
Хорасан Центральная Азия
Хорезм Шаш

ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ ПО ИСЛАМСКОМУ ПРАВУ
Источники и справочные издания
I. Абу Хамид ал-Газали. Воскрешение наук о вере. Избранные главы / Пер. с араб., исслед. и коммент. В.В. Наумкина. М., 1980.
II. Абу Хамид ал-Газали. «Весы деяний» и другие сочинения / Пер. с араб. М., 2004.
III. Абу Хамид ал-Газали. «Наставление правителям» и другие сочинения / Пер. с араб., перс. 2-е изд., испр. и доп. М., 2005.
IV. Абу Йусуф Йакуб б. Иброхим ал-Куфи. Китаб ал-Харадж (Мусульманское на¬логообложение) / Пер. с араб, и комм. А.Э. Шмидта. СПб., 2001.
V. Босворт К.Э. Мусульманские династии. Справочник по хронологии и генеало¬гии. М., 1971.
VI. Гиргас В.Ф. Права христиан на Востоке по мусульманским законам. СПб., 1865.
VII. Гольдцигер И. Лекции об исламе / Пер. с нем. А.Н. Черновой. СПб., 1912.
VIII. Имам ан-Насафи. Акида. Символ веры / Пер. с араб. Сайда Дамира Шагавие- ва. М., 2001.
IX. Ислам. Краткий справочник. М., 1983.
X. Ислам на территории бывшей Российской империи: Энциклопедический сло¬варь. Вып. 1. М., 1998.
XI. Ислам: Энциклопедический справочник / Отв. ред. С.М. Прозоров. М., 1991.
XII. Кабус-намэ. М., 1953.
XIII. Классики арабо-мусульманской философии / Пер. А.В. Сагадеева. Т. 1—2. Нью-Йорк, 2000.
XIV. Книга законов султана Селима I / Публикация текста, перевод, терминологи¬ческий коммент. и предисл. А.С. Тверитиновой. М., 1969.
XV. Кодекс приличий на Востоке (Адаб-ул-Салихын). Сборник Мухаммед Садык- и-Кашкари / Пер. с тюрк. Н. Лыкошин. Сб. матер, по мусульманству. Т. 2. Ташкент, 1900.
XVI. Коран / Пер. и коммент. И.Ю. Крачковского, М., 1963 (и другие издания).
XVII. Карасевич П.Л. Мусульманское право и последняя государственная реформа в Турции. М., 1877.
XVIII. Кремер А. Мусульманское право. Ташкент, 1888.
XIX. Бухарский вакф XIII в. Факс. изд. текста / Пер. с араб, и перс. Введение и ком- мент. А.К. Арендса, А.Б. Хамидова, О.Д. Чехович. М., 1979.
XX. Ал-Маргинани Борхан-эд-Дин Али. Ал-Хидая. Комментарии мусульманского права / Пер. с англ. под ред. Н.И. Гродекова. Ташкент, 1893.
XXI. [Бурхануддин Маргинани]. Хидоя. Комментарии мусульманского права. Т. 1 / Отв. ред. А.Х. Саидов. Ташкент, 1994.
XXII. Муминов А. Центральная Азия // Ислам на территории бывшей Российской империи. Энциклопедический словарь. Вып. 1. М., 1998.
XXIII. Муминов А. Коран Байсунгура // Ислам на территории бывшей Российской империи. Энциклопедический словарь. Вып. 2. М., 1999.
XXIV. Муминов А. Шамс ал-аимма // Ислам на территории бывшей Российской им¬перии. Энциклопедический словарь. Вып. 3. М., 2001.
XXV. Мусульманское право. Шариат и суд. Перевод применяемого в Оттоманской империи гражданского Свода (Мэджеллэ) / Пер. с тур. Т. 1—3. Ташкент, 1911- 1912.
XXVI. Мухаммад ибн Абд ал-Карим аш-Шахрастани. Книга о религиях и сектах (Китаб ал-милал ва-н-нихал). Часть 1. Ислам / Пер. с араб., введ. и коммент. С.М. Прозорова. М„ 1984.
XXVII. Мюхтасерюль вигкает, или сокращенный вигкает. Курс мусульманского зако¬новедения по шкале Ханефидов. Казань, 1845.
XXVIII. Наливкин В.П. Положение вакуфного дела в Туркестанском крае. Ташкент, 1904.
XXIX. Низам-ал-мульк. Сиасет-намэ. М,—J1., 1949.
XXX. Османская империя в первой четверти XVII века. Сборник документов и мате¬риалов. М., 1984.
XXXI. Д’Оссон И.М. Полная картина Оттоманской империи в двух частях Т. 1. СПб., 1795.
XXXII. Остроумов Н.П. Исламоведение. Ч. 3—4. Ташкент, 1912.
XXXIII. Пиотровский М.Б. Ислам — вера и образ жизни // Ислам. Краткий справоч¬ник. М., 1983.
XXXIV. Прозоров С.М. Хрестоматия по исламу. М., 1994.
XXXV. Происхождение ислама. Хрестоматия. Ч. 1. М.—JI., 1931.
XXXVI. Саввас-паша. Теория мусульманского права. Ташкент, 1910.
XXXVII. Собрание восточных рукописей Академии наук Узбекской ССР: В 4 т. / Под ред. А.А. Семенова. Ташкент, 1952. Т. I; 1954. Т. II; 1955. Т. III; 1957. Т. IV. Из 40 тысяч рукописей в «Собрание восточных рукописей» вошли 7574, из них 378 рукописей касаются вопросов фикха.
XXXVIII. Сюкияйнен JI.P. Усул ал-фикх, ал-Фикх, аш-Шариа // Ислам. Энциклопеди¬ческий словарь. М., 1991.
XXXIX. Торнау Н.Е. Изложение начал мусульманского законоведения. СПб., 1850.
XL. Торнау Н.Е. Особенности мусульманского права. Дрезден, 1880.
XLI. Ал-Хасан ибн Муса ан-Наубахти. Шиитские секты / Пер. с араб., исслед. и комм. С.М. Прозорова. М., 1973.
XLII. Холмогоров И.Н. Об основных постановлениях ислама // Уч. зап. Казанского университета. Кн. 1. Казань, 1848.
XLIII. Хрестоматия по исламу. Переводы с арабского. М., 1994.
XLIV. Христиане и мусульмане: проблемы диалога. Хрестоматия / Под ред. А.В. Жу- равского. М., 2000.
XLV. Цветков П. Исламизм. Т. 3: Практические обязанности исламизма. Асхабад, 1913.
XLVI. Фон ден Берг JI.B.C. Основные начала мусульманского права согласно учению имамов Абу Ханифы и Шафии. СПб., 1882.
XLVII. Хрестоматия по истории халифата / Сост. и пер. Л.И. Надирадзе. М., 1968.
XLVIII. Шмидт А.Э. Очерки истории ислама как религии // Мир ислама. № 1. Таш¬кент. СПб., 1912.
XLIX. Абд ар-Рахман Абд Аллах Букайр. Ал-Мадхал ила-л-масаил ал-мухтарали-ма- хаким хадрамавт. Каир, 1964.
L. Абу Абд Аллах Мухаммад ал-Андалуси. Бадаи ас-силк фи табаи ал-милк Ч. 1-2. Багдад, 1977.
LI. Абу Исхак Ибрахим ибн Муса ибн Мухаммад аш-Шатиби. Китаб ал-мувафа- кат. Ч. 1-4. Тунис, 1885.
LII. Абу Йала Мухаммад ал-Ханбали. Ал-Ахкам ас-султанийа. Каир, 1966.
LIII. Абу Йусуф. Китаб ал-харадж. Каир, 1928.
LIV. Абу Мухаммад ал-Кайравани. Ар-Рисала. Алжир, 1979.
LV. Абу Хамид Мухаммад ал-Газали. Ихйа улум ад-дин. Ч. 1-4. Каир, 1939.
LVI. Абу Ханифа Нуман ибн Сабит. Ал-Фикх ал-акбар. Казань, 1914.
LVII. Абу ал-Хасан Али ал-Маварди. Адаб ал-кади. Багдад, 1971.
LVIII. Абу Хатим Мухаммад ал-Казвини. Китаб ал-хийал фи-л-фикх. Ганновер, 1924.
LIX. Абу ал-Хусайн Мухаммад ибн Али ибн ат-Тайиб. Китаб ал-мутамад фи усул ал- фикх. Ч. 1-2. Дамаск, 1964-1965.
LX. Вахба аз-Зухайли. Ал-Фикх ал-ислами ва адиллатуху. Ч. 1—8. Дамаск, 1984.
LXI. Венсинк А. Ал-Муджам ал-муфахрас ли-алфаз ал-хадис ан-набави. Ч. 1-7. Лейден, 1936-1969.
LXII. Джалал ад-Дин ас-Суйути. Ал-Джами ас-сагир. Ч. 1—2. Казань, 1909.
LXIII. Закарийа ал-Ансари. Минхадж ат-туллаб. Тамирхан-Шура, 1907.
LXIV. Ибн ал-Араби. Мекканские откровения (Аль-Футухат альмаккийа) / Введ., пер. с араб., примеч. и библиогр. А.Д. Кныша. СПб., 1995.
LXV. Ибн Идрис Абу Абд Аллах аш-Шафии. Китаб ал-умм. Ч. 1-7. Каир, 1978.
LXVI. Ибн Исхак Халил. Мухтасар. Париж, 1900.
LXVII. Ибн Халдун. Мукаддима. (Б. м., б. г.).
LXVIII. Ибн ал-Хасан Али ибн Мухаммад ибн Хабиб ал-Басри ал-Маварди. Ал-Ахкам ас-султанийа ва-л-вилайат ад-динийа. Каир, 1973.
LXIX. Иахйа ибн Адам. Китаб ал-харадж. Лейден, 1896.
LXX. Кахтан Абд ар-Рахман ад-Дури. Сафват ал-ахкам мин найл ал-автар ва субул ас-салам. Багдад, 1974.
LXXI. Мавсуат ал-фикх ал-ислами. Каир, 1965.
LXXII. Маджаллат ал-ахкам ал-адлийа. Константинополь, 1880.
LXXIII. Мунир ал-Кади. Шарх ал-маджалла. Ч. 1—4. Багдад, 1949.
LXXIV. Ал-Мутамар ат-шаби ал-амм. Ал-Мисак ал-ватани. (Б. м., б. г.).
LXXV. Мухаммад Амин ибн Абидин. Хашийат насамат ал-асхар. Стамбул, 1883.
LXXVI. Мухаммад аз-Захри ал-Гамрави. Ас-Саррадж ал-ваххадж. Каир, 1933.
LXXVII. Мухаммад ибн Али аш-Шавкани. Адаб ат-талаб. Сана, 1979.
LXXVIII. Мухаммад ибн Ахмад ибн Джузай ал-Гирнати ал-Малики. Каванин ал-ахкам аш-шарийа ва масаил ал-фуру ал-фикхийа. Бейрут, 1968.
LXXIX. Мухаммад ибн ал-Хасан аш-Шайбани. Ал-Джами ал-кабир. Каир, 1936.
LXXX. Мухаммад Кадри Паша. Китаб муршид ал-хайран ила марифат ахвал ал-инсан. Каир, 1890.
LXXXI. Мухаммад ал-Марир. Китаб ал-абхас ас-самийа фи-л-махаким ал-исламийа. Ч. 1-2. Тетуан, 1955.
LXXXII. Мухаммад Хасанайн Махлуф. Булуг ас-сул фи мадхал илм ал-усул. Каир, 1966.
LXXXIII. Мухи ад-Дин Абу Закарийа ан-Навави Минхадж ат-талибин. Ч. 1-3. Батавия, 1882-1885.
LXXXIV. Мухи ад-Дин Абу Закарийа ан-Навави. Тахзиб ал-асма ва-л-лугат. Т. 1—2. Каир, (б. г.).
LXXXV. Садр ад-Дин Абу Абд Аллах Мухаммад ибн Абд ар-Рахман ад-Димашки. Китаб рахмат ал-умма фи-ихтилаф ал-аимма. Булак, 1883.
LXXXVI. Садр аш-Шариа Убайд Аллах ибн Масуд ал-Махбуби. Тавдих маа хашийат ат- талвих ва шарх аш-шарх. Ч. 1—2. Казань, 1913.
LXXXVII. Салих ибн Талиб ал-Куайти ал-Йафии. Масадир ал-ахкам аш-шарийа. Ч. 1—3. Каир, 1950.
LXXXVIII. Султан ибн Мухаммад Али. Хуласат ал-фикх. Казань, 1910.
LXXXIX. Таки ад-Дин ибн Таймийа. Ас-Сийаса аш-шарийа фи ислах ар-раи ва-р-раийа. Каир, 1969.
XC. Ал-Фатва ал-баззазийа. Ч. 1-2. Казань, 1889.
XCI. Ал-Фатва ал-хиндийа. Т. 1—4. Булак, 1892.
XCII. Ал-Хади ал-Факих Абу ал-Лаййис Наср ибн Мухаммад ибн Ахмад ибн Ибра- хим ас-Самарканди. Хизанат ал-фикх ва уйун ал-масаил. Т. 1. Багдад, 1965.
XCIII. Хасанайн Махлуф. Фатава шарийа ва бухус исламийа. Ч. 1—2. Каир, 1965.
XCIV. Ал-Хафиз ибн Хаджар ал-Аскалани. Булуг ал-марам мин джам адиллат ал-ах¬кам. Каир, 1532 г. х.
XCV. Шамс ад-Дин Мухаммад ибн Каййим ал-Джавзийа. Ат-Турук ал-хукмийа фи- с-сийаса аш-шарийа. Каир, 1317 г. х.
XCVI. Шарх ал-Бадахши ва шарх ал-Аснави. Ч. 1. Каир, (б. г.).
XCVII. Baillie N. В. A Digest of Muhammadan Law. P. 1-2. Lahore, 1965.
XCVIII. The Encyclopaedia of Islam. New ed. Ed. by H. A. R. Gibb. Vol. 1—5. Leiden-Lon¬don, 1954 — 1984.
XCIX. Ibn al-Nadim, Muhammad ibn Ishaq. The Fihrist of al-Nadim. N.Y.-L., 1970.
C. International Encyclopaedia of Comparative Law. Vol. 1. The National Reports. Tubingen, Mouton, The Hague, Paris.
CI. Liebesny H. J. The Law of the Near and Middle East. Readings, Cases and Materials. N. Y., 1975.
CII. Al-Shafii Muhammad ibn Idris. Islamic Jurisprudence. Shafii’s Risala. Trans, with in¬troduction by Majid Khaddury. Baltimore, 1961.
CIII. Shorter Encyclopaedia of Islam. Leiden, 1953.
CIV. Wensinck A.Y. A Handbook of Early Muhammedan Tradition. Alphabetically Arranged. Leiden, 1971.

Труды современных авторов
II. Авксентьев А. Коран, шариат и адаты. Ставрополь, 1966.
III. Алексеев Ф. О новой конституции Ирана // Сов. государство и право. 1980. №6.
IIII. Асадов А. И. Об источниках мусульманского права // Ученые записки Азербай¬джанского государственного университета им. С.М. Кирова. Серия юридиче¬ских наук. № 2. Баку, 1968.
IVI. Бартольд В.В. Работы по истории ислама и арабского халифата. Сочинения. Т. VI. М., 1966.
VI. Бациева С.М. Историко-социологический трактат Ибн Халдуна «Мукаддима». М„ 1965.
VII. Беляев Е.А. Арабы, ислам и Арабский халифат в раннем средневековье. М., 1966.
VIII. Беляев Е.А. Мусульманское сектантство: исторические очерки. М., 1957.
VIIII. Боголюбов А.С. К вопросу о рационалистическом принципе ар-ра’й в ранне-мусульманской правовой науке // Арабские страны. История, экономика. М., 1974.
IXI. Боголюбов А.С. Пресечение и наказание в мусульманском праве VIII—IX вв. // Ислам. Религия, общество, государство. М., 1984.
XI. Боголюбов А.С. Этико-правовые воззрения Абу Ханифы ан-Нумана // Пале¬стинский сборник. Вып. 19/82. М., 1969.
XII. Большаков О.Г. История халифата. Т. 1: Ислам в Аравии (570-633). М., 1989; Т. 2: Эпоха великих завоеваний (633—656). М., 1993; Т. 3: Между двух граждан¬ских войн (656-696). М., 1998.
XIII. Большаков О.Г. Средневековый город Ближнего Востока. VII — середина XIII в. Социально-экономические отношения. М., 1984.
XIIII. Вагабов М.В. Ислам и семья. М., 1980.
XIVI. Васильев Л.С. Ислам как религиозная доктрина // Азия и Африка сегодня. 1977. № 7.
XVI. Васильев JI. Ислам: направления, течения, секты. Ортодоксальный ислам. Сунниты // Азия и Африка сегодня. 1980. № 1.
XVII. Васильев JI. Ислам: направления, течения, секты. Оппозиционный ислам. Шииты // Азия и Африка сегодня. 1980. № 2.
XVIII. Васильев JI.C. История религий Востока (религиозно-культурные традиции и общество). М., 1983.
XVIIII. Гайнутдин Р. Ислам в современной России. М., 2004.
XIXI. Георгиев А. Ислам и проблемы развития государственно-политических систем в мусульманском мире (На примере стран Ближнего и Среднего Востока) // Сов. государство и право. 1982. № 11.
XXI. Гольдциэр И. Ислам. СПб., 1911.
XXII. Гольдциэр И. Лекции об исламе. СПб., 1912.
XXIII. Грюнебаум Г.Э., фон. Классический ислам. Очерки истории (632-1258). М., 1986.
XXIIII. Грюнебаум Г.Э., фон. Основные черты арабо-мусульманской культуры. М., 1981.
XXIVI. Грязневич П.А. Ислам и государство (к истории государственно-политической идеологии раннего ислама) // Ислам. Религия, общество, государство. М., 1984.
XXVI. Грязневич П.А. Проблемы изучения истории возникновения ислама // Ислам. Религия, общество, государство. М., 1984.
XXVII. Гусев Е.В. Реформа брачно-семейного права в некоторых странах Арабского Востока и Индонезии // Проблемы правоведения. Республиканский межве¬домственный научный сборник. Вып. 42. Киев, 1981.
XXVIII. Давид Р. Основные правовые системы современности (сравнительное право). М., 1967. (1988, 1999)
XXVIIII. Денисов В.Н. Системы права развивающихся стран. Становление и развитие национальных систем права стран Африки, освободившихся от британского колониализма. Киев, 1978.
XXIXI. Дорошенко Е.А. Шиитское духовенство в современном Иране. Изд. 2-е, испр. и доп. М., 1985.
XXXI. Дулина Н.А. Реформы танзимата и шариат // Ислам в истории Востока. М., 1981.
XXXII. Дулина Н. А. Танзимат и Мустафа Решид-паша. М., 1984.
XXXIII. Емельянов В. Древневосточные корни ислама // Исламская культура в миро¬вой цивилизации и новые идеи в философии. Уфа—СПб., 2001.
XXXIIII. Еремеев Д. Ислам: образ жизни и стиль мышления. М., 1990.
XXXIVI. Еремеев Д. Ислам как образ жизни // Азия и Африка сегодня 1977. № 9.
XXXVI. Еремеев Д. Коран как историко-этнографический источник // Азия и Африка сегодня. 1984. № 12.
XXXVII. Еремеев Д.Е. Отражение патриархальных и родоплеменных традиций в шариа¬те (к вопросу о социальных истоках мусульманского права) // Народы Азии и Африки. 1983. № 1.
XXXVIII. Ермаков Д. В. Ибн Ханбал и начало ханбалитства // Религии мира. История и современность. Ежегодник. 1984. М., 1984.
XXXVIIII. Ермаков Д.В. Хадисы и хадисная литература // Ислам. Историографические очерки / Под ред. С.М. Прозорова. М., 1991.
XXXIXI. Журавский А.В. Христианство и ислам: социокультурные проблемы диалога. М., 1990.
XLI. Эль-Зефири Хидр Мухаммед Джафар. Источники мусульманского права и кри¬тика их толкования современными мусульманскими юристами: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1976.
XLII. Иманаев Ш.А. Мусульманский гражданский юридический строй как продукт общественности. Казань, 1926.
XLIII. Ионова А.И. Ислам в Юго-Восточной Азии: проблемы современной идейной эволюции. М., 1981.
XLIIII. Каминский С.А. Институт монархии в странах Арабского Востока. М., 1981.
XLIVI. Капустин Б. Г. Основные направления исторической эволюции социальных исламских учений (теоретическая постановка вопроса) // Ислам. Проблемы идеологии, права, политики и экономики. М., 1985.
XLVI. Каэн К. Кочевники и оседлые в средневековом мусульманском мире // Му¬сульманский мир. 950-1150. М., 1981.
XLVII. Керимов Г.М. Шариат и его социальная сущность. М., 1978.
XLVIII. Кисляков Н.А. Наследование и раздел имущества у народов Средней Азии и Казахстана. J1., 1977.
XLVIIII. Кисляков Н.А. Очерки по истории семьи и брака у народов Средней Азии и Казахстана. Л., 1969.
XLIXI. Климович Л.И. Ислам. Очерки. М., 1962.
LI. Климович Л.И. Коран и его догматы. Алма-Ата, 1958.
LII. Клочков В.В. Религия, государство, право. М., 1978.
LIII. Крашенинникова Н.А. Индусское право: история и современность. М., 1982.
LIIII. Крымский А. История арабов и арабской литературы, светской и духовной (Корана, фикха, сунны и пр.). Ч. 2. М., 1912.
LIVI. Крымский А.Е. История мусульманства / Самостоятельные очерки, обраб. и доп. пер. из Дозн и Гольдциэра А. Крымского. Ч. 1-2. М., 1904; Ч. 3. М., 1912.
LVI. Крымский А.Е. Лекции по Корану. М., 1902.
LVII. Кулиев Э. На пути к Корану. М., 2003.
LVIII. Лапшов Б.А., Халевинский И.В. Об исторических условиях возникновения ис¬лама и некоторых особенностях исламских движений современности // Об¬ществ. науки в Узбекистане. 1982. № 4.
LVIIII. Лапшов Б., Халевинский И. Становление раннего ислама // Вопросы истории. 1982. № 11.
LIXI. Левин З.И. Ислам в арабских странах: неотрадиционализм и возрожденчество (вторая половина XX в.) // Зарубежный Восток: религиозные традиции и со¬временность. М., 1983.
LXI. Литвинов П.П. Государство и Ислам в Русском Туркестане (1865-1917). (По архивным материалам). Елец, 1998.
LXII. Мавлютов P.P. Ислам. М., 1969.
LXIII. Макдиси Дж. Суннитское возрождение // Мусульманский мир. 950-1150. М., 1981.
LXIIII. Массэ А. Ислам. Очерк истории. М., 1982.
LXIVI. Мейер М.С. Особенности светской и духовной власти в османской политиче¬ской системе в XVI-XVIII вв. // Ислам в истории народов Востока (сб. ст.). М., 1981.
LXVI. Мейер М.С. О соотношении светской и духовной власти в политической сис¬теме Османской империи // Народы Азии и Африки. 1979. № 3.
LXVII. Мец А. Мусульманский Ренессанс. М., 1966.
LXVIII. Муллаев М. Происхождение и реакционная сущность шариата. Душанбе, 1967.
LXVIIII. Муминов А. Имом-и Аъзам Абу Ханифа // Мулокот. 1994. №7-8.
LXIXI. Муминов А. Мовароуннахр уламолари: \анафийлар // Шаркшунослик. 1999. №9.
LXXI. Муминов А. Мовароунна>ф ^анафий фик^и // Имом ал-Бухорий сабокугари. 2001. № 1.
LXXII. Муминов А. Новые направления в изучении истории братства йасавийа // Об¬щественные науки в Узбекистане. 1993. № 11-12.
LXXIII. Муминов А. О происхождении братства йасавийа // Сб. ст. «Ислам и проблемы межцивилизационных взаимодействий». М., 1994.
LXXIIII. Муминов А. Светское и религиозное в интерпретации «улама» в средневековой Центральной Азии // Ислам и светское государство / Под общей ред. З.И. Му- навварова и В. Шнайдера-Детерса. Ташкент: Международный Фонд Имама ал-Бухари, Фонд им. Фридриха Эберта, 2003.
LXXIVI. Муминов А. Святые места в Центральной Азии (Взаимодействие общеислам¬ских и местных элементов) // Маяк Востока. 1996. № 1—2.
LXXVI. Муминов А. Традиционные и современные религиозно-теологические школы в Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ. № 4(5). 1999.
LXXVII. Муминов А., Жандарбеков 3. Яссавия таълимоти вужудга келган мухит х^ида му^им манба // Шаркшунослик. 1994. № 5.
LXXVIII. Муминов А., Иброхимовым Н. Хоразмдаги Маъмунийлар академияси // Жа- хон адабиёти. 1998. № 5.
LXXVIIII. Муминов А., Кюгельген А. фон. X аср Самарканд ило^иётчилари // Имом ал- Бухорий сабок,лари. Ташкент. 2003. № 1.
LXXIXI. Муромцев Г.И. Влияние ислама на политическое и правовое развитие афри- канских стран социалистической ориентации // Проблемы государства и права стран Азии, Африки и Латинской Америки. М., 1971.
LXXXI. Муромцев Г.И. Ислам и мусульманское право в странах социалистической ориентации // Мусульманское право (структура и основные институты). М., 1984.
LXXXII. Муромцев Г.И. Конституции арабских государств: Учебное пособие. М., 1982.
LXXXIII. Муромцев Г.И. Мусульманское право и правовые системы государств Африки, избравших некапиталистический путь развития // Правоведение. 1968. № 3.
LXXXIIII. Муромцев Г.И. Правовой статус личности в арабских странах // Сов. государ¬ство и право. 1983. № 12.
LXXXIVI. Мусульманское право (структура и основные институты). М., 1984.
LXXXVI. Мюллер А. История ислама с основания до новейших времен. Т. 1—3. СПб., 1895-1896..
LXXXVII. Наливкин В., Наливкина М. Очерк быта оседлого туземного населения Ферга¬ны. Казань, 1886.
LXXXVIII. Наумкин В.В. К вопросу о хасса и амма (традиционная концепция «элиты» и «массы» в мусульманстве) // Ислам в истории народов Востока. Сб. ст. М., 1981.
LXXXVIIII. Наумкин В.В., Пиотровский М.Б. X-XII вв. в истории народов Ближнего и Среднего Востока. «Эпоха трансформации»? // Мусульманский мир. 950-1150. М., 1981.
LXXXIXI. Негря Л.В. Общественный строй Северной и Центральной Аравии в V—VII вв. М., 1981.
XCI. Онан Э.С. Ислам и конституционное строительство в странах Востока // Му¬сульманское право (структура и основные институты). М., 1984.
XCII. Пелевин С.М. Брак и развод по законодательству НДРЙ//Правоведение. 1979. №4.
XCIII. Периханян А.Г. Общество и право Ирана в парфянский и сасанидский перио¬ды. М., 1983.
XCIIII. Петрушевский И.П. Ислам в Иране в VII—XV веках. Курс лекций. Л., 1966.
XCIVI. Пиотровский М.Б. Исторические судьбы мусульманского представления о власти // Социально-политические представления в исламе. История и совре¬менность. М., 1986.
XCVI. Пиотровский М. Б. Коранические сказания. М., 1991.
XCVII. Пиотровский М.Б. Мухаммед, пророки, лжепророки, кахины // Ислам в исто¬рии народов Востока. Сб. ст. М., 1981.
XCVIII. Пиотровский М.Б. О природе власти Мухаммеда // Государственная власть и общественно-политические структуры в арабских странах. История и совре¬менность. М., 1984.
XCVIIII. Пиотровский М.Б. Светское и духовное в теории и практике средневекового ислама // Ислам. Религия, общество, государство. М., 1984.
XCIXI. Прозоров С.М. «Правоверие» и «заблуждение» в раннем исламе» // Восток. 1991. №6.
CI. Прозоров С.М. Учение шиитов об имамате в труде ал-Хасана ан-Наубахти (ко¬нец IX в.) // Письменные памятники Востока. Историко-филологические ис¬следования. Ежегодник. 1970, М., 1974.
CII. Прозоров С.М. Шиитская доктрина верховной власти // Ислам в современной политике стран Востока (конец 70-х — начало 80-х годов XX в.). М., 1986.
CIII. Прозоров С.М. Шиитская (имамитская) доктрина верховной власти // Ислам. Религия, общество, государство. М., 1984.
CIIII. Резван Е.А. Коран и коранистика // Ислам. Историографические очерки. М., 1991.
CIVI. Резван Е.А. Коран и его толкования. СПб., 2001.
CVI. Рзаев А.К. М. Казем-Бек — основоположник изучения мусульманского пра¬ва в России // Изв. АН АзССР. Серия философии, истории права. Баку, 1974. №3.
CVII. Рзаев А.К. Мирза Казем-Бек. Баку, 1965.
CVIII. Рзаев А.К. Мусульманская политико-правовая идеология и современность // Политические и правовые учения: проблемы исследования и преподавания. М., 1978.
CVIIII. Родионов М.А. Ислам классический. СПб., 2001.
CIXI. Роузентал Ф. Торжество знания. Концепция знания в средневековом исламе. М., 1978.
CXI. Садагдар М.И. Основы мусульманского права. М., 1968.
CXII. Саидбаев Т.С. Ислам и общество. Опыт историко-социологического исследо¬вания. Изд. 2-е, доп. М., 1984.
CXIII. Саидов А.Х. Сравнительное правоведение (Основные правовые системы со¬временности) / Отв. ред. В.А. Туманов. М., 2007.
CXIIII. Саидов А.Х. Сравнительное правоведение и юридическая карта мира / Отв. ред. В.А. Туманов. М., 1993.
CXIVI. Саидов А.Х. Типология и классификация правовых систем современности // Правоведение. 1985. № 2.
CXVI. Стецкевич Т.А. Проблемы происхождения и ранней истории ислама в совет¬ской историографии // Актуальные проблемы изучения истории религии и атеизма. JI., 1977.
CXVII. Супатаев М.А. Мусульманское право и его роль в правовых системах стран Тропической Африки // Мусульманское право (структура и основные инсти¬туты). М., 1984.
CXVIII. Супатаев М.А. Обычное право в странах Восточной Африки. М., 1984.
CXVIIII. Сухов А.Д. Религия как общественный феномен (Философские проблемы ис¬следования). М., 1973.
CXIXI. Сюкияйнен J1.P. Аграрные преобразования и мусульманская правовая идео¬логия в странах Востока // Правовое регулирование агарных отношений. М., 1986.
CXXI. Сюкияйнен J1.P. Арабо-исламская политическая и правовая мысль // История политических и правовых учений. XIX в. М., 1993.
CXXII. Сюкияйнен J1.P. Влияние ислама на конституции развивающихся стран Восто¬ка // Политическая власть и конституция в развивающихся странах. М., 1987.
CXXIII. Сюкияйнен JI.P. Глобализация и проблемы прав человека в свете мусульман- ско-правовой культуры // Ислам и современные международные отношения. М„ 2001.
CXXIIII. Сюкияйнен Л .Р. Государственно-правовые теории ислама в современном кон¬ституционном строительстве развивающихся стран // Современный ислам: проблемы политики и идеологии. Вып. 2. М., 1983.
CXXIVI. Сюкияйнен Л.Р. Доктрина как источник мусульманского права // Источники права. М., 1985.
CXXVI. Сюкияйнен Л.Р. Ислам и конституционный статус личности в странах Зару¬бежного Востока// Правовое положение личности. М., 1987.
CXXVII. Сюкияйнен Л.Р. Ислам и политические партии // Новое слово. 1995. № 2-3.
CXXVIII. Сюкияйнен Л.р. Исламская концепция прав человека: теоретические основы, тенденции и перспективы развития // Права человека: итоги века, тенденции и перспективы. М., 2002.
CXXVIIII. Сюкияйнен Л.Р. Источники торгового права арабских стран // Правовое регу¬лирование экономики. М., 1979.
CXXIXI. Сюкияйнен Л.Р. Концепции халифата и современное государственно-право- вое развитие зарубежного Востока // Ислам: проблемы идеологии, права, по¬литики и экономики. М., 1985.
CXXXI. Сюкияйнен Л.Р. Концепция мусульманского государства: доктрина и реаль¬ность // Критика буржуазных политических и правовых концепций. М., 1984.
CXXXII. Сюкияйнен Л.Р. Концепция мусульманской формы правления и современное государствоведение в странах Арабского -Востока // Социально-политические представления в исламе. История и современность. М., 1986.
CXXXIII. Сюкияйнен Л.Р. Концепция халифата и сравнительное государствоведение в странах Арабского Востока // Право и политика в развивающихся странах. М., 1991.
CXXXIIII. Сюкияйнен Jl.Р. Концепции халифата и современное государственно-право¬вое развитие зарубежного Востока // Ислам. Проблемы идеологии, права, по¬литики и экономики: Сб. ст. М., 1986.
CXXXIVI. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманская государственно-правовая доктрина // Совре¬менное буржуазное государственное право. Критические очерки. 1. Буржуаз¬ная наука государственного права. М., 1987.
CXXXVI. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманская правовая мысль // История политических и правовых учений. XVII-XVIII вв. М., 1989.
CXXXVII. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманские суды в странах Арабского Востока // Государ¬ственный аппарат. М., 1984.
CXXXVIII. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманское деликтное право стран зарубежного Востока // Мусульманское право (структура и основные институты). М., 1984.
CXXXVIIII. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманское право в правовых системах стран Востока // Государство и право в развивающихся странах. М., 1976.
CXXXIXI. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманское право и регулирование права собственности в законодательстве стран Арабского Востока // Правовое регулирование эконо¬мики. М., 1979.
CXLI. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманское право и семейное законодательство стран Арабского Востока // Мусульманское право (структура и основные институ¬ты). М., 1984.
CXLII. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманское право как источник законодательства: толко¬вание конституций стран Арабского Востока // Право развивающихся стран: традиции и заимствования. М., 1985.
CXLIII. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманское право как объект общей теории права // Сов. государство и право. 1979. № 1.
CXLIIII. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманское право. Вопросы теории и практики. М., 1986.
CXLIVI. Сюкияйнен Л.Р. Особенности развития науки конституционного права на Арабском Востоке // Конституционное право развивающихся стран. Предмет, наука. М., 1987.
CXLVI. Сюкияйнен Л.Р. Политическая и правовая мысль Арабского Востока // Исто¬рия политических и правовых учений. М., 1986.
CXLVII. Сюкияйнен Л.Р. Средневековая мусульманская политико-правовая мысль // История политических и правовых учений. Средние века и Возрождение. М., 1986.
CXLVIII. Сюкияйнен Л.Р. Структура мусульманского права // Мусульманское право (структура и основные институты). М., 1984.
CXLVIIII. Сюкияйнен Л.Р. Теория мусульманского государства и современность // Сов. государство и право. 1983. № 9.
CXLIXI. Сюкияйнен Л.Р. Шариат и мусульманско-правовая культура // Центральная Азия и Кавказ. 1999. № 4(5).
CLI. Сюкияйнен J1.P. Шариат и мусульманско-правовая культура. М., 1997.
CLII. Сюкияйнен Л.Р. Шариат, обычай и закон: координаты правового бытия рос¬сийского мусульманина // Человек и право. М., 1999.
CLIII. Сюкияйнен Л.Р. Шариат: религия, нравственность, право // Государство и право. 1996. N° 8.
CLIIII. Сюкияйнен Л.Р. Шариатское правосудие: теоретические основы и практика // Отечественные записки. 2003. № 2.
CLIVI. Тахиров Ф.Т. Толкование «адата» в дореволюционном Таджикистане: основ¬ные понятия и значение // Из истории развития политико-правовых идей. М.,
I.
CLVI. Уотт У.М. Влияние ислама на средневековую Европу. М., 1976.
CLVII. Уотт У.М., Какиа П. Мусульманская Испания. М., 1976.
CLVIII. Фильштинский И.М. История арабской литературы V — начала X в. М., 1985.
CLVIIII. Фильштинский И.М. История арабов и халифата (750-1517 гг.). М., 1999.
CLIXI. Фильштинский И.М., Шидфар Б.Я. Очерки арабо-мусульманской культуры (VII-XII вв.). М., 1971.
CLXI. Фролова Е.А. Проблемы веры и знания в арабской философии. М., 1983.
CLXII. Хайдарова М.С. Основные направления в трактовке обычного права арабов Северной и Центральной Аравии // Из истории развития политико-правовых идей. М., 1984.
CLXIII. Хайдарова М.С. Основные направления и школы мусульманского права // Му¬сульманское право (структура и основные институты). М., 1984.
CLXIIII. Хайдарова М.С. Формирование и развитие мусульманского права в Арабском халифате (VII—XIII вв.): Автореф. дис…. канд. юрид. наук. М., 1985.
CLXIVI. Хайдарова М.С. Формирование и развитие мусульманского права в Арабском халифате в VII—XIII вв. // Историко-правовые исследования: проблемы и пер¬спективы. М.}*1982.
CLXVI. Халидов А.Б. Арабские рукописи и арабская рукописная традиция. М., 1985.
CLXVII. Чиркин В.Е. Мусульманская концепция права // Мусульманское право (струк¬тура и основные институты). М., 1984.
CLXVIII. Чистякова Т.А. Арабский халифат. М., 1962.
CLXVIIII. Шабанов Ф.Ш. Государственный строй и правовая система Турции в период Танзимата. Баку, 1967.
CLXIXI. Шабанов Ф.Ш., Алиев Р.Я. Некоторые положения ханифитской юриспруден¬ции // Ислам. Проблемы идеологии, права, политики и экономики. Сб. ст. М.,

II. Шайдуллина Л.И. Арабская женщина и современность (эволюция ислама и женский вопрос). М., 1978.
III. Шарль Р. Мусульманское право. М., 1959.
IV. Шифман И.Ш. О некоторых установлениях раннего ислама // Ислам. Рели¬гия, общество, государство. М., 1984.
V. Шмидт А.Э. Очерки истории ислама как религии. СПб., 1912.
VI. Юлдашева О. К вопросу о сути источников мусульманского права // Актуаль¬ные вопросы теории и истории права и применения советского законодатель¬ства. Душанбе, 1975.
VII. Юлдашева А. К вопросу о сущности шариата // Таджикский государственный университет. Кафедра теории и истории государства и права. Уч. зап. Т. 2. Ду¬шанбе, 1969.
VIII. Al-Marghinani, Burhan al-Din, Al-Hidayah: Sharh Bidayatal-Mubtadi, 4 vols., Cairo 1326-27 A.H., trans, by Charles Hamilton: The Hedaya or Guide: A Commentary on the Mussulman Laws, 2nd edn., London, 1870; rep. Lahore, 1957.
IX. Afchar H. The Muslim Conception of Law. International Encyclopaedia of Comparative Law. Vol. 2. The Legal Systems of the World. Their Comparison and Unification. Chap. 1. The Different Conceptions of the Law. Tiibingen-Mouton- The Hague-Paris, 1975.
X. Anderson J.N.D. The Adaptation of Muslim Law in Sub-Saharan Africa // African Law. Adaptation and Development. Berkeley-Los Angeles, 1965.
XI. Anderson J.N.D. Codification in the Muslim World // Rabel’s Zeitschrift fur Auslandisches und Internationales Privatrecht. Tiibingen, 1966. Bd. 30.
XII. Anderson J.N.D. The Future of Islamic Law in British Commonwealth Territories in Africa // African Law. New Law for New Nations. N. Y., 1963.
XIII. Anderson J.N.D. Islamic Law in Africa. L., 1970.
XIV. Anderson J.N.D. Islamic Law in Africa: Problems of Today and Tomorrow. Changing Law in Developing Countries. Ed by J.N.D. Anderson. L., 1963.
XV. Anderson J.N.D. Islamic Law in the Modern World. N. Y., 1959.
XVI. Anderson J.N.D. Law as a Social Force in Islamic Culture and History. Bulletin of the School of Oriental and African Studies. L., 1957, vol. 20.
XVII. Anderson J.N.D. Law Reform in the Muslim World. L., 1976.
XVIII. Anderson J.N.D. Modern Trends in Islam: Legal Reform and Modernisation in the Middle East // International and Comparative Law Quarterly. L., 1971, Vol. 20.
XIX. Anderson J.N.D. Recent Developments in the Sharia // Muslim World. Vol. 40-42. Hartford, 1950-1952.
XX. Anderson J.N.D. The Sharia Today // The Journal of Comparative Legislation and International Law. 3rd Series. Vol. 31, pt. Ill—IV. L., 1949.
XXI. Anderson J.N. D. The Significance of Islamic Law in the World Today // The American Journal of Comparative Law. Baltimore. 1960, Vol. 9. № 9.
XXII. Badr G.M. Islamic Law: Its Relation to Other Legal Systems // The American Journal of Comparative Law. Berkeley. 1978. Vol. 26. № 2.
XXIII. Bousquet G.-H. Le droit musulman. P., 1963.
XXIV. Chehata Ch. Etudes de Droit Musulman. Vol. 1-2. P., 1971-1973.
XXV. Chehata Ch. The Structure of Islamic Law // International Encyclopaedia of Comparative Law. Vol. 2. The Legal Systems of the World. Their Comparison and
XXVI. Unification. Chap. 2. Structure and the Divisions of the Law. Tubingen—Mouton- The Hague—Paris, 1974.
XXVII. Coulson N.J. Conflicts and Tensions in Islamic Jurisprudence. Chicago, 1969.
XXVIII. Coulson N.J. A History of Islamic Law. Edinburgh, 1954.
XXIX. DoiA., Rahman I. The Cardinal Principles of Islam (according to the Maliki Systems). Ibadan, 1981.
XXX. Doi A., Rahman I. Sharia. The Islamic Law. L., 1984.
XXXI. Fyzee A.A.A. Outlines of Muhammedan Law. L. N. Y. Bombay, 1955.
XXXII. Fyzee A.A.A. Shii Legal Theories // Law in the Middle East. Ed. by Majid Khadduri and Herbert Liebesny. Vol. 1. Origin and Development of Islamic Law. Wash., 1955.
XXXIII. Goldziher I. Introduction to Islamic Theology and Law. Princeton, 1981.
XXXIV. Goldziher I. Muslim Studies: Vol. 1 2. L., 1967-1971.
XXXV. Goldziher I., Schacht J. Fikh // The Encyclopedia of Islam. New ed. Vol. 2. Fasc. 36. Leiden L., 1964.
XXXVI. Hasan A. Early Modes of Ijtihad: Ray, Qiyas and Istihsan // Islamic Studies. Rawalpindi. 1967. Vol. VI. № 1.
XXXVII. Hassan F. The Concept of State and Law in Islam. Washington, 1981.
XXXVIII. Himmich Ben Salem. De la Formation Iddologique en Islam: Ijtihadat et histoire. P., 1980.
XXXIX. Judicial and Legal Systems in Africa. Ed. by A. N. Allott. L., 1970.
XL. Khadduri M, Nature and Source of the Sharia // George Washington Law Review. Vol. 22, pt IV. Washington, 1953.
XLI. Khadduri M. Shafii’s Treatise on Islamic Jurisprudence // Труды двадцать пятого международного конгресса востоковедов. Москва, 1960. Т. 2. М., 1963.
XLII. Liebesny H.J. Comparative Legal History: its Role in the Analysis of Islamic and Modern Near Eastern Legal Institutions // The American Journal of Comparative Law. Berkeley. 1^72. Vol. 20. № 1.
XLIII. Liebesnu H.J. Impact of Western Law in the Countries of the Near East // George Washington Law Review. Vol. 22. Pt IV. Washington, 1953.
XLIV. Liebesny H.J. Religious Law and Westernisation in the Moslem Near East // The American Journal of Comparative Law. Baltimore, 1953. Vol. 2. № 4.
XLV. Liebesny H.J. Stability and Change in Islamic Law // The Middle East Journal. Washington, 1967. Vol. 21. № 1.
XLVI. Linant de Bellefonds. Traitd de Droit Musulman Compare. Vol. 1-3. P., 1965-1973.
XLVII. Macdonald D.B. Development of Muslim Theology, Jurisprudence and Constitutio¬nal Theory. N. Y., 1903.
XLVIII. Mardin E. Development of the Sharia under the Ottoman Empire // Law in the Middle East. Ed. by Majid Khaddury and Herbert Liebesny. Vol. 1. Origin and Development of Islamic Law. Washington, 1955.
XLIX. Milliot L. Coutume et Jurisprudence Musulmane (Orf et Amal) // Rapports-G6ndraux au VCongrfes International de Droit Сотрагё. Bruxelles, 1960.
L. Milliot L. Introduction a l’etude du Droit Musulman. Paris, 1953.
LI. Milliot L. La Pensde Juridique de l’lslam // Revue Internationale de Droit Сотрагё. Paris, 1954.
LII. Muminov A. le role et la place des jurists hanafites dans la vie urbaine de Boukhara et de Samarcande entre le Xle et le ddbut du XIHe sibcle // Cahiers d ‘Asie centrale, vol. 9 (2001). Etudes Karakhanides.
LIII. Muminov A. Traditional and Modern Religious-Theological Schools in Central Asia // Political Islam and Conflicts in Russia and Central Asia. Edited by Lena Jonson and Murad Esenov. Stockholm: The Swedish Institute of International Affairs, 1999.
LIV. Muminov A., Shupd M. Un document genealogique (nasab-nama) d’une famille de hwaja yasawi dans le Khanat de Kokand (XIXe S.) // Eurasian Studies. 2002. № 1.
LV. Onar S.S. The Majalla // Law in the Middle East. Ed. by Majid Khadduri and Herbert Liebesny. Vol. 1. Origin and Development of Islamic Law. Washington, 1955.
LVI. Ottoman Law and the Sharia // The Journal of Comparative Legislation and Interna¬tional Law. 3rd Series. Vol. XXII. London, 1940.
LVII. Pearl D. A Textbook on Muslim Law. London, 1979.
LVIII. Rahman F. Islamic Methodology in History. Karachi, 1965.
LIX. Ramadan S. Islamic Law. Its Scope and Equity. London, 1961.
LX. Santillana D. Instituzioni di Diritto Musulmano Malichita. Vol. 1-2. Rome, 1925- 1938.
LXI. Santillana D. Law and Society. The Legacy of Islam. Oxford, 1968.
LXII. Schacht J. Droit Byzantin et Droit Musulman. Rome, 1956.
LXIII. Schacht J. Esquisse d’une Histoire du Droit Musulman. Paris, 1953.
LXIV. Schacht J. Foreign Elements in Ancient Islamic Law // The Journal of Comparative Legislation and International Law. 3rd Series. Vol. XXXII. London, 1950.
LXV. Schacht J. An Introduction to Islamic Law. Oxford, 1966.
LXVI. Schacht J. Islamic Religious Law. The Legacy of Islam. 2nd ed. Oxford, 1979.
LXVII. Schacht J. The Law. Unity and Variety in Muslim Civilization. Chicago, 1955.
LXVIII. Schacht J. The Origins of Muhammadan Jurisprudence. Oxford, 1950.
LXIX. Schacht J. Pre-Islamic Background and Early Development of Jurisprudence // Law in the Middle East. Ed. by Majid Khadduri and Herbert Liebesny. Vol. 1. Origin and Development of Islamic Law. Washington, 1955.
LXX. Schacht J. The Schools of Law and Later Development of Jurisprudence // Law in the Middle East. Ed. by Majid Khadduri and Herbert Liebesny. Vol. 1. Origin and Development of Islamic Law. Washington, 1955.
LXXI. Schacht J. Sharia // Shorter Encyclopaedia of Islam. Leiden, 1953.
LXXII. Schacht J. Usui // Shorter Encyclopaedia of Islam. Leiden, 1953.
LXXIII. Shehaby N. Ilia and Qiyas in Early Islamic Legal Theory // The Journal of American Oriental Society. New-Haven, 1982. Vol. 102. № 1.
LXXIV. The Hedaya: A Commentary on the Mussulman Laws, by Burhanuddin Abu Bakr Al- Marghinani Ali, transl. C. Hamilton, ed. S. G. Grady, 2nd edn (1963), pp. 526-529 (vol. Ill, Bk XXXV, ii); 707-708 (vol. IV, Bk LIII), reprint 1975, Lahore.
LXXV. Theology and Law in Islam. Ed. by G. E. von Grunebaum. Wiesbaden, 1971.
LXXVI. Travaux de la Semaine Internationale de Droit Musulman. Paris, 1953.
LXXVII. Tyan E. M&hodologie et Sources du Droit en Islam // Studia Islamica. Vol. 10. Paris, 1959.
LXXVIII. Vesey-Fitzgerald S. Muhammadan Law. An Abridgment According to Its Various Schools. Oxford, 1931.
LXXIX. Vesey-Fitzgerald S. Nature and Sources of the Sharia // Law in the Middle East. Ed. by Maid Khadduri and Herbert Liebejsny. Vol. 1. Origin and Development of Islamic Law. Washington, 1955.
LXXX. Weiss B. Interpretation in Islamic Law: the Theory of Ijtihad // The American Journal of Comparative Law. Berkeley. 1978, Vol. 26. № 2.
LXXXI. Ziadeh F.J. Urf and Law in Islam // The World of Islam. Studies in honour of P.K. Hitti. L.-N. Y., 1960.